Дневник, 2006 год - Сергей Есин

3 ноября, пятница. У Максима Лаврентьева при всей его мягкости и деликатности есть решимость, которой позавидовать могут многие. Дело с современными поэтами, вернее с вечером «100 минут поэзии» в Политехническом музее, куда я его пригласил, не закончилось так просто. Не даром этот гвардеец выскочил из зала. Максим, оказывается, написал короткую, но злую, я бы даже сказал, злобную заметку в «Литературную Россию». И получил массу откликов. Это естественно, потому что «современный стих» писать, похоже, легче, чем как по мысли Максима, добиваться точности и адекватности формы и содержания. «Поэты» восприняли заметку как явное ущемление своих прав писать так, как они пишут. Интересно, что прослушав всю в отличии от Максима программу, я не помню ни одной строчки из нее, хотя стихи были разные, в том числе и очень напряженные (Дмитрия Плахова или стихи покойного Рыжего). Объяснить, что меня раздражало, было буквально нечем. Но вот Максим отыскал стихотворение того самого Шиша Брянского, — то самое стихотворение. Около сорока строк… «Когда я был микробом, Меня е…и крупным ё. м»…; «Мной Иегова дорожит, Черт Ё …..й бежит»; «Но когда совсем уже х…о, помогает мне не Иегова, А волшебный брянский мальчик Вова, которого я изредка е..» «И растет из глаз моих трава, Когда Москва сгорела и ё…….сь Рязань»; «И прямо в Ж….у себя ткну…». Основная мысль Максима заключена в следующем абзаце. «Совершенно очевидно, что мы живем в эпоху тотального непрофессионализма, разъединяющего все сферы общества — от его властных структур до организации системы образования. Средняя школа плодит дилетантов, полагающих, что их ущербного знания вполне достаточно, чтобы судить профессионалов». Мысль о школе, о том, что гибель нашей культуры идет с ее тайного попустительства, мне особенно близка.

Листочки со своей заметкой и статьей Максим дал мне, когда я уходил из института после семинара, где довольно подробно говорили о том, что сделать с работой Насти Тагуновой. Если она меня послушает, то все получится.

На дачу уехал только в одиннадцатом часу.

К семи отправился в галерею Шилова на презентацию новой книги покойного А.А. Зиновьева. Показали фильм-монолог ученого. Меня все время не оставляла мысль, что этот человек, устраивая свою судьбу все же бросил Отечество и многое сотворил, чтобы потом начать его спасть. Увиделся с Володей Луковым, моим руководителем. Замечательный человек, замечательный характер, умница, как многим я ему обязан.

4, 5, ноября, суббота, воскресенье. Витя уехал в Пермь к своей невесте Лене, С.П. в Воронеже хоронит мать, Клавдию Макаровну, и я взял с собой на дачу в качестве телохранителя и помощника Пашу Быкова, своего бывшего ученика. За два дня с ним я узнал о современной молодежи больше, чем за последние пять-шесть лет. Это особый мир. Пять лет после окончания Литинститута Паша учится в Гнесинском училище по классу вокала. Он многого достиг, у него сильный, энергичный и привлекательный голос. Паша общительный и очень откровенный парень. Последнее я ценю особенно. Мы ходили гулять вдоль реки и гуляли долго и славно. Погода была прекрасная. Топили баню, много и упорно ели. Разговоры вели какие-то легкие, свободные об искусстве, о литературе, о моих учениках, некоторых я уже забыл, а Паша помнил всех. Паша доброжелателен, не ленив, всегда готов взять часть забот, а не только быть гостем. Сам истопил баню. Живет он трудно, в Москве приходится снимать квартиру, подрабатывает преподаванием русского языка, на певческие пока тощие гонорары не прожить. Готовит себя упорно и настойчиво к большой судьбе, к работе где-нибудь в Германии или Франции, там много сейчас русских певцов. От него я услышал много точных характеристик наших известных певцов, особенно тех, кто сделал карьеру на Западе. Там, по сравнению с Большим и Мариинкой театры невелики, даже, Ла Скала кажется заметно меньше. Всего, что рассказывали, и что тут же дополнялось в импровизациях, не пересказать, но все это пригодится. Телевизор почти не смотрели. Ожидали, что покажут «Русский марш», но запретили, куда-то перенесли; пресса, естественно, помалкивала. Я думаю, что может быть, следующий роман напишу о молодом нацболе. Много говорили о Василине Орловой, на которой Паша года два был женат. По моим впечатлениям, Паша любит ее и до сих пор, но понимает, что жить им вместе почти невозможно: крайний эгоизм обоих, диктуемый творческими амбициями. Мне также кажется, что у Василины сейчас роман с Максимом, другом Паши. Впрочем, похоже, никто ни от кого ничего не скрывает.

