Матушки: Жены священников о жизни и о себе - Ксения Лученко

– Как вы узнали, что вас, верующих, четверо в классе?

– Во-первых, Печоры очень маленький городок, все друг друга знают. И конечно, мы встречались, и общались, и дружили между со бой. Моя основная детская компания – это «монастырские дети», те, у которых центром жизни был монастырь. Мы там просто «ошивались» каждый удобный момент. Но с неверующими детьми я тоже дружила, среди них у меня были очень хорошие друзья. Мне всегда был любопытен «их мир».

– Храмовая жизнь ребенка – какая она была?

– Ходили на службу, да и все.

– Было ли ощущение, что на службу ходить тяжело? Или что вот вас всего четверо в классе, и вам нужно идти на службу, когда все остальные не ходят почему-то?

– Я с большим удовольствием ходила на монастырские службы. С детства их любила. И потом там всегда была возможность посидеть, и хотя нас, детей, всегда за это ругали, и взрослые всячески с этим боролись, но мы и на улицу выходили, и там, на территории монастыря, на площади перед храмом у нас были свои «тусовки», свои интересы возникали. Все равно дети есть дети, у них всегда есть какие-то сферы пересечений, они всегда найдут общий язык – это естественно. Я не могу сказать, что мы были какие-то особенные дети или что у нас были какие-то разговоры церковные. Иногда – да, мы что-то обсуждали, например, нам вдруг стало интересно, кто такие старообрядцы, и вот каждый начал говорить, что знает, причем такие смешные вещи, кто что краем уха где-то слышал. А в общем-то у нас были совершенно обычные детские интересы: куклы, катание с гор на санях, купание…

– Какие воспоминания остались у вас об архимандрите Алипии (Воронове), архимандрите Иоанне (Крестьянкине)?

– Я кратко расскажу, начну с отца Алипия, потому что отец Иоанн все равно взаимосвязан с отцом Алипием. В конце концов, я своим благополучным рождением обязана его молитвам. Когда моя мама меня рожала, она много часов мучилась, были большие сложности. Медицина там была совсем уж провинциальная, и ей не могли помочь. И моя бабушка, которая сидела в роддоме у двери, когда мама уже вся исстрадалась, побежала в монастырь (это было часов в 8 вечера) попросить, чтобы молились. Она эту историю рассказывает каждый год в день моего рождения: как она вбежала в монастырь, уже служба закончилась, уже почти закрывали монастырские ворота, и она сказала привратнику: «Пустите меня, пожалуйста, у меня дочка никак не может родить, мне нужно попросить, чтобы помолились».

Прибежала к дому отца Алипия (это такой особняк в центре монастыря) и стала кулаками молотить по его двери и кричать: «Отец Алипий, откройте, откройте!» Он вышел недовольный и говорит: «Ну что ты тут раскричалась?» – он часто бывал таким шутливо-грубоватым. Бабушка говорит: «Отец Алипий, пожалуйста, помолитесь, помогите, потому что моя дочка никак не может родить». И отец Алипий сейчас же послал одного иеромонаха, отца Антипу (впоследствии архимандрита), чтобы открыли царские врата в Успенском храме, который на этой же Успенской площади, напротив его дома. Отец Антипа открыл царские врата в уже пустом храме, а моя бабушка побежала назад, в роддом, и когда она прибежала, то выяснилось, что все благополучно разрешилось. Я оказалась живой-здоровой, хоть и ужасно страшной.

На следующий день бабушка приходит в монастырь, отец Алипий ее встречает и говорит:

«Ну, что, как твоя дочка, родила кого-нибудь?» – «Да, родила, все хорошо» – «Ну, а что же ты мне не сообщила? Я всю ночь молился, не знал, родила – не родила, а так бы спал спокойно». И с тех пор у нас завязалась такая дружба с ним, он ко мне очень хорошо относился. Всегда, когда я мимо него или он мимо меня проходил, он весело шутил со мной или конфеты мне давал, обязательно было очень веселое общение, мне очень нравилось. Я даже когда маленькая была, говорила: «Я когда вижу отца Алипия, у меня сердце смеется». Я хорошо помню это ощущение – мне всегда с ним было очень весело.

И конечно, мы на Рождество ходили в первую очередь к нему. Шли славить Христа, нас уже ждали, для нас было готово угощение, подарки. Потом в день Ангела его, 30 августа, мы тоже всегда готовили какую-нибудь концертную программу, собирались дети во главе с моей тетей – те, кто ходил в монастырь, и тоже шли с этой концертной программой его поздравлять.

Как известно, он был и иконописцем, перед своей смертью он мне подарил икону «Умиление» Псково-Печерскую, написанную его рукой. Мне было 8 лет, когда он умер.

