Убийца танков. Кавалер Рыцарского Креста рассказывает - Инго Мебиус

«Нас направили с нашим орудием в пустыню кудато на восток для отражения возможных атак британцев в тыл наших дивизий. Расчет второго орудия получил аналогичное задание, только на другом участке. И мы снова оказались в пустыне одни. Сектор обстрела — восточный. Куда ни глянь — ни единого грузовика или танка. Мы обложили орудие камнями и надежно закрепили лафет. После этого тщательно прикрыли его маскировочной сеткой. Согласно приказу мы должны были еще и окопаться, но при такой страшной жаре любая физическая работа заведомо превращалась в ад.

И нашего грузовичка тоже не было заметно. Орудие весом в 700 кг было не сдвинуть с места на песчаном грунте. Боеприпасы, направляющая ствола и затвор необходимо было содержать в чистоте, чехол с пламегасителя снимался непосредственно перед стрельбой.

Мы еле двигались на этой жаре, скоро шея и лицо почернели от солнца. Период акклиматизации давно завершился. Мы спокойно находились на палящем солнце, причем не обгорая.

Огневая позиция у Бир Хахейма. Герд Прокорны у подбитого британского танка. Вымпелы с подбитого танка. Теперь они — украшение противотанкового орудия.

Время текло в ожидании. Кто-то из нас постоянно вел наблюдение местности в бинокль. Что же до остальных — мы целыми днями валялись на песке и загорали. Откуда-то издали доносился шум боя — гулко и ритмично строчили пулеметы, рвались снаряды и мины. Каково же приходилось нашим товарищам на передовой? Из-за постоянного марева видимость в пустыне здорово ограниченна.

Внезапно подул сильный, горячий ветер, а на горизонте мы увидели черную стену — гигантское облако поднятого в воздух песка. Облако зловеще надвигалось. Посреди него трепетал столб песчаного смерча. Надвигался «джибли»[9]. Схватив по куску брезента, мы с головы до туловища укутались в плотную ткань. Но от песчаной бури не так-то легко уберечься. Температура воздуха поднялась до 55 градусов. Дело было не в том, что нас могло засыпать песком, существовала реальная опасность получить тепловой удар. Песок был вездесущ — он хрустел на зубах, лез в глаза, песок был в волосах, в ноздрях, одним словом, везде. Мы едва отваживались дышать — песок висел в воздухе. Казалось, ты вот-вот задохнешься. Минуты тянулись бесконечно. Нам чудилось, что наступил конец света. В конце концов, песчаная буря улеглась. С трудом поднявшись на ноги, мы стали отряхивать песок с обмундирования. После этого предстояло привести в порядок оружие и боеприпасы. Песок засыпал все вокруг. Даже малейшее движение в этом пекле оборачивалось муками, но ничего не поделаешь — боеготовность есть боеготовность.

Температура спадала очень медленно. Закончив работу, мы снова стали ждать. Кофе из полевой фляжки был отвратителен на вкус, его нельзя было пить. Да и есть в эдакую жарищу не хотелось. Мы с нетерпением дожидались вечера.

Все это происходило примерно 5 июня 1942 года, днем позже, днем раньше. Мы в полном одиночестве застряли в этой пустыне, в то время как у нас в тылу кипели ожесточенные бои. Вдруг наблюдатель предупреждающе закричал: на горизонте он разобрал какие-то темные точки. Точки приближались. Мы вскочили, словно от удара током, состояние полудремы и безразличия как не бывало, и мы в считаные минуты привели орудие в боевую готовность.

Мимо проехал разведывательный бронеавтомобиль, направляясь в сторону противника. Среди сидевших в машине мы узнали генерал-полковника Роммеля. Направляясь к нейтральной полосе, он из машины в бинокль наблюдал за британцами. А они тем временем приближались. Уже хорошо были различимы танки, их было около 40 машин. Танки растянутым фронтом надвигались на нас. Боевой порядок возглавляли два командирских танка — их мы определили по вымпелам.

Тут Роммель повернул назад и крикнул нам: «Ребята, не пропустите их!» В 100 метрах позади нашего орудия он выскочил из автомобиля и попытался укрыться, а бронеавтомобиль быстро исчез из поля зрения.

