Тот самый сантехник. Трилогия (СИ) - Мазур Степан Александрович

Валенки ещё эти! Какая-то дремучая древность. Обувь неудобная даже с подшитой подошвой. Ну а что жарко в ней и на пот прошибает, когда все вокруг мёрзнут и суют руки в карманы – дело десятое. Не умеют русские обувь делать. Вот адидас или пума – умеют. Но их утеплённые кроссовки почему-то даже с полосками и животными на окантовке не желают греть, когда температура опускается ниже нуля.

– О, Дойчланд, когда же мы тебя потеряли? – пробурчал немец, глядя на айфона карту и подходя к остановке.

Пока он раздумывал почему немцы не производят свои телефоны, а закупают всё у американцев по части техники, к остановке подъезжал ПАЗик. Но медленно и неторопливо, так как сначала застрял на светофоре, а потом в потоке автомобилей. Которых почему-то даже в самом уездном городке больше, чем в Берлине в первый гололёд. А всё потому, что немецкие автомобили оказались непрактичными при высокой цене на топливо. Быстро ломаются, жрут много. Конечно, бюргеры предпочитают пересаживаться на велосипеды. И даже одевать эти чёртовый свитеры с горлом, которые шею колют, лишь бы подольше экономить на транспорте.

Да что гаджеты? В ФРГ, на которую совсем недавно смотрели с завистью в связи с успехами в промышленности, культуре и спорте, теперь не хватало газа даже на то, чтобы обогреться зимой в собственном доме. И многие пенсионеры рванул за границу на пансионаты и в гостиницы по системе «всё включено» на весь зимний период, просто чтобы переждать холода. Потому что проще так, чем оплачивать платёжку. А если кто готов оплачивать, тому охотно сдадут дом на зимние месяцы хоть в центре Берлина.

Жарко Олафу. Мысли так и лезут неприятные. Привычка ездить на казённом автомобиле по городу давала о себе знать. Прошёл немного, а мокрый как мышь. Почему эти коварные русские предпочитали покупать более экономичные японские автомобили? У них то с ценами на топливо всё хорошо… по сравнению.

Ослаб Олаф, отдышка появилась, и начало появляться пузо. А щёки немного отвисать от блинов, котлет и пельменей.

Он невольно на миг увидел своё отражение в стекле задней двери небольшого автобуса.

Боже, что за вид? Разве он позволил бы себе носить что-то похожее на тулуп и телогрейку разом? В дизайнерском плане у русских всё полный провал. Одна военная форма получается. Но практично, надо признать. На деле же хоть иди расстёгнутым. Даже подмышки вспотели. Снегопад, метель, но с каждым новым шагом – жара! Только дыхание сбивается. Тяжёлая одежда. Не из пузырьков воздуха.

А ещё эта чёртова шапка! Не слышно ничего под ушками. Головой приходится вертеть как лебедю на пруду. Лоб ещё потеет. Неудивительно, что русские коварно уши этой шапке всегда подворачивают. Но стоит загнуть – сразу и уши мёрзнут и шея.

Есть, конечно, решение в виде шарфа, но Борис (чёртов эгоист!) пытался предложить ему настолько колючий шарф, словно стекловатой обматываешься. Кожа в нём через минуту как будто шнапсом намазана. Жара двойная. Ещё и воняет горюче-смазочными материалами, словно в гараже хранили. Пришлось отказаться. Зачем такой, когда ездишь в автомобиле с почти личным водителем?

Зачем же он изгнал этого личного водителя из квартиры? Этот вопрос терзал Олафа все пятьсот метров, что преодолел до остановки в темноте, подсвечивая снег фонариком на айфоне, а теперь продолжал терзать и в автобусе на заднем сиденье, пока разглядывал вязанный свитер под расстёгнутой курткой у школьника рядом. Пожалуй, даже слишком пристально, так как ухо шапки краем глаза коситься не позволяло.

Удобные свитеры с оленями канадцы придумали, конечно, скандинавы и прочие жители Гренландии. Русские могли только сверхколючее недоразумении придумать, чтобы грело и пытало одновременно. Нихт, он такой носить не готов. Хоть Боря и предлагал. Вместе с носками вязанным, чтобы совсем уж его запытать. И весь этот набор дизелем пах, как будто в бочке с дизтопливом вымачивался. Тоже пытка, только для обоняния.

