Дороги и люди - Константин Багратович Серебряков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Завтра будет похолодание, а батареи еле греют. Позаботьтесь, пожалуйста.
В облике, движениях Артемий Исаакович был удивительно элегантным, хотя, казалось бы, откуда это у сына паровозного машиниста. Одет неброско: воротник светлой рубашки-апаш поверх серого пиджака, он никогда не носил галстуков.
Помнится, когда он снова уселся в кресло, я спросил, нельзя ли элементарные частицы получать искусственно на современных ускорителях, а не забираться на такую высокую и холодную гору, чтобы «ловить» космическое излучение?
На лице Артемия Исааковича блеснула добрая ироническая улыбка.
— И чтобы спросить об этом, вы поднялись сюда? Ответ на свой вопрос вы могли бы получить и в Ереване, и в Москве — где угодно, — сказал он. — Давайте лучше воспользуемся божественной тишиной Арагаца и послушаем Моцарта...
Это был прекрасный музыкальный вечер. А на следующее утро он разбудил меня, когда еще только занимался рассвет.
— Если хотите понять армянскую живопись, поднимитесь вон на тот кряж, — он показал рукой, — и вдумайтесь в краски горного утра. Именно вдумайтесь!..
Вечером того же дня мы спускались с Арагаца. Густо валил крупный снег. Вокруг стелилась сырая мгла. Вездеход шел как бы ощупью в каменных дебрях, мрачных, будто обугленные пни. Иногда машина резким усилием тормозов останавливалась, и мы прислушивались к мертвой тишине. Артемий Исаакович, будто для того, чтобы рассеять у неискушенного попутчика невеселые раздумья о каверзах здешнего спуска, ответил наконец на мой вчерашний вопрос:
— Да, благодаря сверхмощным ускорителям уже можно искусственно получать частицы с энергией до десяти миллиардов электрон-вольт. Однако монополия на частицы больших энергий остается за космическими лучами, в которых содержатся протоны в сотни и тысячи миллиардов электрон-вольт.
Снег редел. Скоро сквозь его белую мерцающую сетку выплыли огни Бюраканской обсерватории, где армянские астрофизики проникают в тайны бесконечного звездного мира, излучающего те мельчайшие частицы, которые служат предметом исследования физиков Арагацкой космической станции. И разделяют исследователей макро- и микромиров всего-то несколько километров, пролегающих от отрогов Арагаца до берегов маленького озера Сев-лич, приютившегося у четырехглавой вершины горы.
Над ущельем, где шумит бойкая речка Амберд, Угрюмо стоят развалины крепости Амберд (то ли так ее назвали в честь речки, за века пробурившей глубокое ущелье в подмогу крепости, то ли речку окрестили в честь крепости, потому что название Амберд содержит в себе слово «берд», что по-армянски означает крепость, — речка ведь тоже вставала преградой перед неприятелем). Толстые стены, башни с бойницами — темно-багровые. Этот грозный цвет хранит память о пролитой здесь крови в беспокойную эпоху Багратидов. Стоит тут и непременный свидетель христианского духа тех давнишних времен — храм с разбитым орнаментом.
И вот по соседству с этой древностью — новейшие радиотелескопы Бюракана, улавливающие голоса далеких миров. Выше, откуда мы только что спустились, — космическая станция, оборудованная тончайшими электротехническими и радиотехническими приборами, целой системой чувствительных счетчиков.
Века отделяют эти творения разума и рук человеческих. Но века и объединяют их, поскольку разум человека — беспрестанная эстафета, передающая деяния одного века другому, одного поколения, одного творца — последующим.
А неподалеку от Амберда громоздятся каменные глыбы с древнейшим изображением рыб, символом воды — извечной мечты армянина об этом источнике жизни.
Под Арагацем, у северо-восточной его основы, сейчас плещется Апаранское водохранилище. И безмолвные рыбы, высеченные на голом камне многие столетия назад до нашей эры, как бы передают признательность, удивленную признательность тем, кто претворил в явь мечтания далеких предков, творцов этих бесхитростных символов...
Северо-западные склоны Арагаца таят несметные запасы знаменитого армянского туфа.
Камни Армении — туф, базальт, мрамор, пемза, нефелиновые сиениты, перлит, обсидиан... их неисчислимо много. Это — источник богатства. Из них не только возводят стены и создают памятники, но получают бетон высоких марок, теплоизоляторы, хрусталь — необычайно чистый и многоцветный, шелковую пряжу и даже полупроводники.
Мириады родников стекают с горы Арагац, образуя речки и ручьи. Текут они и под землей. В Октемберянском районе — в десятках километрах от Арагаца — лежит в низине крошечное озеро Айгер-лич. Темное от прибрежных тополей, кедра и плакучих ив, чистое и холодное оттого, что питает его множество источников.
Живет легенда: купал пастух овец в высокогорном Сев-личе, что стынет у макушки Арагаца, и уронил в воду посох. А выплыл посох в Айгер-личе.
Легенда легендой, но Айгер-лич действительно получает свой водный рацион с высот Арагаца и в свою очередь, при помощи насосов, поднимает эти воды, чтобы напоить окрестные сады и виноградники.
В пятидесятых годах я познакомился с инженером Григорием Васильевичем Ширмазаном, бывшим строителем айгерличской насосной станции. Его уже нет в живых. Помнится, Григорий Васильевич показал мне тогда старенький альбом с записями тех, кто в далекие двадцатые годы посетил Айгер-лич.
Он перелистывал альбом с необычайной аккуратностью, как обращаются с реликвиями, задерживаясь на страницах особенно значительных. Его обветренное, прокаленное жгучим солнцем, усталое от многолетнего труда и забот лицо поминутно озарялось радостью. Он весь был в воспоминаниях, казалось, только ими и жил.
— Прочитайте вот это... И это... А вот еще... — говорил он волнуясь.
Были в том альбоме записи Серго Орджоникидзе, Мамии Орахелашвили, первого председателя ЦИКа Армении С. Касьяна, И. Баграмяна, Мариэтты Шагинян, геолога Левинсон-Лессинга... Один необычный автограф, точнее, три автографа на одном небольшом, уже пожелтевшем листке бумаги я выписал и перерисовал на память:
«Строительство Айгер-лича — одно из больших свершений трудящихся Армении и одна из больших побед Советской власти. Егише Чаренц».
Чуть ниже — карандашный набросок. Смелые, стремительные линии — четырехглавый Арагац, заштрихованные горные кручи, озерцо на переднем плане, у берега — здание насосной станции. В воде колышется его отражение. Подпись: Мартирос Сарьян.
И наконец, третий своеобразный автограф: рукой известного армянского композитора Романоса Маликяна начертаны две нотные линейки и музыкальная фраза. Можно проиграть ее и услышать лирическое начало, к сожалению, не завершенной песни.
Три «автографа» мастеров трех муз. Под каждой подписью дата: 13 мая 1928 года.
Более полувека трудится маленькая насосная станция Айгер-лич (здание ее — скромное, строгое, красивое — проектировал Александр Таманян). За этот срок