Мы сорвали чехол с пламегасителя, зарядили орудие бронебойным и стали ждать. Я со снарядом наготове стоял по правую сторону от орудия. Наш унтер-офицер скомандовал: «Огонь!» На этот раз орудие устояло — отката почти не было, мы добросовестно укрепили его в песке, хоть это оказалось и нелегко. «Мимо!» — раздался крик лейтенанта Скубовиуса, стоявшего тут же с приставленным к глазам биноклем. Когда мы в третий раз промазали, я не выдержал: «Ганс, дай-ка мне попробовать!» Я быстро уселся на сиденье наводчика к прицелу, уже собрался отрегулировать дистанцию стрельбы — оказалось, она установлена абсолютно неверно, — как унтер-офицер скомандовал: «Огонь!» Герд Прокорны, наш заряжающий, дернул за спусковой шнур. Я не успел прочно усесться, и при выстреле моя нога оказалась зажата между колесом и станиной пушки, отчего я не смог дотянуться до прицела. Разумеется, и на этот раз мы пальнули в воздух. Я, не на шутку разозлившись, рявкнул на унтер-офицера: «Уж лучше я буду давать команды!» Подача команды «огонь!» — святая обязанность наводчика. И это вполне объяснимо — наводчик ловит цель в прицел, и только тогда можно открывать огонь. А так недолго и весь боекомплект сжечь впустую.

Я заглянул в окуляр прицела. Дальность была установлена на 2500 метров, а британские танки успели подобраться метров на 800. Неудивительно, что мы промахивались. Угол обзора был слишком мал вследствие узости смотровой щели в щитке орудия. По моей оценке, он не превышал 10 градусов. Правой рукой я крутил рукоятку установки ствола орудия вниз-вверх, левой — по углу места. Установив нужный угол, я поймал танк противника в перекрестье и скомандовал: «Огонь!» «Есть!» — выкрикнул лейтенант Скубовиус. Я быстро поймал в прицел второй танк. Выстрел, и еще одна машина противника подбита. После этого танковая колонна англичан стала быстро разворачиваться и вскоре исчезла в знойном мареве пустыни.

Позиции британцев у Бир Хахейма взяты! Брошенное оружие, техника и… главное — вода! Убиваем время за картами, справа унтер-офицер Ябек. Одна из редких спокойных минут — Гюнтер Хальм пишет письмо домой.

Снова откуда-то возник Роммель на своем вездеходе. «Отлично сработано, ребята!», затем он проехал несколько сот метров в сторону отступавшего неприятеля установить его местонахождение. Речь шла об атаке танковой бригады англичан, намеревавшейся нанести удар в тыл нашим частям, сосредоточившимся на восточном направлении.

С этого дня я без единого возражения с чьей-либо стороны стал исполнять обязанности орудийного наводчика, а впоследствии за этой бой был удостоен Железного креста 2-й степени. О моем поведении в отношении унтер-офицера Ябека и не вспомнили. С тех пор он уже не подавал команд на открытие огня. Что же касалось Ганса Вульфа, я не уверен, что он, как и я, прошел соответствующую подготовку бойца расчета противотанкового орудия. Во всяком случае, наводчиком он оказался никудышным. Он был старшим стрелком, а мы-то простыми солдатами, вот поэтому его и поставили 1-м номером. Но мы на эту тему не дискутировали, никто не возмущался.

Было такое впечатление, что мы не на войне, а где-нибудь на родном полигоне. Но радость первой победы долго не продлилась. Нам с Гердом Прокорны не терпелось осмотреть подбитые нами танки, замершие навеки примерно в полукилометре от нашей позиции. Над открытыми люками продолжал виться дымок. Но стоило нам подняться на броню и заглянуть внутрь, как мы буквально оцепенели от ужаса. Нашим взорам предстали двое изувеченных до неузнаваемости членов экипажа английского танка. И это по моей милости! С другой стороны, что было бы с нами, сумей они прорваться к нашему орудию? Ведь не только у них, но и у нас были и отцы, и матери, а кое у кого и семьи!

Появились два английских разведывательных автомобиля, вероятно, они собрались забрать тела своих погибших товарищей. И тут разыгралась настоящая охота за танком, пока предупредительным выстрелом из нашего орудия мы не вынудили их убраться восвояси.

Роммель, к великому неудовольствию своих штабистов, руководил боем с передовой. Нередко он носился над барханами на самолете «Физелер шторьх», желая лично осмотреть оборонительные позиции противника. Когда наступление замерло, он все равно не уходил с передовой и бросал в бой подчиненную непосредственно ему ударную группировку. Роммель всегда появлялся на самых ответственных участках, и его присутствие поднимало боевой дух личного состава. Временами он словно из-под земли вырастал в пустыне на своем вездеходе где-нибудь под Бир Хахеймом. Нас переполняло чувство гордости, что наше боевое крещение произошло именно на глазах командующего группировкой.

Да, мы приняли наш первый бой, уничтожили наших первых противников… И никогда не забыть того, что мне довелось увидеть сразу после первой схватки».