Первая оборона Севастополя 1854–1855 гг. «Русская Троя» - Николай Дубровин

Затопление кораблей было действительно необходимо. Жертвуя несколькими старыми судами, мы преграждали неприятелю всякую возможность ворваться на рейд и вместе с тем усиливали Севастополь более чем 10 000 человек матросов испытанной храбрости.

Вечером 10 сентября суда, назначенные для потопления[9], были поставлены на указанные им места.

В течение ночи приказано было свезти на берег все, что можно, а на рассвете следующего дня погрузить корабли на дно.

В восемь часов вечера на этих кораблях, по морскому обычаю, сыграли зорю и опустили флаги. Ничто не напоминало их близкой погибели, и только тогда, когда уже совершенно стемнело, экипажи их съехали на берег. Большинство матросов и многие из офицеров были грустны: им было жаль, что корабли, на которых они служили, с которыми сроднились, должны погибнуть, не померившись силами с врагами отечества в честном и горячем бою.

В полночь 11 сентября глухой треск и клокотание воды возвестили, что потопление кораблей совершилось. Поутру над поверхностью моря плавали обломки мачт шести судов. Один только корабль «Три святителя», оставаясь на поверхности, долго сопротивлялся, не желая расставаться с жизнью. С шумом лилась вода в отверстия, прорубленные в подводной его части, но кораблю все-таки не хотелось погружаться в воду. Тогда приказано было пароходу «Громоносец» подойти и пустить несколько бомб в корпус несчастного корабля. После нескольких выстрелов обреченный на погибель корабль «Три святителя» зашатался, волны расступились перед ним, и он после долгой борьбы, как герой, отстаивающий самого себя, свое величие и славу, медленно опустился на дно, предназначенное быть его могилой… Шум воды, треск ломающихся мачт вместе с грохотом пушек, скатывающихся с одного борта на другой, сопровождали эту борьбу с морем корабля, владыки моря. Не одна горячая слеза скатилась с ресниц зрителей этой печальной сцены.

Выстрелы «Громоносца» болезненно отозвались в сердцах моряков. Смотря, как тонул корабль «Три святителя», многие из них горько плакали. Грустный и задумчивый стоял и вице-адмирал Владимир Алексеевич Корнилов, но когда корабль, шатаясь, стал опускаться на дно, Корнилов встрепенулся, лицо его оживилось, он обратился к собравшимся со словами утешения:

– Товарищи! – писал он вслед за тем в приказ. – Войска наши, после кровавой битвы с превосходным неприятелем, отошли к Севастополю, чтобы грудью защищать его.

Вы пробовали неприятельские пароходы и видели корабли его, не нуждающиеся в парусах? Он привел двойное число таких, чтоб наступить на нас с моря. Нам надо отказаться от любимой мысли – разразить врага на воде! К тому же мы нужны для защиты города.

Главнокомандующий решил затопить 5 старых кораблей на фарватере: они временно преградят вход на рейд, и вместе с тем свободные команды усилят войска.

Грустно уничтожать свой труд! Много было употреблено нами усилий, чтобы держать корабли, обреченные жертве, в завидном свету порядке. Но надо покориться необходимости!

Москва горела, а Русь от этого не погибла! Напротив, стала сильнее. Бог милостив! Конечно, Он и теперь готовит верному Ему народу русскому такую же участь.

Итак, помолимся Господу и не допустим врага сильного покорить себя! Он целый год набирал союзников и теперь окружил царство Русское со всех сторон. Зависть коварна! Но царь шлет уже свою армию; и если мы не дрогнем, то скоро дерзость будет наказана и враг будет в тисках!

С затоплением кораблей Севастополь перестал быть портом. Чувство долга и любовь к родине обращали город в крепость, а моряков-матросов – в солдат-пехотинцев. Это крутое превращение, возможное только в России, совершилось на глазах многочисленного неприятеля.

Получив сведение, что неприятель двигается от Альмы к Севастополю, князь Меншиков собрал войска и оставил город с тем, чтобы сохранить сообщение с остальными губерниями России, дождаться подкреплений и зайти неприятелю в тыл, если бы он вздумал остановиться на Северной стороне и атаковать город. Князь Меншиков оставил в Севастополе одних моряков, саперов и несколько резервных батальонов. Перед отъездом своим он приказал сформировать из корабельных команд батальоны для защиты города и поручил заведывание обороной северной части города генерал-адъютанту Корнилову, а южной его части – вице-адмиралу Нахимову. Корнилов отдал тотчас же приказ, по которому было сформировано из флотских экипажей семнадцать батальонов, одна часть которых назначена для защиты северных укреплений, другая – для защиты города с южной стороны. Оба адмирала горячо принялись за дело, когда неприятель показался в виду Севастополя и приближался к Северной его стороне. С высоких мест города видно было, как союзники спускались в Бельбекскую долину и как в то же время правее их сходили наши войска в долину Черной речки.

