КРУК - Анна Бердичевская

Блюхер поднял глаза от компьютера и поставил кружку с морсом. Еще он слегка приподнялся, а когда Чанов подошел, протянул для рукопожатия руку. Как бы ждал… Как бы на совещание…

– Обедать будете? – спросил Блюхер.

– Нет.

Чанов собрался было сесть напротив, но сел рядом: ему хотелось видеть входную дверь. Однако, сев рядом с Блюхером, увидел и экран ноутбука. Увиденное оказалось знакомым чересчур. Десять столбцов карт на зеленом поле. Внутренний голос раздался: «Опасно! Опасно!..» Пасьянс «Паук», версия четырех мастей наивысшей категории сложности мирно плел свою паутину…

«Пауком» Чанов мучительно и действительно опасно, как свинкой в зрелом возрасте, переболел вскоре, как купил Яньке первый компьютер. Осваивали они ящик вместе с сестрой, поначалу – играя в допотопные игрушки, начинали, помнится, с «Тетриса», в котором, как крупный снег под Новый год, валил и валил поток квадратиков, слипавшихся в причудливые фигуры, и надо было успеть уложить этот поток в ровный, без дырок, покров… Прекрасная была игра… Успокаивала очень, именно почти как снегопад. Потом были еще всякие – Косынка, Пиндболл, Солитер… Но кончилось Пауком. Это действительно был конец. Чанов ухнулся в игру с головой. Он играл все время, с утра до ночи, и ночью тоже, не пуская Яньку за подаренный ей компьютер, прогуливая лекции и забывая поесть, заваливая последнюю перед дипломом сессию, наплевав на Арбат и матрешек, не вспоминая тетю Марусю, с которой как раз тогда состоял, можно сказать, в романе. Паук овладел Чановым полностью и продолжал сушить мозги четыре месяца. Пока Янька не разревелась, не выдрала с корнем провода из дисплея и не поволокла ящик выбрасывать в помойный бак во дворе. Чанов сестру догнал, ящик вернул под стол, прикрепил проводочки обратно к экрану и больше к компьютеру не притрагивался. Отпустило… Как раз к тому времени тетя Маруся завела себе шофера Вадика.

Когда паучий запой миновал, Чанов осторожненько о Пауке пару раз призадумался. Страшновато было даже мысленно прикасаться к этому бреду. Но понять механизм болезни – означает отчасти избавиться от нее. Так еще папа Андрей Кузьмич Чанов говаривал. Папа так и лечился – обдумывая болезнь. Иногда получалось. А когда нет, то власть в свои руки брали мама и неотложка. Кусенькой Чановым, его животом – здоровьем, питанием и самой жизнью – мама владела всегда и полностью. Папа изредка ходил в автономные плавания, чтобы, заболев, маяться по-своему…

Во времена Паука мама заметила, что сын побледнел, спит мало, так, бывало, проваливался в бессонницу муж накануне сдачи секретного проекта. Вот только в нынешних болезнях, в «игровых зависимостях», о которых даже газета «Известия» писала, ссылаясь на мировой опыт, мама терялась: что это?.. как такая чепуха может быть болезнью? Компьютерных игр, как и самого компьютера, она даже вовсе не заметила. «Само пройдет», – думала и про компьютеризацию в целом, и про ночные бдения сына за тихо зудящим телевизором с клавиатурой. И оказалась ведь права. Отпустило.

В подвале Крука Чанов тянул шею через могучее плечо Блюхера, поглядывал в ноутбук, на Паука. Происходило что-то нелепое. Компьютер и Блюхер вели себя как-то не согласованно, то есть каждый занимался своим делом. Блюхер преспокойно работал ложкой в горшке, а его ноутбук совершенно буднично, но как бы и с азартом – играл игру. С легким треском, как из-под руки шулера, карты раскладывались, начиная новую игру, сыпались на зеленое поле в небывалом темпе. И, согласно правилам, начинали выстраиваться в цепочки по мастям – от короля до единицы, то есть туза. И ведь тоже, как у последнего лоха, у компьютера не получалось выиграть! То есть почти никогда… Как же, как же, Чанов помнил эту тоску: вот-вот и сойдется, все к тому… Ан нет! Один, ну полтора процента выигрышей!..

Вот еще какая странность Чанову вспомнилась: даже редкий выигрыш – не радовал. Тогда – зачем? Так убиваться было – зачем?.. Не зачем, а потому что! Это же ПАУК. Он создан для мучительства. Кем создан? Мучителем рода человеческого. Паутина плелась и плелась, глотала секунды, минуты, часы, время проскальзывало, утягивалось в крохотную, как укол паучьего хитинового жальца, черную дырку. Черную, как смерть.

В ноутбуке Василия Василиановича все происходило совсем в другом темпе и скачкообразно. Секунды три – и новая игра предлагалась, и все та же надпись мелькала, подлая, до головной боли знакомая:

Вы действительно хотите начать новую игру?

«НЕ ХОЧУ!» – всякий раз мысленно отвечал Чанов чужому паучку, точно так же, как отвечал когда-то своему. Однако новая игра начиналась, и начиналась, и начиналась… стало быть, кто-то хотел. Но никак не владелец компьютера: Василий Василианович обедал.

