Гаманчо (сборник) - Наталья Пяткина-Тархнишвили

Концерт Blackmore's Night[5], на который они пошли с Аннушкой следующим вечером в Филармонию, ожидаемого удовольствия не принёс. Ей не понравилось, и она ушла после первого отделения. Он остался и досидел один, слушая прекрасные баллады Ричи Блэкмора и его жены. Он, Клевцов, всегда сидел с ней на любом, самом тухлом концерте до конца, мучаясь, но до самого конца. А она…

Он знал, что раздражает её запахом виски. Они не разговаривали, но машинально на людях улыбались знакомым и держались под ручку.

Спустя год они развелись. Кирилл оставил Аннушке и дочери построенный с размахом загородный дом по соседству с родителями. Он хотел одного – никогда не видеться с Капитонычем. Между ним и Аннушкой до развода возникла такая пропасть недопонимания и равнодушия, что они даже не обсуждали возможность сохранения семьи. За ребёнка Кирилл был спокоен. Этот вопрос они решат. Кирилл надел кольцо Korloff на левую руку и переехал в квартиру, которую он купил по случаю ещё до женитьбы. Небольшая, но в самом центре города, с ванной на подиуме в комнате с окном и видом на Неву и набережную. Её посоветовал ему купить Игорь, когда какой-то его дальний родственник-ювелир решил её продать, переехав в Германию. Кирилла это вполне устраивало. Весь этот год он как-то провёл, решая оперативные вопросы на работе, спасая бизнес, затем снимая стресс алкоголем и с помощью симпатичных и не очень сотрудниц или просто знакомых девушек.

Ещё через полтора года Кирилл обанкротился совсем. Здорово его потеснили конкуренты нового времени, появившаяся система кредитования машин, форма дилерства, сервиса от производителей и прочее. Путанная же финансовая политика доделала своё дело. Его собственные, как он говорил, «взращённые» менеджеры успешно работали и раскручивали его же конкурентов. Из-за личных проблем Кирилл упустил это время, недоуделив внимание выгодным перспективным предложениям, уволив не тех, кого надо.

В принципе, любое падение происходит достаточно быстро, и вот уже и вчерашних знакомых нет, и на тусовки почти не приглашают. Кирилл осунулся и как-то постарел. Сошёлся со своей секретаршей Лизой, которая шустро развелась, прочувствовав момент и удалив прошлые семейные фотографии из Контакта. Честно говоря, девушка Лиза ему помогла. Выводила его из запоев, отвозила домой после пьянства в кабинете, кормила его бутербродами, притащила в офис соковыжималку. Она была вовсе не красавица в том понятии красоты, к которому привык Кирилл, но в трудную минуту оказалась рядом, была нужной, близкой. Сейчас для Кирилла это было важнее, и он растил в себе чувство искренней привязанности и влюблённости. Для этого устраивал крохотные корпоративы в оставшемся немногочисленном коллективе, где держался с Лизой рука об руку. Полетели на Кипр, в принципе, было неплохо. «Было очень даже симпатично», – как любил говорить Клевцов.

Для Кирилла это было спасение, полная, что называется, перезагрузка. Он делал попытки возрождать бизнес на заёмные деньги и вряд ли понимал, что былого блеска и успеха ему уже не вернуть. Секретарша, а теперь уже коммерческий директор Лиза работала с ним бок о бок. Следила, чтобы он не пил. Точнее, теперь они выпивали по вечерам вместе. У них вроде всё складывалось. Увлеклись дайвингом. На выходных на пароме уезжали в Финляндию. Появилось даже воодушевление и проблеск надежды.

…Клевцов лежал под коксом и плакал. Сначала просто плакал, потом почему-то вспомнил Волочкову. После развода с Алей он вдруг понял, что ему нравится Волочкова. Для начала он хотел снять её в своей рекламе, рядом с мотоциклом она бы смотрелась шикарно – крутой байк и она верхом… Но его менеджер по рекламе, полненькая и загорелая Мария в белых кружевных боди под пиджаком, всячески табанила это дело, потому что как-то по пьяни они трахались в его кабинете и она томно смотрела на него каждый раз, как только они встречались в коридоре. И потом каждый раз, когда он задавал вопрос о переговорах с Волочковой, Мария отдавалась ему практически без слов, под рюмку коньяка, каждый раз поражая его откровенностью своих боди под пиджаком или полным их отсутствием. Потом он даже немного мечтал жениться на Волочковой, а что? Культурная, балерина, беленькая такая, брови, ноги, растяжка – все дела!

«Почему я здесь, это сон, где я, почему?» – мысли прорывались через воспоминания, в которых ему было хорошо, он снова тихо плакал, потом громко рыдал.

