Большая Сплетня - Светлана Успенская

— У него дела куда лучше, чем у меня, — говорит мрачно. — Папаша пристроил его на теплую должность.

— Может, вам стоит встретиться, поговорить? Пообщаться?

Пожимает плечами:

— Ладно… Идея неплохая. Звякну ему вечерком.

Встретились, поговорили. Для разжижения атмосферы и придания встрече дружеского духа на междусобойчик пригласили какую–то девицу — в меру хорошенькую и в меру пустоголовую. Витек сразу повелся, распустил слюни и язык. Раздулся в размерах:

— Да я в такой крутой фирме работаю, и сам я весь такой крутой… И вообще все круто. И бабки у меня крутые, и сам я…

Девица захихикала, с радостной добровольностью повиснув у него на шее.

Витек еще раз выпил залпом. Игорь от него не отставал, пребывая в затяжном приступе отчаяния, которое чем выше градус, тем глубже и продолжительнее. Пожаловался:

— А я в дерьме. Контора — говно. Дело — дрянь. Все бабы — суки.

Девица в подтверждение вышеприведенного тезиса переключилась на него. Повисла на шее с тем же идиотским хихиканьем.

Выпили еще. Моя утилитарная функция заключалась в том, чтобы подносить спиртные напитки и вовремя убирать со стола обглоданные косточки. Прикидываться ветошью, бессловесной тенью, отражением в зеркале. И мотать на ус застольные разговоры.

Вечер тек, как песок сквозь пальцы, становясь все скучнее и скуднее.

После энного стакана настроение Галактионова переменилось на сто восемьдесят градусов. Он заныл:

— Жизнь — дерьмо на самом деле! А «Стандард Ойл» — полный отстой. Взяли огромный кредит, банк — бандитская кодла. Если потребуют возврата — все, банкротство. Туфта. Кранты. Дерьмо! Полное, абсолютное, трансцендентное дерьмо! И я — тоже дерьмо. Мне в жизни не вылезти из–за папиной спины. Должность мелкая, бабки — мизерные. Если бы не батяня — меня бы в два счета выкинули. А между прочим, я сам мог бы стать генеральным директором компании. Я бы сумел! Такая должность как раз по мне! Но батя меня затирает, боится выпустить, так сказать, бразды правления…

Девица, захихикав, вновь полезла к нему целоваться. Отодвинув ее в сторону, Витек опять разлил спиртное. Галстук у него сбился набок, потеки кетчупа на рубашке походили на кровавую юшку.

Но Игоря тоже вдруг развернуло на сто восемьдесят градусов. Он впал в восторженно–возвышенное состояние.

— Все путем на самом деле, — возразил, резкое опрокидывая рюмку. — Все тип–топ. Я скоро продвинусь. Как пить дать! Отрежьте мне уши, если это не так!

— Отрежем, — согласился Витек и потянулся к ножу.

— Зарплата у меня — ого! — Игорь брезгливо отстранился от приятеля, поскольку пока не готов был расстаться с ушами. — Я ни фига не делаю, а за это мне еще и бабки платят. Вот прибомбил костюмчик… Нехило, да? А скоро буду еще лучше. И контора наша крутая. Ваш дурацкий «Стандард» мы схаваем на завтрак, не поморщившись. — И сложил из трех пальцев знаменитую фигуру.

Девица, захихикав, повисла на шее у Игоря.

Галактионов обиделся, увидев кукиш. Даже попробовал его укусить. Но дотянуться не смог, обессиленный алкоголем, после чего его физиономия нашла окончательное пристанище в свекольном салате.

Вскоре я ушла. С кем осталась, смешливая девица, не знаю. Скорее всего, одна.

ОН

Голова болела так, будто череп положили под рельс, а поверху пустили регулярное железнодорожное сообщение. Я плавился от желания умереть, ослепнуть, оглохнуть, онеметь, ни с кем и никогда больше не пить! Но вместо тихого отходняка меня беспощадно нагрузили работой, а Тамарка, дабы окончательно добить меня, громко фыркнула, пренебрежительно разглядывая помятое лицо:

— Это он, наверное, со своей красоткой наквасился. Которая Леди Ди!

Все рассмеялись. Смеялись Терехин и Губасова, смеялись разведенки. Гулко бухал Попик. Повизгивал Фирозов, не выходя из своего кабинета. Улыбалась Лилеева. Даже я сам жалко кривил губы в заискивающей улыбке.

Я выглядел оплеванным. Сжеванным. Обгрызенным. Растоптанным и загаженным. Никто мне не верил, никто не уважал. Всем на меня наплевать. Никто не хотел назначать меня на должность, которой я подходил как половинка разрезанного яблока к другой половинке. Все было плохо.

Кроме одного.

Лида шепнула мне:

— Она хочет с тобой поговорить.

— Кто, Рыбья Кость? — спросил я, внутренне умирая.

— Дурак! — фыркнула она, оглянувшись. — Ты хоть помнишь, что Витек рассказал про… — И опять тревожно осмотрелась по сторонам.

