Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента. - Анатолий Гуревич

Я мог быть уверенным в том, что он знает хорошо, что собой представляет «Центр», то есть он мог признать, что это высший орган советской разведки. Знал он и то, что именно по заданию «Центра» я выезжал в Чехословакию и Германию, но он не мог знать, с каким именно.

Итак, Хемниц в силу своих знаний и непосредственного отношения именно к советской разведке был наиболее опасным возможным «свидетелем-разоблачителем». Все остальные из числа арестованных или, возможно, впоследствии выданных ими знали меня как резидента, но прямых показаний против меня они дать не могли. Они не знали ни моей фамилии, ни места жительства, ни названия фирмы, которую я возглавлял, и, тем более, что я советский разведчик. Теперь мне известно, что Отто поддерживал с большинством из них прямую связь, выдавая себя за «крупного руководителя». Поэтому я был уверен, что никто, кроме Софи Познанской и Давида Ками, ничего о нем показать в гестапо не могут, ибо не знают, что он продолжает работать во Франции.

Конечно, нам надо было невольно задуматься: а если на основании показаний того же Хемница смогут быть арестованы Блондинка, Шоколадный директор и другие, может ли это отразиться на мне, угрожать мне?

Частично мы обсуждали все эти вопросы еще совместно с Отто до его отъезда из Брюсселя. Мы понимали, что ни Блондинка, ни Шоколадный директор не могут сообщить ничего компрометирующего меня гестапо. Они, безусловно, о моей разведывательной деятельности ничего не знали. В то же время в случае моего разоблачения Хемницем и другими необходимо принять срочные меры для сохранения нашей «крыши». Для этого разоблаченный президент, если это удастся гестапо, должен немедленно покинуть «Симекско», больше там не появляясь, якобы «бежал». До его разоблачения следует всем распространять слухи о его болезни, а еще лучше указывать на срочный вызов в Монтевидео в связи с болезнью отца. Во всяком случае мы могли надеяться, что это может спасти фирму.

Надо было решать еще очень сложный вопрос. Было совершенно необходимо немедленно вывезти из Бельгии Блондинку. Хотя она не знала ничего о разведывательной деятельности своего «покровителя» Винсенте Сьерра, нельзя было пренебрегать возможностью, что в случае, если Хемниц начнет давать показания, он, зная ее как «связистку» между ним и мною с Отто во время моего отъезда в Германию, мог предполагать, что она является прямым участником нашей резидентуры. В дальнейшем это могло привести к разоблачению фрейлейн Аман, благодаря которой был установлен контакт с индендантурой, с Беранеком и Людвигом Махером. Ведь все немцы, с которыми я поддерживал связь, знали Блондинку как «хозяйку моего дома». Это тоже могло подтвердить ее принадлежность к резидентуре. Имел ли я право подвергать ее опасности? Нет, но возникал еще один весьма важный вопрос: согласится ли Блондинка вместе с сыном Репе, находящимся в очень хорошем католическом интернате, покинуть Бельгию? Возникал и еще один вопрос: куда ее можно отправить? Ведь надо было еще подумать и о ее содержании. Ведь до этого я выделял ей средства не столько непосредственно из моего собственного заработка, сколько из действительно причитающихся ей отчислений от коммерческих операций, проводимых «Симекс ко» благодаря переданным нам Зингером, ее отцом, деловым связям и связям, полученным через фрейлейн Аман, правда, последние почти не учитывались. Единственной возможностью, кажущейся более или менее реальной, было ее направление в неоккупированную зону Франции, а оттуда в Швейцарию, чтобы в дальнейшем, как принято теперь говорить, она могла добиваться возможности перебраться к своим родителям, получив их материальную поддержку. Но возникал еще один вопрос: а как Блондинке объяснить причину «нашего» срочного выезда из Бельгии? На этот вопрос нелегко было ответить, ведь я не мог ей сказать правду. Было принято решение сказать, что необходимо укрепить наши филиалы, в том числе и во Франции. Был еще один вариант. Помимо возможности переезда в США к отцу и матери можно было предложить ей переправку в Марсель, чтобы она устроилась там на работу в филиал «Симекс». Но как можно предлагать ей устроиться на работу в «Симекс», если она никогда в своей жизни нигде не работала.

