Междуцарствие в головах - Галина Мурсалиева

Температура – 40, какое счастье, можно не идти на контрольную!.. Детский сад, точнее – младший класс школы. Еще точнее: слишком человек всегда спотыкается о собственные моральные контрольные, сдает самому себе невидимый экзамен. Тут есть один страх – всего один: чуть отступишь от собственных правил – и инфицируешься, попадешь в ситуацию, когда не то чтобы там какому-то мерзавцу – самому себе руки не подашь. Эта его щепетильность иногда раздражает: получается, что внутреннее достоинство и благородство, «незапачканность» ему вроде как даже и важнее общих достойных и благородных целей. Да еще в таких обстоятельствах, когда люди один за другим становятся «живыми бомбами», создавая «вакханалию терроризма», а в силовых ведомствах – интриги, неразбериха, «вавилон». Да все бы ему простили в такой ситуации: и запачканность, и даже грязь, да сколько угодно грязи и крови – разве мы этого не прощаем? Разве не влюблены в Жеглова, у которого щепки летят во все стороны? Не «рукоплещет восхищенный зал» мира словам «акция возмездия»?

Чем страшнее и ужаснее глаза лидеров государств в момент произношения подобных «клятв» (слова уже были разные) – тем выше рейтинги. Это как гипноз: «террор» в переводе с латыни на русский и есть страх и ужас. Террор в ответ на тер-рор – подчинение страху и ужасу, выбор зависимых и несвободных людей, окольная тропка.

«… – Когда воюют, ведь мирных жителей не убивают?

– Нарочно не убивают. Но если пушка выстрелила, кто знает, куда попадет снаряд. Может, что и в чей-то дом. Это плохо, это жалко. Но это война… Разве они наших гражданских жалеют? Мы хоть по ошибке, ненарочно…»

Как вы думаете, кто ведет этот диалог? Террористы? Участники антитеррористической операции в Чечне? Исполнители «акции возмездия в Афганистане»? Почему все так похоже, то есть почему возможен любой вариант?

Разговор-то на самом деле ведется в фандоринском XIX веке. Это Грин, лидер террористической группы «БГ», натаскивает своего подчиненного. Грин, сын аптекаря, превратился в «живую бомбу», в «спичку, которая, сгорев, даст начало большому огню» после еврейского погрома в местечке. Сюда выслали из города его семью, потому что «слишком много расплодилось евреев, не имевших вида на проживание вне черты оседлости». Еврейская тема – главная и у девушки по имени Эсфирь, явно сочувствующей группе «БГ»: «…Террористы проливают чужую кровь, но и своей не жалеют. Они приносят свою жизнь в жертву и потому вправе требовать жертв от других…» И что вы думаете: Фандорин «мочит в сортире» весь подозреваемый этнотип? Да у него с этой девушкой, Эсфирью, роман! Он вообще абсолютно толерантный человек – учит языки, живо интересуется культурой разных народов и очень бережен в обращении с людьми – любыми. Ему и в голову такая мысль не приходит – про этнотип. Он, конечно, ищет Грина, но не столько даже Грин его интересует, сколько «спонсоры». Потому что понимает: терроризм не может существовать без подпитки, без государственной измены в самых высоких слоях общества – слишком дорогое и хитрое это дело, чтобы грины могли существовать самостоятельно.

Когда дорога завалена и подчас ни зги не видно, всегда кажется, что проще свернуть – так быстрее и виднее. А Фандорин идет по прямой, маясь, рефлексируя, без конца усложняя и усложняя себе задачи: не пользуется услугами тайных осведомителей, не прижимает к стенке даже явно виновного. Ему говорит Пожарский: « – Неужто вы… не понимаете, что нам сейчас не до чистоплюйства? Вы разве не видите, что идет самая настоящая война?.. Про то, как облили серной кислотой агента Шверубовича, слыхали? А про убийство генерала фон Гейнкеля? Подорвали весь дом, а в нем, кроме самого генерала… жена, трое детей, слуги. Выжила только младшая девочка, семи лет, ее выбросило взрывной волной с балкона. Переломило позвоночник и размозжило ножку, так что пришлось отрезать. Как вам такая война?

– И вы, охранитель общества, готовы воевать на подобных условиях? Отвечать теми же методами? – потрясенно спросил Фандорин».

