Сопротивляйся - Летова Мария

Я не уверена в том, что с этим стоит спешить, но у меня есть очень откровенный комплект белья и меня достало то, что я в жизни не надевала его для кого-то.

Глядя на белые стены комплекса, сжимаю ладонь сына в вязаной варежке.

Я не хочу думать о том, откуда Чернышов узнал о моих субботних похождениях. Здесь нет ничего мистического, фото из клуба вчера прислал мне даже мой брат, добавив к картинке восемь вопросительных знаков.

Желающих посмотреть любительский футбольный матч больше, чем я думала, и у нас даже билеты есть. Вся эта блажь благотворительная. Билеты Чернышов прислал на электронную почту.

– Можно мне попкорн? – Мишаня вертит головой и лупает глазами.

– Мы же не в кино, – напоминаю ему.

– Тогда можно мне его потом? – просит он.

Потом он наверняка об этом забудет, поэтому отвечаю:

– Потом можно.

Приглаживаю его темные волосы, зная, что он не любит нежностей на людях. Но здесь всем по барабану, девяносто процентов присутствующих мужчины, и они пялятся на мою подругу.

– Боже, какой цветник, – сухо замечает она, забрасывая ногу на ногу. – Ну, и где наш герой? – всматривается в футбольное поле внизу.

Скрепя сердце, опускаю глаза.

Я нахожу его не сразу, но, как только глаза спотыкаются о высокую, подтянутую фигуру, Руслан поворачивает голову и смотрит на трибуны.

Осматривает их, пока не находит нас.

На нем белая командная форма, на бицепсе оранжевая повязка, очевидно, это означает, что он капитан.

Сердце немного бесится, потому что, однажды я влюбилась в него без памяти не только из-за его любви к театру. Я влюбилась в его тело тоже. И в его лицо. Я могла бы выколоть себе глаза, но даже слепая буду знать, какой этот мужчина привлекательный.

Он видит нас и машет сыну рукой. Тот машет ему в ответ.

– У-у-у… – тянет Маша. – Хорош, папаша.

Отвернувшись, я опускаю глаза в свой телефон, делая вид, что там гораздо интереснее, чем вокруг.

Я листаю план своих занятий на следующую неделю, вспоминая о том, что подруга прислала на почту бизнес-план школы, которую собирается открыть, и посмотреть который у меня не было времени, поэтому проваливаюсь в него сейчас. Все, что могу сказать вот так, навскидку, это не очень дорого.

Все что угодно, только бы не думать о том, что сегодня “годовщина” нашей свадьбы.

В то время мы были почти нищие. Саму возможность принять помощь от моих родителей Руслан считал неприемлемой, поэтому я принимала ее тайком, а когда он об этом узнал, мы дико поругались…

Звучит свисток, и начинается игра.

Сын смотрит на площадку, неподвижный и немного завороженный.

Мы не бывали на спортивных мероприятиях, и его определенно заинтересовала толпа носящихся по залу мужиков.

– У папы мяч… – фиксирует сын, и я верю ему на слово.

Через год после того, как Миша родился, у его папы началась новая жизнь. Он познакомился с разными людьми, и эти связи требовали очень много внимания. Например, дни рождения уважаемых людей в сауне с эскортницами, почему бы и нет? Ведь от этого зависела его карьера.

Я узнала об этом случайно.

Местные журналисты опубликовали “обличающую” статью, и я знала, что на мероприятии, о котором шла речь, был и мой муж тоже.

Он поклялся, что никогда не трахал кого-то на стороне.

Я верила, даже когда он возвращался под утро и трупом падал в кровать.

Верила до того дня, пока не нашла те презервативы.

Их было шесть, а через три дня стало на один меньше.

Это отравило меня. Сделало другой.

Теперь, спустя время, я жалею, что не швырнула их ему в лицо, может, я просто слишком боялась услышать его ответ. До боли в сердце. До отравляющего душу страха. И пыталась отыскать этот ответ сама. В его глазах. В его прикосновениях. В его постоянных отлучках. В том, что он перестал замечать, во что я вообще одета. И перестал звонить просто так, без причины. Просто потому, что соскучился.

