Tsubasa Tiger - Нисио Исин

– Разве назвать кого-нибудь «ростком» – это не похвала?

– «Ростком»…

Честно говоря, мне было неинтересно. Но когда кухонный нож смотрит тебе в лицо, не стоит необдуманно возражать.

Но нож ей идёт.

– Какой рис тебе нравится, Ханекава-сан? Косихикари? Сасанисики?

– Хм, мы уже решили, что едим рис…

– Мы называем его «утренний рис», «дневной рис» и «вечерний рис». А хлеб мы бы называли «утренним хлебом», «дневным хлебом» и «вечерним хлебом».

– Звучит довольно удобно.

Но можно было бы просто говорить «завтрак», «обед», и «ужин».

В теории Сендзёгахары-сан хватало дыр.

– Хм, да. То, что «вечерний хлеб» будет читаться как «дощечка» – ещё одна дыра в твоей теории.

– Нет, есть дыры и побольше.

– В этом доме всегда есть Косихикари и Сасанисики?

– Нет конечно. Только таинственный рис.

– Таинственный?

– Ну, в слове «тайна» есть слово «рис».

– И что?

– Так может, это не «фирменный» рис, а «смешанный» рис.

– Этой шутке сто лет в обед.

Когда-то различные проблемы с производителями и смесями риса были основной темой для слухов.

Конечно, упомянутые проблемы не исчезли, просто их теперь не обсуждают.

– Всё нормально. Папа весьма разборчив, когда дело касается рисоварок. Она весьма дорогая, как видишь. Разве этот приборчик не выбивается из общего вида кухни?

– М-м-м…

Верно.

Зачем она про это упомянула? Оказалось, что рисоварка стоила больше, чем месячная арендная плата за эту квартиру.

Рисоварке в доме Ханекава уже пора было на пенсию, так что я втайне ждала повода воспользоваться этой.

– Ты умеешь готовить, Ханекава-сан?

– Да.

Слишком прямой ответ включал в себя разъяснение ситуации в доме Ханекава и был бы неприятен окружающим, так что нужно было решить, сколько можно рассказывать. Но поскольку я была здесь с её разрешения, то подумала, что стоит немного прояснить ситуацию.

Вдобавок, Сендзёгахара-сан уже встречала тех, кого я должна называть родителями. Так что не было смысла устраивать спектакль. Я говорила ей о том, что сплю в коридоре…

Нет.

Вопрос не в том, что мне стоит говорить или какой в этом смысл.

Я просто хотела поговорить об этом с Сендзёгахарой-сан.

Я не собиралась обманывать ее, ведь она так беспокоилась обо мне.

– Я готовлю себе сама.

– Понятно.

«Мне тоже одно время приходилось всё себе готовить», – сказала Сендзёгахара-сан.

– Я не ладила с матерью.

– Они развелись?

– Да. Я с тех пор с ней не виделась. Интересно, чем она сейчас занимается. Надеюсь, она счастлива.

Несмотря на тему, в её голосе не было эмоций. Нож, режущий овощи, продолжал двигаться как ни в чём не бывало.

Не могу сказать, нормально это или нет.

– Ну, у каждого дома своя история.

– Верно.

Видимо, она всё заранее рассчитала. Как только рисоварка просигналила о готовности риса, Сендзёгахара-сан выключила плиту и начала накрывать на стол. Я спросила, могу ли чем-то помочь, но она отказалась, попросив дать ей время закончить. Видимо, она не хотела, чтобы я сбивала её с ритма.

После этого мы разложили столовые приборы на кофейном столике.

– Спасибо за еду.

– Спасибо за еду.

Рис, суп и жареные овощи с цыплёнком.

Любопытно. Меня порадовало то, что она не пыталась приготовить ничего примечательного, а сделала обычную еду. Объяснить это чувство будет сложно, так что я ей ничего не сказала.

Я начала есть.

– Очень вкусно.

– Правда?

Сендзёгахара-сан выглядела пораженной.

– По Арараги-куну никогда не скажешь, что ему нравится. Честно говоря, я ожидала осуждения.

– Осуждения?

Так Арараги-куну не нравится?

Хм.

Он мало времени проводит с девушками.

Даже если ему не нравится, он должен хотя бы изобразить, что это не так.

Хотя я подозреваю, что это тоже в его духе.

– Мне кажется, это очень вкусно. Хотя, возможно, о вкусах не спорят.

– Так значит, в еде и мужчинах у нас с тобой схожие предпочтения.

Я подавилась супом.

Кошмарные манеры.

– Сендзёгахара-сан… ты правда рассказываешь мне слишком много.

– О, нет, я подумала, что нам стоит и об этом поговорить. Чтобы мы по-настоящему открылись друг другу.

– Один неверный шаг, и пропасть между нами станет ещё шире.

Она же противник.

Но я была рада, что она сближалась со мной – мне сложно самой сделать шаг навстречу ей.

– В таком случае, Сендзёгахара-сан, почему бы не поговорить о том, что нам нравится в Арараги-куне?

– Нет. Если эта беседа станет доступна чужим ушам, он совсем обнаглеет. Не стоит.

– Понятно.

Когда дело касалось её парня, она была сурова.

Она не собиралась хвалить его.

– Так о чём поговорим?

– Давай поговорим о том, что нам не нравится в Арараги-куне.

– Это мне больше нравится.

Мы болтали три часа подряд.

Ругать кого-то – это так возбуждает…

016

– Уже пора готовить ужин. Нам нужно поговорить о том, что будем делать дальше.

Сендзёгахара-сан с видимым неудовольствием сменила тему, как будто объявив об окончании вечеринки.

Почему-то мне казалось, что мы обе как будто омолодились.

Мы явно светились от счастья.

Почему мы чувствуем такое единство?

– О чём ты?

– О том, что ты будешь делать дальше, Ханекава-сан. Даже если ты останешься на ночь, что ты будешь делать завтра? У тебя есть планы?

– Я…

Если я скажу «вернусь в руины школы» даже в шутку, она снова поколотит меня. И я не удивлюсь, если ещё и ногами добавит.

– Нет, планов нет.

– Понятно.

Сендзёгахара-сан важно кивнула.

Её лицо было очень серьёзным, сложно было представить, что эта девушка ещё недавно от души ругала своего парня.

Я говорила, что теперь ей доступно богатство эмоций, но у этой медали было две стороны.

– Честно говоря, я хотела бы, чтобы ты осталась тут… будешь под моим контролем.

– Контролем?

– Наблюдением.

– Лучше не стало…

Как по мне, разницы между этими словами было немного.

Но она, по сути, хотела сказать, что беспокоится обо мне, так что, наверное, не кривила душой.

– Но, как видишь, у нас тут весьма тесно – папа вернётся завтра, а я не могу допустить, чтобы ты переодевалась и спала с ним в одной комнате.

– Ну, конечно.

Это вызвало бы много вопросов.

И одноклассница его дочери, спящая в одной комнате с её отцом, была бы для него жутким неудобством.

– А что, если папа в тебя влюбится? Это будет ужасно.

– Тебя только это волнует?

– Может, наступит день, когда мне придётся называть тебя «мама»

– Нет. Не наступит.

– И почему это? Чем тебя папа не устраивает?