Почти без потрясения мир совсем недавно встретил «те же методы». А сегодня мировая элита – писатели-фантасты, философы, музыканты – обсуждают российский вопрос: «Что делать?». Сказать по-русски «мочить в сортире» им неловко. Умберто Эко, Салман Рушди, Пол Маккартни и многие другие светила говорят красивее: как жить рядом с ними, как распознать в представителе «подозреваемого этнотипа», террорист он или нет? Здесь молчаливый крик: да выслать их скопом из западного мира! Запретить въезд! Но «нельзя изгнать дьявола при помощи Вельзевула, он придет вместо него». Появятся, да и уже появились, европейцы с оружием в руках на стороне Аль-Каиды. Уже арестованы такие. Уже дают показания. Огромное количество американцев приняли ислам, так что останется – инквизиция? Терроризм – любой, который как вызов и который как ответ, – всегда мимикрирует. Начинается с благих вроде бы целей, а потом маховик раскручивается и наступает полный плен. Во всех антитеррористических законах, которые принимает сегодня западный мир (мы будем вас прослушивать, наступать на ваши права и свободы ради великой цели), есть страх и ужас. Они и продиктованы страхом и ужасом, то есть террором. Это – великое поражение.

А Фандорин, чистоплюйствуя и заикаясь (никто ему не ставил дикцию), терроризм победил. А потому что сказочный он все-таки герой, скажете вы. В истории такого не бывало, никто и никогда не побеждал терроризм полностью…

Побеждал. Но только однажды.

Это был XII век, и, конечно, все происходящее терроризмом еще не называлось. Но была такая организация, устроившая миру жесточайший террор, – орден исмаилитов, аналог современной Аль-Каиды. Это была их эпоха Крестовых походов, даже в Европу проникали смертники – асассины, и в ход шло все: яд, кинжалы… Они добились атмосферы полного страха. Даже Ричард Львиное Сердце боялся исмаилитов.

А победили их монголы. Потому что асассины, проникавшие всюду, в их среду проникнуть не могли просто по определению: империя Чингисхана была начисто лишена каких бы то ни было религиозных предрассудков. У них религия считалась частным делом: будь кем хочешь – буддистом, христианином, мусульманином, – монголы (а в их рядах были люди разных национальностей) никогда не вели религиозных войн и проверкой благонадежности не занимались. Там, где нет смысла притворяться и лицемерить, люди двуличные, двоеверцы исключены. И невозможен подкуп.

Так в эпоху религиозных войн и острейшей нетерпимости смогло победить толерантное, свободное от предрассудков, здоровое общество. И так в нашу новую эпоху (средневековую?) может войти только такой герой, как Фандорин (чтоб не впасть в Средневековье). Да, государственник, человек с ружьем, борющийся с терроризмом.

Страна уже такого выбирала? Но, может быть, в выборе этом были и некие романтические ожидания именно Фандорина? Которому можно все простить – и запачканность, и даже грязь – лишь только потому, что он сам себе этого не простит, а значит, и не допустит. Который идет по прямой, потому что в любой момент готов отдать жизнь за свободу. Но свободу за жизнь – свою собственную внутреннюю свободу, свои правила и свое пространство – никогда.

РЕАНИМАЦИЯ

Люди, конечно же, включают по привычке телевизор, но умы давно уже здесь не бродят, мозги утекают… Куда?

В книжные магазины. Вы знаете, какой, к примеру, сегодня совокупный тираж книг писательницы Дарьи Донцовой? 60 миллионов! Люди читают то, что отвечает их внутреннему состоянию. Что это за состояние? Что это за явление – народ как читатель Дарьи Донцовой? Вот в этих вопросах мы и пытаемся разобраться сегодня вместе с социальным психологом, психотерапевтом Вячеславом ШАРОВЫМ.

– Вячеслав Эдуардович, британская газета «The Guardian» сообщила недавно об очень интересных фактах. Во время московской книжной ярмарки Книжная палата провела исследование, которое показало, что большинство книг, продаваемых в России, – это криминальные триллеры, написанные женщинами, и их потребители тоже женщины. В списке Книжной палаты самая популярная писательница – Дарья Донцова.

– Как человек, специально изучавший феномен Донцовой, не могу согласиться сразу с двумя заданными параметрами. Во-первых, Донцова никогда не писала триллеры, она работает в жанре иронических детективов. Вы не найдете в ее книгах страниц, описывающих насилие, там практически нет кровавых сцен, ужасов, ну и так далее. А во-вторых, Дарью Донцову читают семьями – дети, папы, мамы, бабушки, дедушки.

На мой взгляд, исследователи в данном случае допустили некое обобщение. Женщины, авторы детективов, и в самом деле оказались успешнее своих коллег-мужчин, и именно женщины-читательницы обеспечили им такой взлет потребительского спроса. Да, вся эта симптоматика верна, но только не по отношению к номеру один в этом сегменте читательского бума. Дарья Донцова – это совсем иная история. Другое.