Семь лет…

Мы были вместе семь лет, но я хотела его так же, как в чертов первый раз!

– Але! – толкает меня плечом Маша. – Ты где, мать? Посмотри, что творится.

– Мама! – визжит Мишаня. – Посмотри!

Дернувшись, перевожу глаза на площадку и вижу, что капитан “белых” катается по полу с перекошенным от боли лицом и прижимает к груди согнутую в локте руку. Через секунду его заслоняет возникший рядом медицинский работник, и я понимаю, что на этом игра для нас закончилась.

Глава 15

Оля

Наши дни

Последний год своей жизни я практически посвятила тому, чтобы научиться ее контролировать. От вмешательства родителей, прежде всего. Помимо осуждения моих поступков, мать пыталась решать за меня все, вплоть до цвета штор в квартире, которая досталась мне в наследство от них же. Она пыталась контролировать распорядок моего дня, продукты в моем холодильнике, лекарства, которые даю собственному ребенку. Вторгаясь в шаткие стены дома, который я изо всех сил пыталась сделать своим, но иногда мне казалось, что вернуться к Чернышову было бы гребаным спасением.

Разумеется, я никогда не думала об этом всерьез.

Просто рядом с ним я была сама себе хозяйка, и сама решала, что сегодня будет есть на ужин мой муж или сколько детей я от него хочу.

Изучая развешанные на стенах плакаты с изображением переломов и способов наложения шин, просто пытаюсь понять, когда этот день вышел из-под моего контроля.

Я нахожусь в травмпункте, и мне во второй раз за этот день пришлось подвинуть свои планы, но сын так распереживался от вида машины скорой помощи, которая забрала его отца, что мне пришлось предложить Мише отправиться в травмпункт следом за ней.

"Его увезли на ско-ско-о-орой", – рыдал он.

"Я хочу к па-а-а-пе".

Не знаю, что там с нашим мэром стряслось. С виду он очень мучился, но не умирал.

Мои глаза сверлят дверь в конце коридора, за которой только что скрылась медсестра.

– Ненавижу этот запах… – Маша вышагивает мимо меня туда-обратно, рассматривая потолок и вертя на пальце ключи от своей машины.

Я прекрасно понимаю, о каком запахе она говорит. Думаю, ненавидеть его у нее есть причины, в конце концов, больницы везде пахнут одинаково.

– Мишаня тоже его ненавидит, да? – ерошу темные волосы на макушке сидящего рядом сына.

Уткнувшись в мой телефон, он кормит желтых крокодилов зелеными кубиками, и этот процесс полностью поглотил его внимание.

– Что? – подняв голову, вертит ею во все стороны.

– Ничего, – отвечаю, вставая со стула и подходя к окну.

Обняв себя руками, вглядываюсь в заснеженную темную улицу и фонари.

По кромке тротуара выстроились маленькие елки из проволоки. Они подсвечены гирляндами по краям, и это мило. Не знаю, успел ли наш мэр хоть как-то поучаствовать в жизни города за полтора месяца “в должности”. Я не знаю, справляется ли он, не знаю, как конкретно он попал в это кресло. Я даже не знаю, хотел ли он в него, и если хотел, то когда у него появилась такая идея.

Я ни черта о нем не знаю.

В год нашего развода мы перестали общаться “по душам”. Мы вообще перестали разговаривать, а если и разговаривали, то можно было радоваться тому, что у нас нет соседей.

Копаться в этих воспоминаниях не больно. Доставая эти воспоминания из памяти, я смотрю на них так, будто это было не со мной. По большей части так есть, потому что это был один большой день сурка. Да я почти себя не помню. Я в одиночку воспитывала годовалого ребенка и следила за домом, хозяйкой которого внезапно стала.

Это не было похоже на сказку.

– Мам… – зовет Миша. – Тебе сообщение пришло.

Отвернувшись от окна, подхожу и забираю у него телефон.

“Если у тебя что-то изменится, просто напиши”, – просит Камиль.

Сегодня ночью у него дежурство, и мы планировали встретиться днем, но вместо этого я занимаюсь тем, что подпираю дверь врачебного кабинета в местном травмпункте.