Нет, вот сложно было этому человеку постирать подарок как следует? Всё равно же полы мыл, посуду мыл и стирал на руках вещи их обоих в тазике вручную. Пылесос то им со стиральной машинкой начальство к казённой квартире не выдало почему-то. Но этим всем и жена сможет легко заниматься. Что ей ещё тут делать, пока от снега будет укрываться в тёплой квартире?

От этой мысли Олаф даже улыбнулся и в окно посмотрел. Краем лба прислонился, остывая и расслабляясь. Сначала ты хочешь власти, денег, самореализации, социальных изменений, потом тебе чуть за тридцать, и ты просто хочешь поспать утром, в темноте, и конечно, в выходные. Но не будешь, потому что некогда.

– Эй, гражданин-хороший, – донеслось откуда-то сбоку от женщины с сумкой на боку. – Проезд оплачиваем.

Почему он хороший, Олаф даже не догадывался. Едет себе человек в полу-тулупе, полу-телогрейке, в ушканке и валенках на работу и в ус не дует. Потому что усов нет. Не растут. Да и платить за проезд как-то отвык за последний месяц. Ну а что щёки розовые и нос красный, так то от прилива крови. Улыбается, кислорода надышавшись.

Пошерудив в кошельке, Олаф достал один евро монеткой и протянул.

– Вот.

Кондукторша сначала приняла евро за юбилейную монетку в десять рублей и с протянутой рукой ждала новых монеток. Всё-таки за десять рублей далеко не уедешь. Но когда Олаф отвернулся и снова попытался прислониться к стеклу, присмотрелась и возмутилась:

– Что это?

– Как что? Евро! – заявил Олаф. – Международный платёжный инструмент. Курс посмотреть? Он же много рублей стоит.

Тут Олаф невольно на курс на дисплее телефона скосил и добавил со вздохом:

– Стоил… нихт себе!

Похоже, за месяц в мире много чего произошло, а он и не в курсе.

Тут рядом подскочил мальчик и что-то на ухо кондукторше прошептал, фотографию улыбающегося Олафа показал с глазами пьяненькими.

Женщина дородная с расстёгнутой курткой и шапкой спортивной набекрень, тут же рассвирепела и как давай кричать на весь салон:

– Да нахуй мне твоё евро, бомж вонючий. Рубли гони или уёбывай из автобуса! С мальчиком ещё сел рядом и пялится на него, щупает.

– Я… я… нихт… – залепетал Олаф, немного растерявшись неожиданному напору.

– Щас я тебе дам них! – заявила кондукторша и на мужиков посмотрела. – Парни, помогите.

– А чё не помочь? – первым поднялся мужик толстый. - Ругается ещё при детях.

– Пялится на них, ёрзает, смотрю, – добавил другой, щуплый, в очках, но с боевым задором в глазах. – Щупает украдкой, походу, извращенец чёртов!

Немчик и рад бы больше сказать, но евро ему тут же на лоб наклеили без клея. А пара мужиков подозрительно быстро поднялась со своих мест и без всяких объяснений заехала в глаз и вышвырнула на следующей же остановке.

Олаф как был с евро на лбу, так лицо из сугроба и достал в снежном колючем безумии.

– Швайне! – крикнул он, но тут же закашлялся.

Задумчивым взглядом проводив автобус, он подскочил и давай ему кулак, фак и локоть согнутый показывать. По очереди. И чем дальше отъезжал, тем активнее показывал. Сразу нельзя. Всё-таки в руке айфон, а не шмайсер.

Приложив снег к глазу подбитому, расстроенный падением курса евро и своим собственным, Олаф свободным глазом на дисплей посмотрел. А там по маршруту рядом банк подсвечивается. Тут же в голове практичного немца и созрел план, что хоть валюта и обмельчала так, что за неё уже бьют в морду, а не улыбаются как раньше, всё-таки обменные пункты работают. А с рублями он уже и за русского может сойти.

Одобренный тем размышлением, Олаф тут же по направлению к Берибанку и поплёлся. Но тот оказался открыт только с девяти утра. А ещё и семи нет.

Несогласный с графиком, Мергенштольц тут же ругаться начал на родном языке. Но через пару минут все ругательства повторяться начали. И тогда на русском продолжил. Но быстро устал. А пока дух переводил, заметил с крыльца, что банкоматы-то работают в круглосуточном режиме.

Обрадованный немец тут же внутрь пробрался. А внутри тепло, светло и бомж в урну с чеками ссыт. От вида этой картины Олаф и застыл. А бомж, словно за своего принял, стряхнул и показал на пол с картонкой.