На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Спицын Евгений Юрьевич

Конечно, в Москве прекрасно сознавали, что новый режим в Афганистане, созданный М. Даудом, носит ярко выраженный авторитарный характер, так как сразу после переворота были распущены Маджлес-е мелли (парламент) и Верховный суд, а также запрещена деятельность всех политических партий. При этом официальной идеологией даудовского режима была провозглашена «народно-национальная теория революции», которая, по мнению профессора М. Ф. Слинкина, являла собой крайне причудливую смесь прежних «монархических идей», то есть местного национализма, пуштунизма, афганства, исламизма, патернализма и антиколониализма и идей «экономического социализма»[1055]. Оказавшись на вершине власти, сам М. Дауд первоначально стал опираться на леворадикальное крыло армейских офицеров и интеллигенции, составивших половину членов Центрального Комитета Республики Афганистан. Однако уже весной 1974 года он начал чистку госаппарата от всех леворадикальных элементов и вскоре объявил любую оппозицию его режиму вне закона. Одновременно он приступил и к пересмотру внешнеполитического курса, пойдя на расширение контактов с Ираном, Пакистаном, Египтом и Саудовской Аравией, то есть всеми теми странами, у которых с Москвой было немало острых проблем. Однако самое главное состояло в том, что, вопреки своим же многолетним убеждениям «о единстве всей пуштунской нации», он пошел на признание «линии Дюранда», созданной британцами в 1893 году, в качестве государственной границы между Пакистаном и Афганистаном, чем, по сути, подписал себе смертный приговор[1056].

В середине апреля 1978 года в Кабуле прошла масштабная антидаудовская акция, которая подвигла М. Дауда отдать приказ об аресте всех организаторов этой демонстрации, в том числе лидеров Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) Нур Мухаммеда Тараки, Бабрака Кармаля, Хафизуллы Амина, Шах Вали и ряда других. В ответ на это утром 27 апреля 1978 года ряд батальонов 4-й танковой бригады во главе с М. А. Ватанджаром, Н. Мухаммадом, Ш. Маздурьяром, А. Джаном и С. Д. Таруном взяли в кольцо президентский (бывший королевский) дворец Apг и обстреляли его из танковых орудий[1057]. Одновременно удар по президентскому дворцу нанесла авиагруппа, которой командовали Абдул Кадыр и Саид Гулябзой. Его осада продолжалась почти целые сутки, а ранним утром 28 апреля во дворец прибыла делегация восставших офицеров во главе М. Имамуддином, которая предъявила ультиматум М. Дауду и потребовала от него немедленно уйти в отставку. Однако в ответ на ультиматум президент начал сразу стрелять по «парламентерам» и был тут же убит ответным огнем. Всего же в завязавшейся перестрелке, по разным оценкам, погибли от 18 до 30 членов его семьи, включая младшего брата Мухаммада Наима.

Новый военный переворот, который сразу обозвали Апрельской (Саурской) революцией, стал полнейшей неожиданностью для Москвы, о его подготовке ничего не знали ни советский посол в Кабуле Александр Михайлович Пузанов, ни главный военный советник генерал-лейтенант Лев Николаевич Горелов[1058]. В результате «революции» власть в Кабуле перешла к лидерам НДПА, заявившим об образовании Демократической Республики Афганистан (ДРА), высшим органом которой стал Революционный Совет во главе с Генеральным секретарем ЦК НДПА Нуром Мохаммедом Тараки. Между тем вскоре стало очевидно, что старые разногласия в руководстве НДПА, которые еще 10 лет назад привели к ее расколу на две крупные фракции — «Хальк» («Народ») и «Парчам» («Знамя») — никуда не делись. Более того, этот внутрипартийный раскол стал только нарастать, что грозило обернуться кровавой враждой. Этого Москва, конечно, никак не могла допустить, поэтому от греха подальше лидер более умеренной фракции «Парчам» Бабрак Кармаль, якобы готовивший очередной переворот, в начале июля 1978 года был отправлен послом в Прагу, а вожди более радикальной фракции «Хальк» Н. М. Тараки и Х. Амин поделили между собой высшую власть. Первый стал премьер-министром страны, а второй — вице-премьером и министром иностранных дел ДРА[1059].