– Примерно раз в семь минут… – все же нашел необходимым пояснить Чанову Блюхер, продолжая уплетать жаркое.

– Что в семь минут? – переспросил Чанов.

– Выигрывает.

– Кто?

Блюхер живо перевел взгляд на Чанова и произнес:

– Вот и я не знаю – кто. Вряд ли Бог. Кто-то другой. Пытаюсь его поймать.

– За хвост?.. – догадался Чанов.

– Нет. Полагаю, у него и хвоста нет. – Блюхер, побрякивая и причмокивая, орудовал ложкой в горшке. – Надеюсь, у него есть принцип. Хоть какой-то… Я хочу ухватить его за принцип. Ухвачу – и подвешу паучка на гвоздь теории игр… теории вероятностей… теории функций действительного переменного… теории больших чисел. На нескольких стальных гвоздях распну… и рассмотрю… правда ли у него восемь ног?.. – серые глаза мягкого Блюхера сталью сверкнули из-за очков. – Мне кажется, тогда я, возможно, пойму себя… И даже, быть может, вас, Чанов…

Компьютер меж тем устроил праздник – пасьянс сошелся. Зажглась фраза:

Вы выиграли!!! Нарисованный салют и музычка, немудрящие, детские, возникли на мгновение… и, без передышки, сменились новым раскладом. Игра понеслась дальше, как птица-тройка. Куда? Вперед, в будущее!..

– Простите, господа, что это у вас? Пасьянс? – пророкотал над Блюхером и Чановым низкий голос. Оба обернулись и увидели высокого и худого старика.

Вольф

«Лишь пилигрим способен наяву забредить вдруг на уровне мечты и, оставляя грязную Неву, перенестись на Чистые пруды. Какой абсурд! – напялить вдруг кольцо на пальчик петербургский… Стало быть – обожествлять Садовое кольцо, а улицу Садовую – забыть…»

Блюхер немедленно поднялся и подал старику руку, будто и его ждал на совещание. Старик пожал его жаркую ладонь и протянул руку Чанову. Было в этом во всем что-то от революционной сходки – в трактире, в подвале… Чанов встал.

– Познакомьтесь, Кузьма Андреич, – сказал Василий Василианович, – это Вольф. Поэт из Северной Пальмиры.

Рука у старика была бледной и холодной, но рукопожатие его оказалось твердым и каким-то чуть свысока, значительным. Санкт-Петербургским. Недаром Блюхер сказал «это Вольф», как сказал бы «это Блок». Но совсем по-простому, не по-блоковски приподняв брови, старик смотрел на экран ноутбука.

– Пасьянс «Паук», если не ошибаюсь?.. Все масти… Три колоды… – Затем сосчитал, шевеля губами, столбики карт и поправился: – Две… – Снова задумался было, но, так и не сосчитав, бросил: – Главное – какая скорость! Выигрыш за выигрышем!

– Скорее, проигрыш за проигрышем, – поправил Блюхер.

– Действительно?.. – усомнился старик, продолжая неотрывно смотреть на экран с мельканием карт, почесал седой затылок: – А как же иначе, откуда выигрышам-то взяться!.. Они ведь везде наперечет… – Вольф оглядел молодых людей и подвел предварительный итог: – Гениально! Заставить компьютер играть в «Паука» самого с собой! Кто придумал? Вы? – старик заглянул в глаза Чанову. «Какой, однако, ясноглазый», – подумал Чанов и признался с неожиданным для самого себя сожалением:

– Нет, не я… – и кивнул на Блюхера: – Вот хозяин игры.

– Хорошо сказано, – похвалил Вольф, продолжая смотреть на экран ноутбука. – Издатель и есть хозяин игры.

Чанов повернулся к Блюхеру:

– Так вы издатель?

Он сообразил, что до сих пор не поинтересовался – кто есть кто в доставшейся ему компании. Только Пашенька отважно представился поэтом.

– Хозяин игры – для меня слишком круто, – заметил Блюхер. – Даже и не мечтал.

– А кто выигрывает? – спросил Вольф.

– Компьютер. И проигрывает он же.

– Зачем это ему?

Блюхер покосился на старика и пояснил:

– Программа. Просто программа…

Это слово – программа – взволновало Чанова, какой-то коридор открылся и свет в конце тоннеля. И старик взволновался. Он схватил табуретку, властно втиснулся между Блюхером и Чановым, так что Чанов счел за благо подвинуться за угол стола, чтоб не оказаться прямо напротив угла (семь лет без взаимности – говорила бабушка Тася). Входная дверь выпала из поля обзора, как и экран ноутбука, но Чанову было уже не до входа и входящих, как и не до «Паука». Он разглядывал Вольфа и думал: «Кто же это? Ну, уж точно кто-то, такие случайно не бывают… Порода. И масть… Этот Вольф, конечно, творюга…» Именно так, изредка, но с большим почтением говорил Степан Петрович Хапров об уважаемых им людях – о Льве Толстом, об Андрее Рублеве, об апостоле Павле. Но и о теще-хохлушке, как-то совершенно по-особенному и прекрасно готовившей борщ.