Озорные рассказы. Все три десятка - Оноре де Бальзак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поскольку Тонкопряха владела секретом изготовления тончайших нитей из самой грубой конопли, некоторые отправляли к ней своих дочерей, чтобы те научились прясть, как она, но ни одна девушка не выдерживала больше недели. Старуха столь сурово обращалась с ними, обучая своему ремеслу, и до того больно била их по пальцам своими твёрдыми, как кости висельника, руками, что девушки бежали, боясь, как бы она не переломала им все пальцы, что было бы жаль, потому как пальцы нужны не только для того, чтобы прясть.
Прошло пятнадцать лет, и все эти годы Тонкопряха была сурова к своему сыну, а он, как бы вопреки всем своим бедам, чувствовал себя превосходно, рос высоким и сильным, и соседи привыкли к тому, как обращается с ним его мать. Он снова возделал участки земли, прилежавшие к хижине и долгое время стоявшие под паром, и стал выращивать на них прекраснейшую коноплю, лишь бы угодить матери, которую он очень любил, несмотря на всё её жестокосердие. Однако, когда ему минуло шестнадцать и он вошёл в силу, Тонкопряха взвалила на него труды, которые могли бы сгубить любого мужчину, не приученного, как Фаустен, карабкаться по скалам и сносить любые лишения. Люди его жалели, потому что он был хорошо сложён, прекрасен лицом, волосами, всем-всем. Когда он проходил мимо с опущенной головою и отрешённым видом, девушки говорили:
– Как можно изводить такого пригожего парня!
В самом деле, мать задавала сыну задачи, которые не могли в конце концов его не погубить. С годами она становилась всё своенравней и хитроумней. Она посылала Фаустена в город, чтобы он продавал там пряжу и приносил ей деньги, и если бедный мальчик позволял обмануть себя хоть на одну матакенскую полушку, она била его смертным боем, пуская в ход своё веретено. По этой причине ошибок в её счетах не было и быть не могло.
Одна из странностей королевства Матакен состояла в том, что в нём трудно было раздобыть малину, но не оттого, что малина в нём не росла, нет, вряд ли найдётся другое королевство, где были бы такие малиновые заросли, но здесь, если не успеть собрать ягоды вовремя, то тут же солнце безжалостно их высушит. Напротив, ягоды, собранные когда надо, имели чудный, ни с чем не сравнимый, восхитительный вкус и аромат, казалось, будто сами ангелы вырастили эти ягоды для своей собственной услады. Так вот, старая Тонкопряха каждое утро, всё лето, требовала на завтрак тарелку малины, и Фаустен, чтоб не быть опять битым, должен был приносить корзиночку малины своей старухе-матери, а она накалывала малинки одну за другой толстой спицей и никогда ни ягодки не давала своему сыну, который молча грыз рядом с нею горбушку чёрствого хлеба.
За горами матакенскими простиралась богатейшая страна, но сообщения с нею не было из-за того, что на пути к ней высились непроходимые скалы, и надо было сто раз продать всё королевство, чтобы проложить туда дорогу. В этом соседнем королевстве, называемом Гулистан, продавались редкостные и неимоверно дорогие дрова, чей запах походил на запах фиалок и чьё тепло излечивало от всех болезней. Старая Тонкопряха желала топить свой очаг только этими дровами, рядом с которыми даже гвинейский самбук ничего не стоил. Она извлекала из этой страны бесконечное количество вещей, матакенцам неизвестных, а когда запасы их истощались, её сын, рискуя жизнью, должен был преодолевать горы, ледники и покрытые снегом пропасти, чтобы найти для своей матери в Гулистане всё, что ей нужно, и бедный послушный мальчик снова и снова пускался в путь, который он впервые проделал в двенадцать лет. Все деньги, которые зарабатывала его мать, уходили на удовлетворение её прихотей. То она желала сорочек из тончайшего шёлка, самой мягкой ткани на свете, ведь у старухи была нежная кожа, она не могла носить никакой другой ткани, а потому ей было всё равно, что сверху у неё лохмотья, потому как тонкая сорочка окутывала её, словно лебяжий пух. То требовала, чтобы сын принёс ей яйца птицы Рох, яство наивкуснейшее и любимое всеми феями. Их надобно было извлекать из гнёзд, рискуя жизнью, в углублениях ледников Гулистана; Фаустену приходилось также добывать гнёзда альцион, что прилетают из Китая, где их ценят на вес золота, одним словом, Тонкопряха была лакомкой, любила всё самое дорогое и принуждала Фаустена совершать бесконечные путешествия во все города Гулистана. Она спала на перине из лепестков жасмина, что растёт в Кохинхине, простыни её были пошиты из благовонной коричневой кожи лани, мягкой, как неаполитанские перчатки, и благодаря им тело её, выключая лицо, сохраняло свою красоту. Она пила только золотую воду, называемую так за её жёлтый цвет; это смертельный яд, если пить её губами, и тонкий напиток, если пить его через трубочку из гвианской пальмы сампа, чьи свойства известны только учёным и феям. Источник золотой воды находился в землях Великого Могола, и на всех подходах к нему стояли стражники, вооружённые луками. Порою вечером Тонкопряху охватывало желание отведать салат из горной сурепки, и каким бы усталым ни был Фаустен, он лез в гору за сурепкой; в другой раз ей хотелось лягушачьих лапок, и её сын спускался на дно долины Гальбансон, где разводили самых вкусных лягушек. Однажды она сказала, что хочет мяса монала и печенье из маниоки, и Фаустен две недели бродил по Гулистану в поисках монала, то есть индийского фазана, мясо которого по вкусу своему превосходит мясо всех известных на земле животных. Кофе она пила только из зёрен мокко. Летом она требовала, чтобы в хижине не было ни одной мухи, а напитки были ледяными, одним словом, хотя всё у неё выглядело очень и очень бедным, жизнь она вела самую роскошную; даже царица Савская, которой одно время принадлежало кольцо царя Соломона, исполнявшее любое желание, и та не была счастливее нашей Тонкопряхи. У неё в услужении день и ночь был нежно любящий сын, готовый ради неё свернуть себе шею, сын, который спал на убогой соломенной подстилке и который ради одного нежного взгляда матери взял