Между тем сразу после прихода к власти Н. М. Тараки объявил, что отношения с Москвой, основанные на принципах «братства и революционной солидарности», являются приоритетом во внешней политике ДРА. Поэтому практически сразу после Апрельской революции с новым кабульским режимом были установлены первые рабочие контакты, в том числе по линии спецслужб. Советскому руководству было крайне важно знать, с кем ему предстоит иметь дело, поэтому уже в июле 1978 года в Кабул была направлена группа офицеров и генералов, которую возглавил заместитель председателя КГБ, начальник Первого Главного управления (разведка) генерал-лейтенант В. А. Крючков[1060]. В ходе нескольких личных встреч с руководством страны у него сложились разные впечатления о них. Так, Н. М. Тараки он оценил как «широко образованного, с большим жизненным опытом и недюжинным умом человека», который, увы, страдал «политической близорукостью», потерявшим чувство реальности. А X. Амина он, напротив, посчитал очень энергичным, хитрым и авторитарным человеком, способным «пролить реки крови» и «наломать дров». Между тем несколько иную оценку X. Амину давал тогдашний главный военный советник в Кабуле генерал-лейтенант Л. Н. Горелов, который считал его чрезвычайно работоспособным, образованным и умным человеком, который де-факто вел всю текущую и кадровую работу в стране и пользовался огромной популярностью в армейских кругах. Аналогичную оценку X. Амину давал и советник главы ГлавПУРа афганской армии генерал-майор В. П. Заплатин[1061].

Между т, ем в Москве продолжали проявлять осторожность в отношении нового кабульского режима, и поэтому все контакты на межгосударственном уровне носили пока минимальный характер, не поднимаясь выше традиционных дипломатических каналов. Однако уже 22 сентября 1978 года Л. И. Брежнев, находясь с очередным визитом в Баку, в своем выступлении впервые заявил о полной поддержке нового кабульского режима, и очень скоро советский посол А. М. Пузанов получил прямое указание Москвы «обсудить с тов. Н. М. Тараки и X. Амином вопрос о заключении нового межгосударственного договора», а также расширении экономического и военного сотрудничества двух стран.

4-7 декабря 1978 года состоялся официальный визит в Москву афганской партийно-правительственной делегации во главе с Нур Мухаммедом Тараки, в ходе которого он подписал с Л. И. Брежневым новый «Договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве между СССР и ДРА» сроком на 20 лет. Как полагают многие авторы, особое значение в этом договоре имела 4-я статья, где было указано, что «высокие договаривающиеся стороны, действуя в духе традиций дружбы и добрососедства… будут предпринимать соответствующие меры в целях обеспечения безопасности, независимости и территориальной целостности обеих стран» и «в интересах укрепления обороноспособности… будут продолжать развивать сотрудничество в военной области на основе соответствующих соглашений». Именно эта статья впоследствии и послужила юридической базой для ввода Ограниченного контингента советских войск в Афганистан.

Как утверждают ряд осведомленных авторов, в частности Г. М. Корниенко, ряд партийных идеологов, прежде всего М. А. Суслов и Б. Н. Пономарев, спали и видели, как бы превратить Афганистан во «вторую Монголию» и стабилизирующий фактор для всей Центральной Азии[1062]. Однако, как и следовало ожидать, все эти надежды оказались несбыточными по целому ряду причин, прежде всего из-за радикальной земельной реформы и очередного обострения внутрипартийной борьбы, что и привело к возникновению Гражданской войны в стране[1063]. На обострение борьбы внутри НДПА обратили внимание и в самой Москве. Именно тогда А. А. Громыко, Ю. В. Андропов, Д. Ф. Устинов и Б. Н. Пономарев направили в Политбюро ЦК записку «О нашей дальнейшей линии в связи с положением в Афганистане», где отметили, что «НДПА остается не только малочисленной, но и серьезно ослабленной в результате внутрипартийной борьбы между группировками «Хальк» и «Парчам». Наиболее видные руководители второй группировки «либо уничтожены, либо отстранены от партийной работы, изгнаны из армии и госаппарата, а некоторые из них оказались за границей в положении политэмигрантов»[1064]. И действительно, еще в октябре 1978 года Б. Кармаль и другие его коллеги из фракции «Парчам» были смещены со своих посольских постов в ряде зарубежных странах и, получив статус политэмигрантов, осели в Праге или Белграде. А уже в конце ноября на Пленуме ЦК НДПА Н. М. Тараки выступил с большим докладом, в котором заявил об успешном разгроме «контрреволюционного заговора ставленников империализма» и связанных с ними «левых экстремистов и узколобых националистов» и выводе из состава ЦК и исключении из партии Б. Кармаля, М. Наджибуллы, С. А. Кештманда, А. Ратебзада, М. Барьялая, А. Вакиля, Н. А. Нура и А. Кадыра[1065].