12 сентября неприятель остановился на ночь на Бельбеке с намерением атаковать на следующее утро северную часть города. Корнилов деятельно готовился к защите. По его распоряжению в укреплениях Северной стороны заготовляли запасы воды, провизии, устраивались перевязочные пункты. Для перевязки раненых доставлено с каждого судна по бочонку уксуса, смешанного с водкой. Подполковник Тотлебен всю ночь провел на работе укреплений, которые приводились к окончанию.

Корнилов успел собрать под свою команду не более 10 000 человек разных команд, свезенных с кораблей, которым приходилось бороться с шестидесятитысячной армией неприятеля. «У меня десять тысяч наших моряков, взятых с кораблей, – писал Корнилов своей супруге. – Укрепления в надежном виде, и я, если армия сделает свое, надеюсь отдуться. Берег этот, кроме войска, защищается кораблями и пароходами; с моря же мы недосягаемы».

Защитники не унывали, они ожидали встречи с неприятелем с уверенностью дорого продать свою жизнь и не уступить врагу ни шагу русской земли.

– Отступление Северной стороны невозможно, – говорил Корнилов. – Мы все тут ляжем. Смерть меня не страшит, но быть взятому в плен – это ужасно!

Утром следующего дня не видно было никакого движения союзников к северному укреплению. В полдень, напротив того, было замечено, что неприятель оставляет Северную сторону и тянется вдоль бухты в правую сторону. Первое движение неприятеля замечено было с башни, устроенной на крыше морской библиотеки, расположенной на одной из самых высоких гор города. С башни открывался обширный и прекрасный вид на все окрестности, и можно было видеть множество красных мундиров, которые двигались по опушке леса на Мекензиеву гору и спускались потом в долину Черной речки. То были английские войска, тянувшиеся длинной вереницей вдоль северных наших укреплений. За ними следовали французы в темных шинелях. Тысячи штыков блестели в полуденном солнце; казалось, что весь лес был в движении. Нельзя было сомневаться, что это было за шествие. Все видели, что союзники переходили на Южную сторону Севастополя, и Северная сторона, ожидавшая скорого нападения, вздохнула спокойнее; она была избавлена от опасности, но зато Южная часть очутилась в худшем положении, чем была Северная.

Под начальством Нахимова на Южной стороне было не более 3000 человек, которым приходилось защищать пространство около восьми верст в окружности, защищаться в укреплениях, только начатых, но еще не оконченных. Нахимов находился в самом мрачном расположении духа: он знал, что слабый гарнизон его, раздробленный на части и разбросанный по всей линии, не в состоянии противиться столь многочисленному неприятелю. В этой крайности он видел один честный исход: собраться всем вместе и лечь костьми до единого.

«Неприятель подступает к городу, в котором весьма мало гарнизона, – писал адмирал в своем приказе, отданном в семь часов утра 14 сентября. – Я уверен в командирах, офицерах и командах, что каждый из них будет драться, как герой; нас соберется до трех тысяч; сборный пункт на Театральной площади».

Между тем вице-адмирал Корнилов, как только убедился в том, что Северная сторона безопасна от нападения, тотчас же бросился на Южную, куда и перевел с собой одиннадцать батальонов моряков и других команд. Приняв там общее начальство над всеми войсками, он стал неутомимо трудиться над возведением укреплений.

Для лучшего успеха работ и защиты бастионы и батареи, охватившие город с Южной стороны, как построенные, так и вновь строящиеся, были разделены на три части, или дистанции. Линия укреплений, начиная с правой стороны от рейда до 5-го бастиона, была поручена защите шести пехотных батальонов, начальство над которыми поручено генерал-майору Аслановичу; всеми же батареями этой линии начальствовал капитан 1 ранга Иванов. Начальником войск, защищавших дистанцию от 5-го до 3-го бастионов, был назначен вице-адмирал Новосильский, имевший под своим начальством восемь морских батальонов. Батареями этой линии командовал контр-адмирал Юхарин. Наконец начальником войск, защищавших укрепления от 3-го бастиона до Килен-бухты, был назначен контр-адмирал Истомин, под командой которого находилось шесть флотских батальонов. Начальником батарей этой части был назначен контр-адмирал Вукотич 2-й. Всеми работами по устройству укреплений заведовал деятельный помощник Корнилова, подполковник Тотлебен.