Матушки: Жены священников о жизни и о себе - Ксения Лученко

У нас уже тогда родилась Маша, и мы крестили ее поздно, уже в четыре года. Это было так непросто: ты приходишь с паспортом, со свидетельством о рождении, все это записывается за ящиком и передается в исполком. Мне это могло реально грозить увольнением, и потому мы искали церковь, где могли бы попросить нас не записывать. Тогда была такая практика в некоторых храмах, часть детей крестили официально, а вместе с ними крестили без оформления, власти смотрели на это снисходительно, это было удобно практически всем. Так Машу и крестили в храме Всех Святых на Соколе, без оформления. Такие же проблемы были и с венчанием. Священники боялись венчать молодых, а мне ведь тогда было лет 25, не больше. Но потом батюшка отец Димитрий (ныне покойный) из Владыкинского храма, решился совершить над нами это таинство. В тот день, когда мы венчались, служительницы дождались, когда все выйдут из храма, чтобы закрыть двери. Это не было таким красивым зрелищем, как теперь, – скорее, в этом была катакомбная атмосфера. На нашем венчании никого не было: ни родственников, ни знакомых, все было очень скромно. И конечно, у меня не было чудесного подвенечного платья, я была в обычной юбке и в красном повседневном свитере.

Батюшка поступил учиться в МГУ на факультет журналистики. Он учился на вечернем и работал художественным редактором в нескольких московских журналах. И несмотря на такую нагрузку, не пропускал практически ни одной службы в храме. Наши основные храмы были во Владыкине, в Удельной по Казанской дороге и храм Ильи Обыденного на Остоженке.

У нас был знакомый священник с очень трудной судьбой. Мы считаем его своим духовным отцом, потому что в церковной и духовной жизни воспитывал нас именно он. Он дал нам такой трезвый взгляд на церковную жизнь, может, даже критичный, безо всякого елея, но вместе с тем привил нам любовь к Церкви, к службе. Сейчас он не служит. И я не буду называть имена. Но мы ему очень благодарны, что он для нас делал очень много, как первый учитель первоклассника. Он заложил базу, основу, и теперь нам легко все оценивать, чтобы ни было. Между нашими семьями установились дружеские отношения, он знал нашу жизнь и поэтому от каких-то развлечений отсекал нас тоже постепенно. Так разумно, что я этого перехода как-то не заметила. С ним было все очень постепенно. Он говорил, что если в возрасте 10–11 лет ребенок возьмет Псалтырь, то это к психиатру. Все должно быть в свое время, складываться естественно, ничего не должно быть насильно. Мы старались сделать все это незаметно. Поэтому если в школе давали конфеты постом, то Маша их ела. Наверное, она страдала оттого, что ровесницы гуляют, а она должна выстаивать с нами длинные службы. Но она была девочка послушная. Бунтов никогда нам не устраивала. И Миша тоже. Потом уже Маша мне рассказывала в 16 лет, как она страдала… Эти юбки! Мы тогда зарабатывали по 100 рублей в месяц, купить что-либо было сложно, и одеть ребенка тоже сложно, поэтому мы пользовались гуманитарной помощью, которая поступала в церковь, и все ходили в обносках. Это приучало к смирению.

А когда мы снимали дачу в Красково, потом в Быково, то ходили в храм Успения. Чудесный храм деревянный, очень красивый. Как только дьякон заметил мужчину, который ходит на все службы, он пригласил его в алтарь, и батюшку благословили читать Апостол. Это было летом, потом, когда мы уже съехали с дачи, он стал приезжать специально, чтобы читать Апостол. Ему уже мало было стоять как прихожанину, он хотел именно участвовать в службе. Года два он так ездил.

Он уже отпустил бороду, и некоторые принимали его за священника. Когда мы приехали на Преображенку, ходили в храм Ильинский Черкизовский, одна девочка увидела его и как закричит: «Батюска, батюска!» Хотя я не могу сказать, чтобы он тогда специально думал о священстве.

А в храме Ильи Обыденного, куда мы тоже постоянно ходили, была своя особая атмосфера. Там мы познакомились с Варварой Васильевной Черной, которая потом стала монахиней Серафимой, игуменьей Новодевичьего монастыря. Ее путь проходил у батюшки на глазах. Как-то постепенно и его стали спрашивать, не хочет ли он принять сан. Но наш духовный отец и в этом был как-то осторожен и не торопил.

Тогда я очень этого боялась, потому что я знала, что когда-то жизнь круто изменится. Это сейчас все вошло в свою колею, я привыкла.

Рукоположение повлекло за собой переезд из Москвы в Калужскую область. Я к тому моменту уже оставила работу, потому что Миша пошел в первый класс, и я решила, что буду заниматься ребенком.

