Земля надежды - Филиппа Грегори

— Я должен взвесить, что важнее — твоя безопасность или твое желание служить королю. Это больше не моя война, Джонни, но ты сам уже взрослый человек, и я вижу, что для тебя это дело важнее всего. С другой стороны, ты ведь единственный наследник, единственный носитель имени Традескантов…

Джонни откашлялся.

— Я знаю, — сказал он. — Но я хочу защищать великое дело. И оно достойно приносимой мною жертвы.

Эстер сделала быстрое движение, как будто хотела выразить протест против самой мысли о том, что Джонни может пожертвовать собой ради какого-то дела, каким бы великим оно ни было. Джон по-прежнему старался не смотреть на нее.

— Если шотландцы продвинутся на юг до Йорка, — осторожно сказал Джон, — тогда можешь к ним присоединиться. Ты же не будешь сражаться за короля в Шотландии, это их дело. Я ни за что не соглашусь, чтобы ты сражался на их территории. Но если они дойдут до Йорка, я куплю тебе лошадь и оружие и можешь отправляться в армию, а я с гордостью буду смотреть, как ты уезжаешь.

С противоположного конца стола послышался короткий вздох и взметнулся серый шелк, когда Эстер вскочила на ноги.

— И твоя мачеха согласна со мной, — постановил Джон, предвосхищая торопливое восклицание.

— Да уж вижу, что согласна, сэр, — сказал Джонни серьезно, пряча улыбку в голосе.

— Согласна, согласна, — повторил Джон.

Эстер рухнула на свое место, уцепившись за край стола, как будто только это физическое усилие могло удержать стремящуюся наружу речь.

— А ты должен пообещать мне не убегать без моего разрешения и благословения, — поставил условие Джон. — Ты уже побывал на войне, Джонни. И знаешь, как нелегко там приходится. Ты знаешь, что в сто раз тяжелее тем, у кого в кармане нет денег, нет хорошего оружия и обмундирования — хорошего меча, теплого плаща и сильной лошади. Если дождешься, когда шотландцы дойдут до Йорка, сможешь вступить в армию офицером. Даешь слово?

Джонни колебался лишь мгновение.

— Да, сэр, — сказал он. — Только приготовления я начну прямо сейчас, чтобы все было готово к тому времени, когда я смогу уехать.

— Да как ты можешь? — с жаром вмешалась Френсис. — Как ты можешь даже думать об этом, Джонни? После всего, что ты пережил в прошлый раз?

Услышав вызов в ее голосе, он вспылил.

— Ты не поймешь, — сказал он. — Ты — девчонка.

— Я понимаю только, что в прошлый раз ты почти разбил сердце мамы и что никто из нас не был счастлив с того самого времени, как ты вернулся из Колчестера, — горячо продолжала она. — Я понимаю только, что с того самого поражения ты был смертельно болен. Тогда зачем снова отправляться на войну? Зачем снова туда, чтобы потом вновь впасть в отчаяние? Что, если тебя ранят, а ты так далеко от дома? Мы даже не узнаем! Что, если тебе не повезет и тебя убьют в одной из этих идиотских стычек за деревню, даже имени которой мы никогда не узнаем?

Александр Норман, переводя взгляд со своей рассерженной молодой жены на ее младшего брата, которому еще и семнадцати не исполнилось, какое-то время надеялся, что они могут поссориться, как когда-то в детстве, и что проблема будет похоронена в мешанине слов и вспыльчивости. Джонни вскочил было на ноги, готовый гневно обрушиться на Френсис, но тут же сдержал свою вспыльчивость и посмотрел на отца.

— Благодарю вас за разрешение, сэр, — официально произнес он и вышел из комнаты.

Эстер молча ожидала, пока его шаги по холлу не затихли у задней двери. Потом она горько обратилась к мужу:

— Как ты мог? Как ты мог согласиться на то, чтобы он уехал?

Джон посмотрел поверх кружки с элем на зятя.

— Спроси у Александра, — посоветовал он. — Он знает как.

Эстер с горящими щеками повернулась к Александру.

— Как?! — без церемоний выкрикнула она.

— Они никогда не дойдут до Йорка, — предсказал Александр. — Кромвель не рискнет допустить иностранную армию на территорию Англии. Он не сможет допустить, чтобы шотландская армия выступила против него. Только не сейчас, после того, как он утопил в крови Ирландию, подавляя беспорядки. Он либо даст нашему королевству мир, либо потеряет все. Потеряв одно королевство, он потеряет все четыре. Он будет сражаться с ними в Шотландии и разобьет их в Шотландии. Он никогда не позволит им продвинуться на юг.

— Но король призовет кланы, — прошептала Эстер. — Он позовет людей, которые способны идти всю ночь, чтобы умереть за него и за главу клана. Неистовых воинов, которые не постоят за ценой, которые будут драться как дикари.

— Кланы не выйдут за границы Шотландии, никогда они так не поступали, — высказал свой прогноз Джон. — Не пойдут они на юг дальше границ своих набегов.

— И они плохо вооружены, — согласился Александр. — Они пойдут в бой с кинжалами и вилами, а встретят Кромвеля, Ламберта и всю Новую армию с кавалерией, пушками, мушкетами и пиками. Мне сегодня придется вернуться в Лондон, будут новые заказы на бочонки под порох. И можете быть уверены, заказы пойдут на поставку боеприпасов в Шотландию, где армия и будет их поджидать. Именно там Кромвель выберет поле для сражения.

Эстер повернулась к окну и выглянула в сад. На клумбах перед домом толпились гвоздики, левкои и новые традесканции, усеянные цветами в виде звездочек. Пышно цветущие розы, закрывающие стены, роняли лепестки. Джонни широким шагом шел по аллее — голова поднята, плечи расправлены, апатия и печаль совершенно исчезли.

— Как нам пережить это? — тихо спросила она. — Как ты мог дать ему разрешение и благословение снова ввязаться в это опасное предприятие?

Джон встал рядом, обнял ее за талию, и она нехотя позволила сделать это.

— Я делаю только то, что, по моему разумению, убережет его, — сказал Джон. — Это мое единственное намерение.

Весь июль и август Джонни лихорадочно ждал новостей, изо всех сил стараясь быть готовым сорваться с места, как только отец скажет, что он может ехать. Он уговорил Джона купить ему лошадь. Это был надежный и опытный строевой конь по имени Цезарь, с большими сильными ногами и широкой грудью, выглядевший так, будто мог нести легковесного Джонни сотни миль без устали.

К нижней ветке дерева Джонни привязал мешок, набитый сеном, и практиковался, делая выпады и тыкая в него копьем. После нескольких первых попыток и тяжелых падений он и лошадь возвращались к конюшне порознь. Но потом он научился искусству вонзать и извлекать копье одним плавным движением, так, чтобы и дальше они с лошадью могли оставаться вместе.

Джонни купил походный плащ и мешок, приторочил их к седлу и уложил в мешок все необходимое, чтобы быть готовым уехать мгновенно, по первому же сигналу. Он ожил, он был полон жизненных сил и решимости, весь дом звенел — Джонни пел и насвистывал, бегал вверх и вниз по деревянной лестнице в сапогах для верховой езды, везде роняя грязь и производя сумятицу одной лишь силой своей энергии.