История христианства - Кирилл Юрьевич Галушко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В целом тезисы христианства и антитезисы атеизма напоминают известную дискуссию из «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова, когда литературный редактор Берлиоз, поэт Бездомный и дьявол Воланд сидели на скамейке на Патриарших прудах. Приведем в сокращении цитату из классика.
«Надо заметить, что редактор был человеком начитанным и очень умело указывал в своей речи на древних историков, например на знаменитого Филона Александрийского, на блестяще образованного Иосифа Флавия, никогда ни словом не упоминавших о существовании Иисуса. Обнаруживая солидную эрудицию, Михаил Александрович сообщил поэту, между прочим, и о том, что то место в 15-й книге, в главе 44 знаменитых Тацитовых “Анналов”, где говорится о казни Иисуса, – есть не что иное, как позднейшая поддельная вставка.
Поэт, для которого все, сообщаемое редактором, являлось новостью, внимательно слушал Михаила Александровича, уставив на него свои бойкие зеленые глаза, и лишь изредка икал, шепотом ругая абрикосовую воду.
– Нет ни одной восточной религии, – говорил Берлиоз, – в которой, как правило, непорочная дева не произвела бы на свет бога. И христиане, не выдумав ничего нового, точно так же создали своего Иисуса, которого на самом деле никогда не было в живых. Вот на это-то и нужно сделать главный упор…
[…]
– Если я не ослышался, вы изволили говорить, что Иисуса не было на свете? – спросил иностранец, обращая к Берлиозу свой левый зеленый глаз.
– Нет, вы не ослышались, – учтиво ответил Берлиоз, – именно это я и говорил.
– Ах, как интересно! – воскликнул иностранец.
[…]
Иностранец откинулся на спинку скамейки и спросил, даже привизгнув от любопытства:
– Вы – атеисты?!
– Да, мы – атеисты, – улыбаясь, ответил Берлиоз, а Бездомный подумал, рассердившись: “Вот прицепился, заграничный гусь!”
– Ох, какая прелесть! – вскричал удивительный иностранец и завертел головой, глядя то на одного, то на другого литератора.
– В нашей стране атеизм никого не удивляет, – дипломатически вежливо сказал Берлиоз, – большинство нашего населения сознательно и давно перестало верить сказкам о боге.
[…]
– Но, позвольте вас спросить, – после тревожного раздумья спросил заграничный гость, – как же быть с доказательствами бытия божия, коих, как известно, существует ровно пять?[46]
– Увы! – с сожалением ответил Берлиоз, – ни одно из этих доказательств ничего не стоит, и человечество давно сдало их в архив. Ведь согласитесь, что в области разума никакого доказательства существования бога быть не может.
– Браво! – вскричал иностранец, – браво! Вы полностью повторили мысль беспокойного старика Иммануила по этому поводу. Но вот курьез: он начисто разрушил все пять доказательств, а затем, как бы в насмешку над самим собою, соорудил собственное шестое доказательство!
– Доказательство Канта, – тонко улыбнувшись, возразил образованный редактор, – также неубедительно. И недаром Шиллер говорил, что кантовские рассуждения по этому вопросу могут удовлетворить только рабов, а Штраус просто смеялся над этим доказательством.
Берлиоз говорил, а сам в это время думал: “Но все-таки кто же он такой? И почему так хорошо говорит по-русски?”
– Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки! – совершенно неожиданно бухнул Иван Николаевич.
– Иван! – сконфузившись, шепнул Берлиоз.
Но предложение отправить Канта в Соловки не только не поразило иностранца, но даже привело в восторг».
Уточним, что исторических повторений этой дискуссии было множество, часть прошла мирно, но и на разнообразные «Соловки» последователей Иисуса попало достаточно. И мало кто оттуда вернулся. Первые репрессии против христиан начались еще в римское время, затем страдали многочисленные миссионеры, а уже в наше время их карал атеистический советский режим.
Критика продолжалась и далее. В частности, указывали на то, что в области собственно религиозных понятий идея пить кровь и вкушать плоть Христа в память о его самопожертвовании могла возникнуть только в нееврейской среде, поскольку иудаистский закон строго запрещает употреблять в пищу кровь. Подобное табу признается также в Деяниях Апостолов в числе иных установлений так называемого «закона Моисеева» и соблюдается иудаистами по сей день.
Уместно вспомнить роман американского фантаста Роберта Хайнлайна «Чужак в чужой стране» (1961), где идея «вкушения крови и плоти», а также необходимости «любить ближнего своего» весьма своеобразно была экстраполирована на условное будущее и появление новых этических и религиозных доктрин. А о том, что подобные идеи неплохо ложатся на контркультуру христианских стран, прекрасно свидетельствует популярность этой книги в качестве «Библии хиппи». Правда, она включала еще ряд сюжетов, в том числе и на тему сексуальной свободы, но литературные критики давно признали ее вариантом современного апокрифического евангелия. Похожую тематику затрагивает бестселлер Дэна Брауна «Код да Винчи», опубликованный в 2001 году. Некоторые аспекты и трактовки традиционной христианской доктрины в последние сто лет периодически вызывают острый общественный интерес. И они возбуждали гораздо более бурные страсти две тысячи лет назад.
Когда же было Рождество?
Евангелия ничего не сообщают о годе, месяце и дне рождения Иисуса. Как исчисляли время в тот период и в тех краях? Начинали с 753 года, со дня основания Рима. Исчисление от христианской эры было внедрено только в VI веке. Это случилось при императоре Юстиниане на основе изысканий некоего монаха Дионисия Малого (об этом будет сказано ниже). Монах основывался на расчетах, взятых из Евангелия от Луки. Если же обратиться к Матфею, который совмещает рождение Иисуса с периодом правления царя Ирода Великого, то придется сдвинуть начало новой эры на несколько лет назад, так как Ирод не дожил четыре года до условного Рождества Христова. Так что по годам расчет не ясен.
Переходим к месяцам и дням. Тут снова возникают проблемы, так как по тогдашним представлениям имели значение смерть и воскресение, чему, собственно, и посвящены канонические евангелия. К вопросу рождения обратились только в IV веке. И тогда было предложено считать Рождеством 25 февраля, 28 марта, 2 и 19 апреля, 29 мая. Если прав Лука, который в сюжете о Рождестве Спасителя говорит о пастухах, стерегущих стада в полях, то это предполагает более теплое время года,