Выбрать наиболее подходящий вариант и предложить его Маргарет должен был, естественно, именно я. Но любой вариант, связанный с нелегальным переездом, а вернее, бегством из Бельгии, а другого выхода не было, весьма сложен. У Маргарет мог образоваться солидный багаж. Ведь она принадлежала, как уже указывалось, к весьма обеспеченной семье. Получить возможность официально переехать во Францию, а затем куда-либо еще в короткий срок было совершенно невозможно. Переправить багаж при создавшемся положении было тоже абсолютно невозможно. Согласится ли она оставить все свои вещи на хранение у кого-либо до лучших времен? Ответ на этот вопрос в моем понимании не мог быть однозначным. Другого выхода не было. Надо было решаться на разговор с Маргарет.

Отто очень нервничал, торопился на вокзал, поэтому я принял решение, что все возникающие вопросы я обдумаю после того, как провожу его.

Совершенно неожиданно в дверь позвонили. Я выглянул из окна кабинета и посмотрел, кто звонит. Признаюсь, не без тревоги я заметил, что перед виллой стоит и внимательно смотрит в окно тот рексист, который работал в комендатуре оккупантов и с которым я поддерживал некоторую связь. Чем мог быть вызван приход рексиста в рабочее время ко мне домой? Надо было рисковать, и я решил открыть дверь и впустить его в дом. Отто в испуге буквально помчался по лестнице на второй этаж. Как потом выяснилось, он даже хотел уже бежать через сад. Несмотря на мое состояние, пришлось проявить гостеприимство, из бара достал коньяк и выпил с ним пару рюмок. Он очень спешил и, не стесняясь, сказал, что решил меня побеспокоить, так как ему срочно нужны на пару дней 750 бельгийских франков, и он очень просит, если, конечно, у меня есть наличные, одолжить их ему. При этом подчеркнул, что он заезжал в «Симекско», где ему сказали, что я уехал в город по делам. Вот тогда он и решил посетить наш дом, полагая, что если не застанет меня, то, возможно, помощь ему окажет моя «жена». Я тут же выложил ему необходимую сумму, предупредив, что ненадолго уезжаю по делам фирмы в Швейцарию, а по возвращении позвоню ему или заеду в комендатуру, где я часто бывал. Как только попрощались с ним, мы с Отто на машине помчались на Южный вокзал.

На вокзал мы прибыли очень быстро и буквально успели к поезду, через несколько минут отправлявшемуся в Париж.

Друг, приятель и защитник Леопольда Треппера, французский писатель Жиль Перро пишет: «Вечером 13 декабря Кент и Маргарет провожали Треппера на вокзал, но, выйдя на перрон, они увидели лишь удаляющийся красный огонек парижского поезда. Все трое отправились на авеню Слежер. Недалеко от дома Кента путь им преградил полицейский кордон, а у самого дома стояло несколько машин. Кент позвонил из кафе; подошедший к телефону человек ответил по-немецки. Кент и Маргарет укрылись у одного из бельгийских друзей. Треппер уехал следующим поездом» (с. 66).

В написанных, видимо, после встречи в 1965 г. с Жилем Перро своих воспоминаниях Маргарет Барча излагает новый вариант «сказки» Леопольда Треппера. По этому варианту, она, возвращаясь домой вместе со мной и Леопольдом Треппером с вокзала, после того как он опоздал на парижский поезд, заметила у нашей виллы гестаповские машины. Она позвонила по телефону, подошла горничная и прокричала: «Не возвращайтесь к себе, так как вас разыскивает гестапо!» Далее она продолжает, что после того, как мы спрятались в доме Назарена Драйи, в течение нескольких дней вечерами ездила на нашу виллу и возвращалась с вещами.

И наконец, позволю себе привести еще одну «сказку», которая уже принадлежит самому Леопольду Трепперу и изъята мною из его книги «Большая игра». Там написано: «Надо было действовать предельно быстро. Я поехал на машине в Лилль. Там сел в поезд на Париж» (с. 145).

Позволительно задать несколько вопросов. Зачем понадобились Леопольду Трепперу эти «сказки»? Зачем ему надо было ехать в Лилль, для того чтобы сесть на поезд? На какой машине он поехал в Лилль? Признаюсь, я не знал, что при его тревожном состоянии он сумел втайне от меня достать себе машину.

В действительности, когда я, вернувшись с вокзала и успокоившись, что я посадил Отто в поезд, затеял разговор с Маргарет об ожидающих нас событиях и возможных вариантах, она очень растерялась и даже не могла произнести ни слова. Несколько минут прошло в полном молчании, а затем последовал несколько удививший меня вопрос: «А куда переберется Винсенте Сьерра?» Последовали и другие: чем вызвано это поспешное бегство из Бельгии, где в общем-то жилось неплохо? А как же будет с могилой Эрнста, кто будет за ней смотреть? Что она сможет делать в Марселе или Швейцарии? Как она сможет связаться со своими родителями?