Воспоминания - Иван Бларамберг

11 июня, рано утром, в сопровождении 15 пеших казаков мы отправились в горы. До деревни Сераджи, расположенной у речки того же названия, мы проезжали по полям, засеянным пшеницей, частью уже скошенной. Затем пошли фруктовые сады. За околицей мы поднялись вверх по крутой тропинке. Вид с высоты на море и побережье с разбросанными селениями, садами и полями был прекрасен. Мы продолжали подъем через густой лес, как вдруг обрушился сильный ливень, промочивший нас до нитки и вынудивший вернуться обратно в селение. В то время как в горах лил дождь, в долине не выпало ни одной капли. Северный склон Эльбурсских гор покрыт густым лесом; могучие дубы, бук, клен, железное дерево и многие другие, которые могли бы быть замечательным строительным материалом. Растительность здесь вообще чрезвычайно пышная. Прибыв в деревню, чтобы обсушиться, мы заметили, что персидские женщины и девушки убегают при нашем появлении. Однако, когда мы стали раздавать им маленькие подарки, например зеркальца, иголки, ножницы и т. д., они стали смелее и принялись рассматривать нас с большим любопытством, так как мы были первыми русскими, посетившими их деревню. Вечером мы вернулись в наш лагерь в устье Ширшери, где нам ночью не давал спокойно спать жалобный вой шакалов.

12 июня, на рассвете, мы поплыли дальше на запад, чтобы продолжить описание побережья, миновали устья рек Сургуджу и Келек и остановились к полудню у устья реки Шагил, где и расположились лагерем. Мы тотчас же отправили переводчика Абдуллу вместе с несколькими туркменами с письмом к нашему консулу в Эшреф, чтобы предупредить его о нашем прибытии и закупить хлеб и другие продукты. Тем временем казаки убили двух диких кабанов.

13 июня, рано утром, Абдулла привел пять лошадей и столько же мулов с проводниками. Появление туркмен всполошило жителей Эшрефа, потому что они приняли их за врагов или лазутчиков. Для охраны лагеря мы оставили нескольких казаков, а сами отправились в путь. Пять верст ехали среди рисовых полей, затем дорога привела нас в лес, который простирался вплоть до Эшрефа. Лес был великолепен. Здесь росли гранатовые, инжировые, тутовые и другие деревья, вокруг которых обвивались необыкновенно крупные и толстые виноградные лозы.

Эшреф (Ашреф) - небольшое селение, построенное из кирпича-сырца. Дворовые постройки и стены-изгороди сделаны из того же материала. Сверху на них растет трава, или они покрыты соломой для защиты от частых дождей. Дома отделены друг от друга фруктовыми садами и утопают в пышной зелени или совсем скрываются между фруктовыми деревьями. Дворцы, сложенные из обожженного кирпича, окружены стеной, подобно крепости. Таков и дворец Сефиабад, стоящий отдельно на холме, к западу от селения. Дворцы расположены у подножия невысокой, но крутой горы, поросшей густым лесом. Кристально-чистая вода с горы течет в главный бассейн перед большим павильоном, в котором нас принял консул А. Ходзько и в котором мы ночевали. За стеной я насчитал пять дворцов и павильонов; посреди находится большой павильон; выше его, ближе к склону горы, по длинному руслу неглубокой канавы проведена вода в главный бассейн. Она переливается с уступа на уступ и протекает через середину большого павильона. Отсюда открывается великолепный вид на залив и полуостров Потемкин с его деревьями, возникающими будто из тумана. Во втором дворце живет правитель (хаким) Эшрефа. Третий дворец называется Серд-Аб (Холодная вода). Отсюда вода направляется во все каналы парка, которые перекрещиваются. Это лучший дворец из всех, но и самый ветхий. Четвертый дворец находится ближе к горе. Наконец, пятый, слева, самый большой, гарем. Его стены выходят на улицу, разумеется, без окон. Фасад этого дома очень красив, хотя и не оштукатурен.

Как говорилось выше, все дворцы построены из обожженного кирпича, выложенного красивым орнаментом; высокие арки облицованы глазурованным кирпичом и расписаны яркими узорами.

Дворцы Эшрефа были построены шахом Аббасом Великим (персидским Людовиком XIV) 200 лет назад. Тогда эти дворцы и сады были достойны своего создателя. Сто лет назад они были почти уничтожены пожаром и восстановлены печально известным завоевателем Дели - Надир-шахом. Некоторые дворцы были перенесены в другое место, но уже не было той роскоши и того вкуса, которые были характерны для Аббаса Великого. Тем не менее даже руины и сегодня еще прекрасны. Их красоту подчеркивает и окружающая великолепная природа. Кипарисы, кедры, лимонные деревья, гранатовые кусты, тополь, бук, вяз, орешник и фиговые деревья посажены либо аллеями, либо островками и теряются в темной зелени леса на склоне горы. Темно-зеленые стройные кипарисы стоят словно часовые вдоль каналов, края которых окаймлены белыми мраморными плитами, в которых видны еще отверстия, куда вставлялись факелы, чтобы освещать сады вечером во время празднеств шаха Аббаса. Другие кипарисы отражаются в воде бассейна. Ярко-красные цветы оттеняют темную зелень гранатовых кустов. На их фоне видны полуразрушенные дворцы с полукруглыми резными окнами, в которых блестят осколки разноцветных стекол. Их полуразрушенные изразцовые оводы, в трещинах которых уже растут гранатовые и фиговые кусты, как будто парят на фоне голубого неба, и из руин на землю спускаются виноградные лозы. Все это так живописно! Прибавьте еще воздух, напоенный ароматом, синий свод неба и месяц, льющий свой магический свет на всю округу. Должен признаться, что никогда раньше не видел ничего более прекрасного, чем сады и руины Эшрефа в июньскую ночь, которая никогда не забудется.

Персы и нынешние жители этих мест не умеют ценить этот рай, руины не представляют для них ценности. Во дворце, где находится главный источник, средний купол упал в бассейн. Куски кирпичей и изразцов запрудили выход из бассейна, так что кристально-чистый ручей должен пробивать себе дорогу в обломках. Сверкая в лучах солнца, он пропадает в гранатовых кустах, где соловей поет свою грустную песню, как будто сожалея о прошлом этих дворцов. Все изменилось. Там, где в большом бассейне, напротив первого павильона, когда-то перед шахом Аббасом купались красавицы гарема, радовавшие его взгляд, теперь устраивают свои концерты лягушки. В самом гареме теперь стойла ишаков и пол усеян миллионами блох. Дворцовые залы, стены которых раньше украшали изречения из Корана, теперь исписаны автографами приезжих.

Мы расположились на ночлег в большом павильоне, открытом со всех сторон, недалеко от ручья, журчание которого перебивалось кваканьем лягушек. Перед тем наш консул угостил нас замечательным ужином в персидском вкусе. Нам предложили крепкое вино из Шираза и кальян. Была чудная ночь, и я еще долго сидел у края ручья и, размышляя о бренности всего прекрасного на земле, наслаждался видом окрестностей, купающихся в лунном свете.