Besame mucho, клуша! - Анна Яковлева

— Что? Зачем это?! — При воспоминании о парламентарии Леру обдала горячая волна стыда. Только по приговору суда она согласится встретиться с мачо.

— Извинишься и пригласишь в ресторан. Я закажу вам какой-нибудь крутой кабак, и ты сделаешь статью об этом вонючем военном городке, черт бы его побрал! Звони!

— Еще чего! Не буду!

— Тогда я сама сейчас ему позвоню и скажу, что ты в него влюбилась.

— Галка! Ты спятила? — заорала Лера, вмиг протрезвев.

— Не позвонишь — оттяпаю у Казимира акции.

— Ненормальная, — определила Лера. — Звони кому хочешь, говори что хочешь, я никуда не пойду и ни с кем встречаться не собираюсь. И больше не будем об этом.

Капитулировать перед детским наивным упрямством Ковалевой Галина не собиралась, но что-то такое было в интонациях Леры, что заставило Галину отступить. Отступить, чтобы перегруппировать силы для новых атак.

В то время как на берегу ручья Валерия снимала один стресс, судьба параллельно готовила другой, чтобы подсунуть с утра пораньше.

В колонке, которую из номера в номер вела собкор Ковалева, обнаружился пришелец — чужая заметка. От подписи в конце заметки Леру прошиб холодный пот: «Кандидат биологических наук, м.н.с. В. Душков».

Не дождавшись Ковалеву, Володя сам передал в газету результаты уникальных наблюдений за городскими птицами.

Господи ты боже мой, как же так?

Нет, Душков не способен на такое коварство. Кто-то очень хитрый действовал за его спиной, какой-то ловкий манипулятор. Чьи это могут быть шаловливые ручонки? Интуиция подсказывала: Чижевской. Только практикантка могла пронюхать о птицах, нарыть телефон мэнээса Душкова и уговорить его тиснуть заметку. Самка тарантула на охоте не гнушается ничем.

Как всегда некстати проснулась совесть. «Ты просто ненавидишь свою обидчицу, вот и винишь ее во всем. Скажи еще, что Чижевская виновата в вашем разрыве с Казиком. Не она, так другая. Вся вина девицы в том, что она оказалась в нужное время в нужном месте и взяла то, что плохо лежит, — только и всего».

Прислушавшись к голосу совести, Лера отправилась к Шурочке.

— Здравствуйте, Валерия Константиновна, — сразу заюлила секретарша.

— Шурочка, меня вчера искал кандидат наук Душков?

— Да. — Шурочкины глаза заметались.

— И на кого вы его переключили?

— Казимир Людвигович сказал переключить на Чижевскую. Я так и сделала.

У Валерии опустились руки — так она и знала.

— На Чижевскую, значит, — эхом повторила Лера.

— Да, на Маньку, — горячо зашептала Величко, и что-то отдаленно напоминающее сочувствие мелькнуло в карих бесстыжих глазах. — Валерия Константиновна, я одна дочь ращу, поймите меня!

— Да-да, конечно, вы все сделали правильно, Шурочка. У меня нет никаких претензий к вам.

Значит, ее уже списали со счетов. Ставку делают на Чижевскую.

Черт бы с ней, с Чижевской, но попытка вытащить себя из депрессии и измены Казика с помощью работы трещала по швам. Казимир не даст ей спокойно заниматься любимым делом у себя под боком. Надо искать работу.

«В желтой газетенке оторвут с руками» — кажется, так сказал Казимир? Чья это иезуитская мыслишка — Казимира или этой сучки-практикантки? Кто из этих двоих плагиатор?

Вне журналистики Лера себя не мыслила, а уйдя из «Ведомостей», рисковала остаться на улице. Из местных СМИ — только «Губернские вести», карманный телеканал и Гостелерадио с ортодоксальной псевдоаналитической краевой программой. Все остальное, по выражению Бочарниковой, — «шняга, ни посмотреть, ни послушать».

Настроение было «уколоться и упасть на дно колодца», как любила повторять все та же Бочарникова со ссылкой на эпос. Редко и без удовольствия пьющей Валерии вариант «напиться и забыться» казался более привлекательным.

Разваливаясь на куски, Лера еле дотянула до обеда.

Голова, сердце, желудок — болело все. Собраться с мыслями в связи с тотальным тромбозом не представлялось возможным. Лера сидела, тупо пялилась в монитор, а сама только и мечтала попасть домой. Дома, по крайней мере, не нужно держать лицо, можно закутаться в халат Казимира и всласть наплакаться. Можно попробовать напиться. Дома можно все.

Перед уходом для очистки совести заглянула в приемную:

— У меня встреча, Шурочка, я на мобильном.

— Да, Валерия Константиновна, конечно, — вскинулась секретарь, и Лера, получив индульгенцию, улизнула с работы.

Влажный майский день встретил Леру аномальной духотой. Скоро отпуск. Что она будет делать с ним одна? Напоминание об отпуске стало последней каплей, слезы хлынули из глаз, Лера надела очки и, не видя ничего под ногами, как слепая, побрела на остановку.

Из колонок, установленных в салоне маршрутки, несся рок, в такт ударным в висках стучало: «Скорее бы конец, скорее бы конец».

Маршрутка тащилась как за гробом, слезы бежали по щекам, срывались на пиджак, образовав к концу поездки внушительное пятно.

— На Профсоюзной выходят? — выкрикнул водитель.

— Выходят, — прогнусавила Лера.

Она даже не подозревала о существовании этого ресторанчика «Барбара» — голимом контрафакте.

К тому же выяснилось, что в «Барбаре» празднует юбилей какой-то козырный туз из конторы глубокого бурения, и Лерин внутренний голос громко вещал, что оставаться не стоит.

Но Галка не слышала Лерин внутренний голос, а собственным не обзавелась, только поэтому они заняли столик у самого танцпола — еще одна ставшая роковой ошибка: уединиться, укрыться в темном уголке, отсидеться в сторонке от шумной компании с превосходящим числом солидных семейных пар (на что втайне надеялась Лера) оказалось невозможно.

Ведущий вечера — когда-то интеллигентный высокий мужчина с порочным лицом начинающего алкоголика и зычным голосом, годящимся для озвучивания ролей мелких жуликов, этот ведущий, на Лерину беду, отрабатывал деньги на совесть, вовлекал в празднование всех, не делая исключения для случайных свидетелей. Вездесущий, как гельминт, пошлый до отвращения, этот тип привык получать свое.

Кроме того, кажется, бывший интеллигент спал и видел себя свахой — так и норовил перезнакомить одиноких и переженить холостых.

— Галка, пойдем отсюда, — бубнила Лера между тостами и пошленькими шуточками, которые изрыгал ведущий.

— Ну давай еще посидим, — отмахивалась Галка, — мне интересно. Смотри, смотри, чё вытворяет, старый перечник!

Под бурные выкрики болельщиков один из гостей и его партнерша с заведенными за спину руками грызли одно яблоко на двоих, прижимаясь друг к другу, — это было нарушение правил, но в этом и была фишка.