6 ноября, понедельник. К сожалению, мы вынуждены были выехать уже рано утром в понедельник, потому что днем у Паши репетиция и концерт на закрытии фестиваля «Русский витязь». Он дал мне два билета, на концерт, ходил приехавший из Воронежа С.П. с сестрой Олей; рассказывали потом, что пел Паша под оркестр прекрасно.

Два дня в Обнинске, пока Паша отсыпался от своей Московской жизни, учебы, работы, проблем с деньгами и квартирами, от своей литературы, потому что она тоже его тянет, я упорно и методично, фраза за фразой добивал роман.

Л.К. Слизка становится одним из основных персонажей моего дневника. Но кажется, не только моего интереса. Не успел приехать с дачи, как у меня в почтовом ящике новый огромный, чуть ли не на полполосы, материал, который положил Ашот. На этот раз из «Советской России» — полный список украденного у вице-спикера, с ее же комментариями. Сам материал «Советская Россия» перепечатывает из «Комсомольской правды», но делится и своими соображениями. Я не смогу удержатся от соблазна, обязательно помещу их в дневник, но сначала собственное замечание. Воистину, надо быть настоящим чиновником, чтобы просто составить список из девяноста пунктов и чтобы все запомнилось: и «монета 1899 года, царской чеканки», и про «брошь в виде изогнутого стебля одуванчика, украшенная по краю стебля тремя бриллиантами и жемчужиной». Если мы так любим побрякушки, если помним каждый крошечный бриллиантик и цену каждой брошки, то откуда время на законодательную инициативу?

Теперь две цитаты. В начале публикации. «В прошлом номере «Советской России» напечатано коллективное обращение группы сочувствующих граждан с предложением возмещения Любови Константиновне убытков. Однако после того как в средствах массовой информации появился перечень украденных у Слиски вещей, составленный с ее слов следователями, стало понятно, что для компенсации утраченного не хватит средств никакого фонда за исключением, пожалуй, Стабилизационного». Вторую цитату я взял из небольшого комментария в конце материала. Судя по всему, Любовь Константиновна опомнилась, после того как прошел шок первых известий о пропаже, и возникла мысль, что должность, на которой так славно дарят подарки, стоит дороже, чем временные издержки. Поэтому в газетных интервью появляется и мотив о малозначительности материальных утрат, и философское видение: «Бог дал, Бог взял», Л.К. стала разъяснять, что получает большую зарплату, и большие командировочные; кстати, сказала, что и муж ее не последний человек, работает судьей в Мособлсуде. Там, конечно, таких подарков нет (или они по-другому называются?)… Теперь обещанное: «И все-таки пропажа таких серьезных материальных ценностей является событием весьма тревожным. Наводящим, кстати, на определенные размышления. Естественно, взяли депутатские ценности воры, а не Бог. Но, как выяснилось из комментариев Слизки, не от Бога эти ценности получены. Драгоценности ей, по собственному признанию, дарили Касьянов, Лужков, Кучма, Шаймиев, Зурабов, Чубайс, Ресин, некоторые богатые, но неназванные по именам бизнесмены, другие видные российские и зарубежные чиновники и политики.