Дороги и люди - Константин Багратович Серебряков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Под палящим солнцем Араратской долины лежат древние плиты из черно-красного туфа. Прекрасно сохранился орнамент на них. Это первый светский орнамент на армянских церковных сооружениях: виноградные листья, плоды граната... Есть здесь и барельеф с изображением бородатого человека с лопатой в руках — главного строителя храма.
Да, в X веке рухнул Звартноц, а в XI веке воскрес на берегу реки Ахурян в столице царской династии Багратидов — в городе Ани. Там был выстроен храм св. Григория — правда, поменьше размером, но точная копия Звартноца.
В своих творениях армянские зодчие и строители воплощали мечту о вечной красоте.
И какая же страстная надежда, какая трогательная мольба, обращенная к потомкам, слышится в предельно простых, пронизывающих душу словах, выбитых на каменном барельефе, изображающем бородатого человека с лопатой в руке: «Строил Ованес. Помяните».
Аштарак по-армянски значит вышка или башня. Почему это старинное село называется так? — не скажу, однако оно действительно забралось на высокое плоскогорье. Когда в осенний день я первый раз увидел издали Аштарак, он ослепительно ярко сиял под покровом непроницаемо густой, прямо-таки глянцевой синевы неба. Цвета были самые разные. Словно это была огромная палитра, на которую из гигантских тюбиков кто-то выдавил все краски мира. Они светились. Каждая своим солнцем. Теплые и свежие. Краски золотой армянской осени.
Ближе к селу краски стали обретать формы и жизнь — деревьев, виноградной лозы, огородов, улочек, домов, беседок, родников, памятников...
Потом из глубокого ущелья потянуло прохладой неугомонно-бурливой речки Касах. И эта острая свежесть вернула меня к реальному ощущению окружающего, хотя все, что так феерически светилось издали, не теряло красочности и вблизи.
Каменные домики с балконами — в кудрявой зелени садов. Среди домиков и зелени, будто под охраной природы и людей, стоят бесценные памятники далеких времен: руины храма V века — Циранавор, поблизости — Спитакавор, XIII века, а в некотором отдалении — Кармравор. И хотя Кармравор постройки VII века, он дожил до наших дней крепким и целым.
Циранавор, Спитакавор, Кармравор. Эти названия от слов, означающих по-русски абрикосовый, белый и красный цвета. Откуда они, эти названия? Не от красок ли нежного весеннего цветения здешних садов и теплой аштаракской осени? И если так, то это еще один признак нерасторжимой гармонии древнего зодчества и природы.
Старинный мост перекинут через Касах и служит отменно до сих пор, да и послужит еще долго, тем более что на подмогу ему пришел младший брат — красивый железобетонный крепыш — моложе на три века. Он-то и взял на себя самые трудные заботы. Через Аштарак пролегает дорога и к Бюракану и к Ленинакану. Да и сам Аштарак ежечасно связан со столицей республики. Особенно в осенние дни, когда с виноградников и садов уже собран обильный урожай, когда в глиняных чанах бродит свежее вино, а на солнце сушатся суджух[6] и алани[7].
Не только старинный мост служит до сих пор людям, но и древний канал. Он подает воду садам из глубокого ущелья реки Касах. Без насосов и водокачек. Его построили урарты. Веков за семь до нашей эры. Они отвели из реки воду и пустили ее по рву, пробитому вдоль отвесного базальтового каньона, — более пологому, чем спад реки. Постепенно угол между руслом реки и каналом расширяется. Кажется, будто вода в канале течет наверх. Возле Аштарака она «поднимается» до самой кромки ущелья и ручейками разливается по садам и виноградникам. Тот же принцип, что и у современных гидротехнических сооружений, но только внедренный древними предками армян две тысячи семьсот лет назад.
Из Аштарака рукой подать до Бюракана — негласной столицы нашей астрофизики. Серебристые купола обсерватории сияют, как огромные яркие светильники. К слову сказать, все сооружения Бюракана — из местного туфа, темно-красного с черной рябью. Формами и цветом своим они необычайно созвучны всему, что вокруг.
Крепкий, прохладный воздух. И прозрачный, чистый, сухой — ни тумана, ни дымки. Перед глазами, будто на одном уровне с тобой — Арарат. С этих высот писал Мартирос Сарьян свое знаменитое полотно «Арарат из Бюракана». По-моему, это лучший сарьяновский Арарат.
Слепящая седина патриарха, вставшего во весь свой исполинский рост. Белый цвет — цвет холода. Но у Сарьяна этот цвет кажется теплым. Не остужающим душу, а согревающим ее. Таким увидел Арарат и замечательный поэт Ованес Шираз, сказав, что «...хоть не тает снег на нем, — весны он вечной воплощенье».
Арарат, написанный с отрогов Арагаца... Хоть рукой дотянись до него — такой он близкий на картине. Будто приблизился к своему сверстнику — Арагацу. Большого понимает большой и тянется к нему...
Бюракан — это отроги Арагаца, горы ученых. Почти у самой ее макушки, на берегу озера Сев-лич, еще в годы войны сооружена станция по изучению космических лучей.
Потоки мельчайших частиц непрерывно, почти со скоростью света, льются на Землю из космического пространства. Мы их не видим, не чувствуем, хотя они проникают сквозь наше тело, сквозь толщи земли, воды, металла. В 1947 году в составе космических лучей было открыто большое число протонов. В последующие годы ученые Арагаца нашли мезоны — нестабильные частицы, живущие не более одной стомиллионной доли секунды, в сотни раз более тяжелые, чем электроны. Долгое время существование частиц в сотни раз тяжелее электронов вызывало сомнение. Одна стомиллионная доля секунды — с точки зрения физической теории — слишком продолжительное время. Ученые Арагаца вели упорные поиски (было снято и расшифровано около ста тысяч метров кинопленки) и убедились наконец в реальности новых частиц, так называемых К‑мезонов...
Поздней осенью пятьдесят девятого года я поднялся на Арагац и пробыл два дня у физиков космической станции.
Если забыть на минуту о высоте, здесь почти городские условия: электрический свет, горячая вода в кранах, телевизор, киноустановка. Дом-лаборатория сложен из туфа мягкой, какой-то задумчивой окраски. Будто где-то внутри камня бесшумно томится огонь.
Руководителем Арагацкой станции по изучению космических лучей был тогда ее основатель — крупный ученый Артемий Исаакович Алиханян. Последние годы жизни он провел в Москве. Перед смертью попросил похоронить его в Армении.
В тот памятный день на Арагаце я встретился с ним
