Возвращение блудного сына - Александр Омельянюк

Этот козырь окончательно подвиг Платона на согласие с сестрой. И он съездил с нею к её врачу Александру Николаевичу Диденко.

Тот осмотрел нового пациента, предложив ему варианты протезирования, из которых Платон принял частично оплачиваемый, до шести тысяч рублей, но более удачный вариант, сулящий выемку в нёбной части протеза, отсутствие которой как раз и вызывало рвотный эффект.

Платон без проблем получил направление из своей районной зубопротезной поликлиники и зарегистрировался в поликлинике госпиталя челюстно-лицевой хирургии для ветеранов и инвалидов Великой Отечественной войны, в которой в особых случаях лечились и обычные пациенты.

И процесс пошёл. Первый месяц начался с удаления в стоматологии по месту жительства ставших уже ненужными девяти зубов. Через две недели после заживления дёсен предстоял второй этап – уже в поликлинике госпиталя – по тщательному и потому длительному лечению семи из оставшихся зубов (удаление нервов и пломбирование каналов). Но Платон был настроен весьма решительно и не пропускал посещений врача, считая для себя это дело сейчас наиважнейшим.

И ему сейчас было не только не до Сталева, но и не до предстоящих весенних дел и празднеств.

А тем временем в самом конце апреля Даниил со своей семьёй по приглашению друзей слетал на несколько дней в Париж.

Хозяин дома был весьма солидным человеком – работником постоянного представительства Российской Федерации при ЮНЕСКО.

С теми же друзьями на их автомобиле Даниил с семьёй прокатились и до Нормандии, омыв руки в Ламанше, невольно проехав путём своих далёких предков.

Сын много фотографировал и прислал отцу некоторые из сделанных им фотографий, в частности «Пьющего слона» на известняковом побережье Верхней Нормандии Па-де-Ко близ Этреты.

Данила необыкновенно быстро стал осваивать разговорный французский язык.

Да и местные жители частенько принимали его за своего.

Аналогичное было и с ранее посетившей Париж Екатериной. Видимо сказывались гены.

Побывал Данила и в квартире своего деда Петра Петровича, которую он завещал самому старшему из самого младшего поколения его потомков-мужчин, носящих фамилию Кочет, то есть поначалу Вячеславу Платоновичу Гаврилову-Кочету, но которой тот в силу известных причин не мог пользоваться. От многолетней сдачи этой квартиры в наём на парижском счету некоторых мужских представителей семейства Кочетов накопилась весьма значительная сумма.

Если с 1954 года до 1965 года деньги капали на счёт Платона, то после рождения Вячеслава эти же деньги стали поступать на его счёт.

Однако с 1982 года Пётр Петрович вынужден был «переадресовать» долю Вячеслава, дабы не подводить будущего разведчика, другому родившемуся внуку Даниилу.

И с этого момента франки, а с 2002 года – евро, стали поступать на его счёт вплоть до рождения в 2009 году уже его сына – Михаила Данииловича Кочета – самого старшего из правнуков с фамилией Кочет, и теперь ставшего обладателем квартиры и нового счёта.

Поэтому кроме туристической поездки Даниле с семьёй пришлось впервые посетить и их законную парижскую квартиру, в итоге доставшуюся, согласно завещанию деда, на сегодняшний день самому младшему Кочету.

Так что поездка в Париж семьи Данилы оказалась для всех кстати.

Счастливые, полные впечатлений, нагруженные купленными подарками, но чуть уставшие, они напоследок так увлеклись созерцанием аэропорта имени Шарля де Голля и покупкой сопутствующих товаров, что чуть было не опоздали на самолёт.

Домой сын привёз отцу и подробное описание с несколькими фотографиями их парижской квартиры, размещавшейся в одном из двухэтажных домов в тупике «Сите дю Миди», находившемся севернее от дома 48 по бульвару Клиши.

Этот пешеходный, узенький, почти стометровый и уютный переулок с только возможной здесь практически пристенной зеленью, представлял собой словно небольшой и тихий, затерявшийся островок какого-то потерянного мира, находящегося практически в середине секс-шопов и других пип-шоу в районе утопающего в тени платанов бульвара Клиши и площади Пигаль.

Жители этого небольшого кусочка Парижского Рая из-за нехватки пространства издавна культивировали на своей территории красоту зелени, настенной плитки и других декоративных украшений из фаянса.

Этот поднимающийся на север в гору тупик «Городок полудня» был также знаменит и исторически известными банями.

– «Да-а! Твой дед выбрал очень уютное и красивое место! Мне очень нравится!» – поделилась с мужем Александра во время посещения их квартиры.

– «Так это не он выбирал, как рассказывал папа. Квартиру в этом укромном уголке деду подарил ЦК французской компартии! Согласись, здесь сразу заметишь слежку за собой?!» – не без гордости объяснил жене Даниил.

– «Да, уж!» – согласилась она.

– «А за какие, такие подвиги ему вдруг подарили эту квартиру?» – тут же удивлённо переспросила Александра.

– «Точно уже и не помню. Но, как рассказывал папа, дед был как бы идеологическим связным, как бы посредником между в ту пору ВКПБ и французской компартией. Он очень много вёл разговоров и обсуждений различных вопросов с её руководством, и каких-то там уговоров и переговоров. Он даже одно время каким-то образом представлял интересы французских коммунистов в Москве, или наоборот? Точно и не помню».

– А-а-а!» – будто бы всё поняла жена.

А по возвращении домой в своём разговоре с отцом Данила изложил ему и свои личные впечатления об их парижской квартире и поделился мыслями по поводу возможной перспективы её использования.

Но пока для Платона это представлялось каким-то очень далёким. Более близкими для него, как всегда, были пока заботы дачные. В сезонных работах на ней и в зубопротезировании началось для него очередное лето.

Июнь начался по-доброму хорошей погодой.

– «Добрый день!» – сообщил новость, входящий в офис, чуть шепелявящий Платон.

Но в ответ – тишина.

Будто я в лесу? Лишь слышен, как будто шелест листьев, шёпот сплетничающих, дурно воспитанных моих сослуживцев! – понял он.

Основной новостью на работе теперь стала очередная замена Надеждой Сергеевной своих зоологических пристрастий с голубей на теперь изящную, хотя и беременную, необыкновенно буро-рыжей окраски кошку.

Та объявилась совершенно неожиданно, запрыгнув в утром открывшуюся форточку офиса Надежды.