Алексей Михайлович - Игорь Андреев

Ход открывали стрельцы, отобранные из Стремянного и других полков числом до 600 и более человек. За ними двигалось духовенство, расставленное по степеням — младшие впереди старших. Одних приходских священников и дьяконов в иные годы набиралось до пятисот человек! Еще величественнее выглядело шествие архиереев и архимандритов, возглавляемое самим патриархом. Следом шел царь с придворными. Все были одеты чрезвычайно богато — шубы, бархатные и «в золотах» кафтаны. Огромным было стечение народа. Иностранцы, явно преувеличивая, вели счет в сотни тысяч. Толпу разрезал двойной строй стрельцов, по которому двигалась процессия. Строй змеился от Успенского собора, мимо Ивана Великого и Архангельского собора, к воротам под церковью Черниговских Чудотворцев и далее к Тайницкой башне, напротив которой, на льду Москвы-реки, и устанавливалась специальная сень — искусно сделанная беседка с крестом. По углам сени располагались изображения евангелистов, внутри — апостолов и Крещения Господня. Здесь же была прорубь — Иордань. Для Алексея Михайловича и патриарха делались особые места. Сени и царское, и патриаршее места обносились решеткой, а все пространство покрывалось красным праздничным сукном[403].

По пришествии государя к Иордани патриарх осенял крестом царя и его окружение, раздавал всем свечи, кадила и совершал водоосвящение по чину. По освящении патриарх наполнял святой водой специальную государеву стопу для дворца — из нее впоследствии брали воду и окропляли все внутренние покои; затем, взойдя на свое место, здравствовал Алексея Михайловича, давал целовать крест и кропил святой водой. Затем к кресту прикладывались и окроплялись все остальные участники церемонии. Одновременно два архимандрита отправлялись кропить святою водою всех православных — войска и народ. Вода, освященная в день Богоявления, ценилась особо. Считалось, что благодать Святого Духа нисходит на нее в этот день в несколько раз сильнее, чем в день простого, так называемого «малого» освящения воды.

За годы царствования Алексея Михайловича «сценарий» шествия не претерпел существенных перемен, лишь приобрел большую торжественность и величие. Свои поправки вносили события придворной жизни: после удаления Никона водосвятие совершали иерархи, занимавшие место патриарха. В 1667 году, по низложении Никона и в отсутствие собственного патриарха, водосвятие и литургию совершали патриархи Макарий и Паисий. Случалось водосвятие и с оглядкой: в 1649 году ходили слухи, что стрельцы вознамерились во время церемонии расправиться с вернувшимся в Москву боярином Б. И. Морозовым.

С Иордани Алексей Михайлович обыкновенно возвращался в Кремль в санях. Если ход случался до обедни, шел на Троицкое подворье, в церковь Богоявления. Торжества заканчивались столом у государя, за которым Алексей Михайлович одаривал своих гостей — духовных властей и придворных.

Приближение Великого поста — времени суда над всеми делами и помышлениями человеческими — Тишайший встречал в напряжении всех своих душевных сил. Для него это были дни особых благочестивых упражнений, призванных отрешить человека от житейских страстей и вселить в душу покаянное настроение. Сам царь должен был в этом служить всем примером. В «неделю мясопустную», то есть в воскресенье перед Масленицей, Алексей Михайлович задолго до рассвета отправлялся в обход тюрем и богаделен. Он собственноручно раздавал деньги узникам и колодникам, а некоторых тут же отпускал на свободу.

Заметим, что христианские добродетели — нищелюбие и милосердие — приводили Алексея Михайловича в эти мрачные места по несколько раз в году. В Дворцовых разрядах, Дневальных записях и просто в делопроизводстве приказов то и дело упоминаются случаи выходов Алексея Михайловича «со своим государевым жалованьем» к нищим, в богадельни и тюрьмы. Все это было делом обыкновенным и необходимым для благочестивого и богобоязненного жития, нравственной потребностью, приближающей Алексея Михайловича к тогдашнему идеалу добродетельного монарха. Чаще всего подобные царские ходы случались по большим церковным праздникам, в канун царских именин и в поминальные дни. Облегчение колодникам приносили радостные или, напротив, печальные события в царской семье — смерти и рождения. Раздача обыкновенно начиналась очень рано: царь подымался за два-три часа до рассвета и в сопровождении нескольких лиц отправлялся с милостыней.

Эти раздачи, как по сумме затраченных средств, так и по числу людей, «пожалованных милостью», достигали цифр очень внушительных. Приведем несколько примеров. 4 июля 1669 года на Тюремном дворе царь «пожаловал» 766 человек, на Земском дворе — 231, в приказах — еще 87. Не прошел Тишайший в этот день и мимо монастырских богаделен: здесь милость получили еще 1274 человека. Это — не считая поджидавших царя нищих. Тех было «безщетно»[404].

В 1664 году, в Рождественский сочельник, царь ходил по тюрьмам. Источник перечисляет места и приказы, где находились тюремные сидельцы: «А роздано… в опальной поляком 98 человеком по рублю, в барышкине 98, в заводной 120, в холопе 68, в сибирке 79, в розбойном 160, в татарке 87, в женской 27, тюремным сторожем 8, всего 647 человеком по полтине». Далее Алексей Михайлович заглянул к пленным на Английский двор. Людей здесь было меньше, зато траты оказались значительнее, поскольку царь, строго говоря, уже не нищелюбствовал, а «жаловал» — здесь сидело немало знатных пленников. Полковнику было дано 40 рублей, остальным офицерам — в соответствии с чином. При этом самым низшим — гайдукам, челядникам, черкасам и прочим — досталось по полтине. Но зато таких набралось 407 человек.

Затем Алексей Михайлович принялся одаривать раненых солдат полка Агея Шепелева. Одновременно в Китае и Белом городе от имени государя стали раздавать милостыню нищим. Обошлось в этот день царское нищелюбие в немалую сумму — 1131 рубль и 4 алтына[405].

Но, пожалуй, особенно опустошительным для казенных сундуков были раздачи в Великий пост, прежде всего в Страстную неделю, а также на Пасху, когда отворялись двери острогов и тюрем и сидельцам объявляли: «Христос воскрес и для вас». От царского имени всех одаривали пасхальными яйцами, одеждой и милостынью для разговенья. Понятно, что в такие великие дни нельзя было раздавать меньше или наравне с обычными днями. Суммы стремительно росли, особенно если государственные дела шли неудачно или в царском семействе кто-то хворал. Подобное воспринималось Тишайшим как наказание за прегрешения, требующие искупления и молитвенного заступничества.

Милостыню щедро раздавали и во время богомольных походов Тишайшего. Здесь перепадало не столько московской, сколько провинциальной нищей братии, поджидавшей царя на дорогах и в местах ночевок. Вот краткое описание октябрьского похода Тишайшего в Троицу в 1674 году: до Братюшина царь одарил 63 человека, до Воздвижения — 100, до Убитикова оврага — еще 30. Итого 193 человека, каждый из которых получил по алтыну. В местах остановок были устроены кормления опять же с денежною раздачей. Сто нищих получили «по дву денежному колачю», чарке вина, кружке меду и одному алтыну. В самом монастыре царь несколько раз устраивал кормления для обитателей богаделен и нищих[406].