Бесконечность I. Катастрофы разума - Андрей Волков

— Я тебе верю, — усмехнулся адмирал, — такую историю ты бы не выдумала. Могу только сказать, что такова природа всех тайн. Чем больше мы узнаем, тем страшнее нам становится. Тайны, они как запретный плод, всегда хочется его съесть, но как только это происходит, наступает некоторое разочарование.

Кристина сложила губы в улыбке нулевого удовольствия.

— Вот уж точно не хочу узнавать что-либо ещё, — сухо сказала она, — все эти тайны, секреты, они как будто океан, широкие и глубокие, кажется, что в них можно утонуть, а на поверку обычный человеческий снобизм.

— Такова природа всех вещей, — отечески улыбнулся Рид, — только слишком мало ты размышляла над этой природой.

Кристина вздохнула.

— Что опять я сделала не так? — нетерпеливо бросила она. Рид многозначительно улыбнулся.

— Вы, двое, летали туда, летали сюда, куда улики вели вас, — сказал он, — а вот если бы хоть на мгновение остановились, чтобы подумать, могли бы предвидеть наступающее.

— Я делала то, что должна была делать, — Кристина и не думала оправдываться.

Рид тяжело вздохнул.

— Возможно, — сказал он, — но ты же должна понимать, что это только начало. Первый шаг. Ты готова разматывать дальше этот клубок?

Кристина фыркнула.

— Я не политик, — сказала она, — с меня достаточно поймать убийцу.

— Но для людей недостаточно, — печально возвестил Рид, — даже если ты остановишь одну, появятся другие. Они пустили слишком глубокие корни.

Кристина сдвинула брови.

— Неприятно думать об этом, — вздохнула девушка.

Рид улыбнулся.

— Я тебя прекрасно понимаю, — сказал он, — но не мы выбираем времена, а времена выбирают нас. Мы можем только выбрать, как нам себя вести в это время. Не правда ли? Скрываться? Бежать от проблем? Твой ли это вариант? Ты всегда искала участи более осознанной, чем удел скромного наблюдателя. Найти вершину — это твоя главная задача.

— Вершину чего? — спросила Кристина. — Что ещё вы знаете об Организации, чего не знаю я? Какова их цель?

Адмирал улыбнулся.

— Вот, — сказал он, — ты уже задаешь правильные вопросы. SIGMA — это часть системы. Системы, которая окружает нас. Их люди уже повсюду. Но чем больше у людей власти, тем ещё больше они хотят. Проникнуть в самые сокровенные уголки бытия, уничтожить любую приватность, чтобы люди не могли от них скрыться. Не слишком сверхзадача, чтобы поддерживать самое себя, не правда ли?

— И какова же угроза? — спросила Кристина.

— Человеческое сознание, — сказал Рид, — оно порождает удивительную способность: искать правду. А поиски правды это, если хочешь, поиски добра. Помнишь, ещё Лев Толстой говорил…

— Нет величия там, где нет простоты, добра и правды, — улыбнулась Кристина, — я помню.

— Вот именно, — кивнул Рид, — задача системы постоянно воспроизводить себя, подстраиваясь под меняющийся мир. Сегодня это SIGMA — рационально-точная структура, призванная установить новый и самый страшный диктат. Диктат для разума. Создать и погрузить человека в мир грёз, исключив его из любых публичных процессов и сохранив только саму себя в пустоте хаоса. Охотницы — только часть системы, цербер для одной цели: искать и уничтожать тех, кто однажды бросит системе вызов.

— Кто? — спросила Кристина. — Кто может бросить вызов?

Рид мрачно усмехнулся.

— Пока это никому не удавалось, — сказал он, — те, которые пытались, лишь отсрочивали процесс, но то, что не получилось у них, получится у тебя.

— Почему я? — спросила Кристина.

— Любимый вопрос человека в твоем положении, — сказал Рид, — положении человека на распутье. Постараюсь ответить, ты всегда была над ней и вне её, поэтому на тебя не будут действовать общие законы этого мира, а значит, ты сохранишь ясность рассудка и не будешь зависеть от системы, тогда как другие уже настолько привыкли к комфорту и управляемости, что будут драться за это.

Девушка резко откинула голову на спинку кресла, устремила взгляд в потолок, словно бы там можно было прочитать ответ.

— Я всегда знала, что у меня низкий порог скуки, — устало сказала она, — вот только герой из меня, поверьте, ни к черту.

Рид только пожал плечами.

— Знаешь, в чём главная ошибка многих? — риторически поинтересовался он. — Они почему-то считают, что миру нужен герой, личность, за которой можно пойти, которая будет тебя направлять, указывать, что правильно, что неправильно, где добро и где зло. Вот откуда все эти истории про избранных, пророчества, прорицания. Человеку, видишь ли, очень желательно чувствовать себя Богом, ну или делать его эрзац.

— А что же на самом деле? — спросила Кристина.

— Человеку нужен человек, — улыбнулся Рид, — добросердечность, забота, любовь окружающих, подарки на Рождество. Когда в мире процветает ложь, преступления и цинизм, только это и может спасти человеческий разум.

Кристина поняла, что наконец разглядела логику. В таком мире любые её суждения, оценка, картинка и мнения — все это будет ложным, ибо сформировано кем-то иным.

— Интересно только, кто я во всем этом? — больше для себя спросила девушка.

Рид отсалютовал ей бокалом.

— Крис, — отечески сказал он, — мы лишь те, для чего были созданы, это самая большая и самая простая тайна мироздания.

— Что посоветуете? — спросила девушка.

— Найти пути, которые помогут избежать вихрей предательства, — сказал Рид, — про что думаешь ты, за этим и следовать тебе до́лжно.

— Утешили, — хмыкнула Кристина, — вот уж действительно лучше на нижней ступеньке лестницы, куда хочешь взобраться, чем посреди лестницы, куда незачем лезть.

— Воображаешь себя Алисой? — спросил Рид.

— Немного, — смущенно улыбнулась Кристина, — вот только глубину норы узнавать не очень хочу.

— Идем ли мы от нехороших времен к хорошим или от плохих к худшим, — сказал Рид, — важнейший вопрос. Только помни: самая великая победа — победа над своим негативным мышлением.

— Сократ, — кивнула Кристина. — Ницше бы добавил: если вы решили действовать, закройте двери для сомнений.

— У меня достойная ученица, — улыбнулся Рид, — если и правда, что прошло время героев, то лучших оно приберегло напоследок.

* * *

Первой мыслью Наташи, как только она решила вернуться в сознание, было предположение, что некто запихнул её в барокамеру и давление превратит сейчас её голову в желе. Да и то, что она вдыхала, мало походило на привычную смесь кислорода и азота.

Другой вариант — её погребли заживо, как у Эдгара По, и она лежит во что-то упакованная, под толщей земли. Это по крайней мере объясняло стеснение в груди, сырой запах, мрак, тесноту и безмолвие.

Наташа моргнула, сумев заметить призрачный, зеленоватый свет, она сообразила, что лежит на каменном полу пригвождённая чем-то тяжелым. Девушка вскинула руки. Они уперлись во что-то холодное. Наташа поняла, что это пластик. Собрав силы, девушка вытянула руки наверх и с грохотом сдвинула с себя остатки рухнувшего стеллажа.