Я была все-таки довольно маленьким ребенком, да и последний год его жизни, конечно, уже мало с ним виделась и общалась, но я хорошо помню, что мне в 7-летнем возрасте были интересны проповеди, которые он говорил. Других проповедников я не понимала, не улавливала, что говорят. А его мне почему-то было интересно слушать. И потом я очень любила, когда он пел, у него был очень красивый голос, во всяком случае, мне так казалось. И Великим постом «Да исправится молитва моя» они пели трио: он и еще два других монаха, или на Великом повечерии они пели на солее все вместе, братия: «Господи сил, с нами буди», и он был регентом, когда было пение великопостное.

Еще один для меня замечательный момент во взаимоотношениях с отцом Алипием (в свете того, что сейчас такие напряженные отношения с инославными): когда мне исполнилось 6 лет, отец Алипий сказал моей маме: «Вот есть такая органистка из лютеранской церкви (а в Печорах была и лютеранская церковь тоже), ее зовут Евгения Александровна, идите к ней, и пусть она учит Настю играть на фортепьяно». Эта органистка была моей первой учительницей музыки. Она привела меня в кирху и показала мне орган во всех подробностях. С тех пор я испытываю священный трепет перед этим инструментом. И я знаю, что она приходила в монастырь на какие-то православные праздники, они с отцом Алипием общались. На «западное» Рождество (25 декабря) всегда кто-то от монастыря ездил на службу, на рождественскую мессу, она была вечером, и мы тоже приходили туда.

Когда отец Алипий уже тяжело болел, незадолго до его смерти моя мама спросила его: «Отец Алипий, когда вас не будет, к кому же нам обращаться?» И он нас переадресовал к отцу Иоанну.

И после смерти отца Алипия мы с мамой приходили к отцу Иоанну. Это тоже удивительное общение было. Он был апостолом любви. Это не мои слова и не мое определение, я его повторяю за другими. Теперь, по прошествии времени, оглядываясь назад, я вижу, что это действительно так. У него был удивительный, уникальный дар любви.

Это понятие любви – его все по-разному понимают, и проявления любви у всех разные могут быть. А вот у отца Иоанна, на мой взгляд, эти проявления любви были совершенны. Он никогда не «сюсюкал». Невозможно словами точно передать, в чем же заключалась эта любовь. Хотя можно приблизительно сказать. Во-первых, он к себе невероятно притягивал людей. Всем просто хотелось к нему подойти под благословение, поздороваться, что-то спросить. Он всегда был настолько порхающий, настолько жизнерадостный, настолько веселый. Я знаю, многие люди приходили к нему с тяжелейшими жизненными проблемами, но уже в процессе беседы о непростой ситуации, этим людям становилось легче. Рядом с ним реальность преображалась. От него исходила невероятная жизненная сила. Он очень любил жизнь во всех ее проявлениях. Для него все было важно. И когда ты к нему приходил, то чувствовал – для него важен ты сам, вся твоя жизнь, что ты чувствуешь, что ты думаешь, что происходит вокруг тебя. Он внимательно слушал и просто все раскладывал по полочкам. Все эмоции, все чувства он отодвигал и призывал применять только разум. Призывал так: вот посмотри разумом – это так, это так, а это так… И как-то все просто становилось, когда разум включался.

Это исключительно мои впечатления, может быть, у кого-то все было по-другому.

– Вы сказали: приходили к отцу Иоанну. А как это происходило – вы приходили просто разговаривать или это было исповедью?

– Я приходила, когда у меня была потребность. Иногда на исповедь, иногда, когда у меня возникали трудности, может быть, в семье, или с друзьями, или что-то еще. Он мне сказал: «У тебя нет отца и тебе сложно, но в чем-то я тебе смогу заменить отца какими-то советами». И я знала, что всегда могла к нему прийти.

– А как насчет расхожего представления, что посещение старца – это «баня паки бытия»? У вас не такое было общение с духовником?

– Самый главный мой опыт, который я вынесла из общения с ним, это отношение к жизни вообще, как к таковой. К тому, что происходит вокруг тебя. Я просто вспоминаю, как он относился к людям, как относился к реальности, которая вокруг него, и это для меня самое главное поучение в моей жизни.

В нем было очень сильное ощущение воздушности: его походка, его манера говорить, его жесты – он всегда обнимет, похлопает, расцелует. Вокруг него всегда жизнь кипела, толпа народу, и он всех успеет похлопать по плечу, обнять, что-то сказать такое веселое. Он шел и распространял вокруг себя любовь к жизни, восторг перед жизнью, которая его окружала. Однажды он при мне кому-то сказал: «Мне всегда кажется, что вокруг меня не люди, а ангелы живут». А тот человек на кого-то жаловался.