Аннушка перебирала фотографии. Из Нью-Йорка, потом из Парижа, куда они с Клевцовым летали на неделю. Вот их туфли, рядышком, плетёные светло-коричневые мокасины Клевцова и её пудрового цвета лодочки – это они вышли из Луи Виттона. Вот она в кафе с круассаном, только откусила, а он сфотографировал. Вот их руки с обручальными кольцами – большое его и поменьше её – на фоне парижского неба. Вот она только проснулась в отеле, а он уже её фотографирует, бретельку еле успела натянуть. Вот она спит в его рубашке, а он, положив розу на подушку, сфотографировал её в профиль – красиво получилось… Клевцов любил эти странные фото. Свадебные она открывала редко – парадные, обычные, хотя Кирилл выглядел на них так, как ей нравилось. Весь его наряд подбирала она. И родители на свадьбе улыбались. И впереди виделись большие перспективы. Тогда…

Она пересматривала эти фотографии часто. Спокойно, без слёз. Теперь потенциал Клевцова был нулевым, она была согласна с отцом. Развелась она с ним трезво и осознанно. Он не оправдал её ожиданий. Её и её родителей. Клевцов – минус. Аня решительно собрала фотографии и убрала в шкаф. Донор. Её отец называл Клевцова «донором». Да, наверное. Выполнил свою биологическую роль.

Клевцов послал Лизу. Она ему надоела. Не то чтобы надоела, она была связана с неудачей, вернее, она не приносила ему удачу. Прошло два с половиной года, настроение не улучшалось, дела шли хуже и хуже. Всё, что зарабатывалось, отдавалось в банк. Он не мог поменять машину, на которой ездил уже четыре года. Выходил новый кузов «рэндж ровера», он планировал его купить, а теперь он не мог этого сделать!

Послал, а она добавляла в Контакт нелепые песни. «Я ж тебя любила». Дура! Их нахождение вместе он считал нелепым. Сначала он считал это настоящим служебным романом, а потом понял, что опустился до уровня секретарши. Ему было стыдно и грустно. Вспомнил, что, поддавшись на уговоры, дал согласие на ипотеку, которую взяла на себя Лиза, и уже два года выплачивал её ипотеку. Позвонил Женьке, одной из своих бывших «эскортных» подружек. Та пришла, отзывчиво отдалась под вискарём. Гонорар взяла обычный, но смотрела по-другому, жалеючи. Может, и показалось, но ощущение было неприятное, финансово-импотентное.

Кирилл не знал, что будет завтра. Кирилл вообще не знал, как быть и что делать. Может, с Анькой встретиться? Отмотать бы всё назад, прав был Капитоныч, надо было делать так, как он говорил.

Завтра встреча с дочкой. Внучкой Капитоныча. На встречу её привозила тёща. Тёща больше молчала, естественно, обладая полной информацией о положении его дел. Про себя она его жалела: «Легко сказать – обанкротился. Кирилл амбициозный, ему несладко. На какие деньги он купит новый автомобиль? Он ведь привык. Но для Анечки так лучше, они совсем разные. Вот Виолетка есть от этого брака, и хорошо. Вот что они сейчас будут делать? Гулять по Летнему саду, потом в кафе. Конечно, он отец, но Виолетта потом расстраивается. Ребёнок, а чувствует слабость отца, жалеет».

Позвонил Але. Аля красиво материлась. «Я же тебе говорила, на хуй ты на ней женился? Кира, ты долбанутый. Квартиру заложил, что дальше? Я столько сил на тебя потратила, бизнес был налажен. Какого хуя ты полез в высшее общество?»

Клевцов вспомнил Нью-Йорк, загадочную незнакомку в длинной юбке, ощущение счастья от величины небоскрёбов и аромата первоклассных видеофильмов. Мираж…

Кирилл стал замечать какой-то дискомфорт в груди. Вечером он чувствовал себя ещё хуже. Выпивал полбутылки виски и ложился спать. Утро начинал с минералки с лимоном, после обеда снова пил. Ему было душно и плохо. Он делал приседания, от этого лучше не становилось. Посидел в сауне, вышел и упал.

Кирилл провалялся в больнице две недели. Лечению сопротивлялся и грубил врачам. «Скорую» ему вызвала Аля, после того как услышала его голос по телефону. В трубку она кричала: «Клевцов, ты ебанутый! Ты угробил себя!»

Кирилл лежал и вспоминал своих баб. В основном – по типу фигуры и волосам. Он даже вёл когда-то блокнотик: Валя, большая грудь, блонд., ноги-дырка, телефон; Катя, кудрявая, волосы длин., ноги длин., гимнастка, шпагат, телефон. Потом Аля, тогда он был ещё на ней женат, нашла его, этот заветный блокнотик, и безжалостно вышвырнула в мусорник. Были времена! Однажды в универсаме он приметил стройную блондинку в просвечивающей летней юбке, познакомился, присматриваясь, есть ли на ней трусы. Оказалось, что она живёт в соседнем доме. Муж, оказалось, «высадил её за продуктами», а сам поехал ставить машину на стоянку. За полчаса Кирилл и мужняя жена Лариса успели всё. Он ей донёс мешки, она отдалась ему в коридоре. Встретились потом ещё раз, но такого экстрима было уже не повторить. Больше Кирилл ей не звонил. В то время его привлекало всё новое, страстное, длинноволосое и разное.