— А он что–то рассказывал? — сморщился я.

Наверное, в ее глазах я выглядел непроходимым тупицей и болваном… Но кем я еще мог быть в такое поганое, отвратительно похмельное утро?

И вот прилизанный и напомаженный сижу в кафе. Передо мной традиционная чашка кофе. Разговора Леди Ди с ее спутником я не слышу, но догадываюсь о нем. Что–то нефтяное, с привкусом крупных денег.

«Видишь того парня за соседним столиком? Это он. Он все сделает, если мы решимся». — «Что это за тип? Он действительно может помочь или просто треплется?» — «О, я в нем не сомневаюсь, ведь это — Он!»

Все–таки хорошо иметь верного друга, то есть подружку, которая вытащит тебя из передряги, в которую ты вляпался по собственной глупости. За окном едальни появляются девицы из соседнего консалтингового отдела, в перерыве слонявшиеся по окрестным лавкам. Заметив за стеклом мое расплывчатое изображение, они, пошушукавшись, дружно прыскают. Представляю, что они обо мне говорят!

«А он симпатичный…» — «Да, у нас в отделе все девчонки от него без ума!» — «Костюм дорогой, у меня на это дело глаз наметанный». — «У него прорва вкуса, сам, наверное, выбирал…» — «А он женат?» — «Вроде нет…»

Обрадованный, заинтересованный взгляд… Я неторопливо потягиваю кофе.

На самом деле разговор был таким (Лилеева передала мне его слово в слово):

— Не хочется мешать еще кого–то в эти дела…

— Это не кто–то. Он может быть полезным. Он близкий приятель Галактионова.

Якушева нервно заправляет за ухо прядь выбившихся волос. Болтает ложечкой совершенно остывший кофе.

— Понимаете, мой отец и Эльза… Как вам объяснить… У каждого из них свой интерес…

Все ясно. Леди Ди — рыбья кость в горле настоящей Рыбьей Кости.

— Но мы с Ромшиным рядовые сотрудники.

— Тем более. Ведь Фирозов уже поплатился.

Фирозов? Так вон оно что… Действительно, положение серьезное. Можно поставить на Леди Ди и проиграть все. Но можно поставить — и отыграться.

— Однако вам стоит поговорить с Ромшиным… Поверьте, он… Он столько всего знает!

— Ладно, — кисло соглашается Леди Ди.

Мой звездный час пробил. Я иду к ее столику.

Якушева протягивает мне прохладную ладошку, узкую, с образцово отполированными коготками. Которыми так удобно царапать доверчиво распахнутые сердца.

Мы официально пожимаем друг другу руки. Сидим, болтаем, пока официант мухой барражирует вокруг стола.

Между тем я замечаю, что отношение подавальщика ко мне неуловимо меняется. Ледяная корка спадает с него, как будто из морозильной камеры, из жидкого азота его вынесли на палящее солнце. По его лицу, как разморенная июльским солнцем бабочка, порхает благожелательная улыбка.

— Может быть, еще кофе? — нежно спрашивает он.

«Пошел вон, болван!» — отвечаю мысленно.

— Спасибо, — благодарю со средневековой вежливостью.

Официант испаряется.

— Так что же вы знаете?

— Компания хорошая, но ее благосостояние внушает опасение. Год назад совет директоров взял большой кредит на освоение нового месторождения. Компания не сможет вернуть деньги, пока месторождение не станет приносить прибыль. Это будет еще не скоро.

Дана хмурится.

— Самое время для атаки. Можно выкупить у банка долги через подставных лиц, запустить процедуру банкротства… Ну как обычно делается в таких случаях!

Леди Ди задумчиво морщит лоб. Ее тонкой лепки руки тянутся к телефону, однако благоразумие берет верх над порывом. Конфиденциальные сведения нельзя доверять даже воздуху. Воздух ненадежен, он имеет свойство перетекать из одних ушей в другие любопытные, досужие уши. Только личный контакт, беседа глаза в глаза — как сейчас!

— Вы сможете узнать условия кредитных обязательств банку, сроки возврата, был ли передан залог? — спрашивает она.

— Конечно, — просто отвечаю я.

Лида потрясенно смотрит на меня широко распахнутыми глазами, как будто хочет впрыгнуть ко мне в голову. Ее глаза кричат: «Ты с ума сошел! Куда ты лезешь?»

Я не хочу лезть, но что мне остается? Ведь вместо того, чтобы договориться с Якушевой о совместном ужине, приходится договариваться о поставке ей сведений финансового характера. Потому как ничто иное ее пока не интересует.

Все вместе выходим из кафе. Спешащий к лифту Терехин вдруг видит нашу троицу. Останавливается в отдалении, многозначительно вздернув брови. Я с удовольствием отмечаю произведенный нашим появлением эффект: все это льет воду на мельницу Большой Сплетни. Разве что Лилеева портит идеальную картину любовного междусобойчика.