Из Москвы уезжать было, конечно, тяжело. Вся сознательная жизнь там прошла, там все друзья, родственники. Все осталось в Москве. И старшая дочка тоже. Она год с нами прожила и уехала, поступила в университет в 1997 году. А Наташа с Ваней родились уже здесь. Мама и тетя, которая меня воспитывала, своих детей у нее не было, тяжело переживали отъезд. Я у мамы единственная, и тетя тоже во мне души не чаяла, но

у меня выбора не было. Сейчас, конечно, я привыкла. Здесь есть места, которые я люблю: это свой дом, церковь и несколько мест на природе.

Так получилось, что мы до переезда Малоярославец и рукоположения батюшки уже бывали здесь, на Кариже, приезжали на праздник Боголюбской Божией Матери, и нам очень понравился храм. У наших знакомых здесь был летний дом, и мы жили в нем первое время. А на лето съезжали, и надо было снимать квартиру. Когда у нас родилась Наташа и я приехала с новорожденной в только что снятый дом, у нас не было ничего: только кроватка, коляска, пеленки, пустая кухня. Приехала мама, и мы в срочном порядке закупали одеяла, подушки. Но дом оказался очень холодным, а мы еще не знали тогда, что с этим делать.

И вдруг мне сообщают, что нашему храму власти пожертвовали квартиру в городе. Я подхватила детское питание и ковшик – батюшка был в Москве, Миша в школе – и помчалась с малышкой на ту квартиру. Оказалась в абсолютно пустых стенах. Зато в тепле.

Первых двух детей мы вырастили по довольно жесткой системе: вечером в субботу и утром в воскресенье – обязательно в храм. У старшей, Маши со школой было сложнее, потому что тогда отпросить на такой праздник было невозможно. Вообще сказать, что ребенок ходит в церковь, было нельзя. А крестик мы зашивали ей в форму.

Миша очень любил ходить в храм. Если я могла проспать, то он меня будил. Потому зачастую ходили утром и вечером в Зачатьевский монастырь отдельно от батюшки. Это было еще в те времена, когда там только складывалась община матушки Иулиании.

Мы тогда жили только церковью: служба и больше ничего. У нас ребенок не знал что такое музеи, хотя нас родители в свое время бесконечно водили по музеям и по театрам. А мы считали, что церковь – это достаточно, и в этом ребенка можно вполне воспитать. И себя так же во всем ограничили.

Теперь таких строгих запретов у нас нет. На всенощную мы берем детей только по большим праздникам. А так они ходят по воскресеньям. Что касается развлечений, то я прочитываю все, что читают младшие, сама подбираю книги и фильмы. Но не по телевизору, только на видео.

Когда батюшку перевели на Карижу и мы стали со временем узнавать прихожан, у меня возникла идея – написать книгу. Просто записать воспоминания, потому что люди здесь удивительные. Старушки очень доброжелательные. Сначала большинство на приходе Карижа было намного нас старше, а сейчас стала появляться молодежь. Я думаю, что это батюшка такую создал атмосферу. Ведь когда мы только приняли храм, там вообще никого не было, даже сторожа, храм оказался пустой. И мы с батюшкой сторожили его. Тогда я в первый раз оказалась ночью в храме, и тогда впервые дети спали одни под присмотром уже взрослой тогда Маши. А мы сторожили, батюшка доставал где-то просфоры для богослужения, а я целый год стояла за ящиком. В Москве мы постились все более-менее свободно, то есть Великий пост с маслом. Так благословили – наш духовный отец давал всю нагрузку постепенно. Здесь же большинство постится строго по уставу. Масло постом едят только в субботу и воскресенье. И когда мы сюда приехали, батюшка сказал: не можем же мы поститься меньше прихожан! Конечно, не можем. В любом случае все эти проблемы мы благополучно обошли. И к нам отношение большей частью очень доброжелательное.

Меня приучили ответственно относиться к словам, думать, что ты говоришь, думать, как ты выглядишь. Контролировать себя каждую минуту. Здесь город маленький, внимание пристальное.

Анастасия Сорокина

Протоиерей Александр Сорокин (р. 1966) – председатель Издательского отдела Санкт-Петербургской епархии Русской Православной Церкви, ответственный редактор епархиального журнала «Вода живая. Санкт-Петербургский церковный вестник», настоятель храма Феодоровской иконы Божией Матери в память 300-летия Дома Романовых в Санкт-Петербурге. Автор лекционного курса «Введение в Новый Завет. Христос и Церковь в Новом Завете», а также ряда статей и брошюр. Преподаёт в Санкт-Петербургской духовной академии.