Романтический эгоист - Фредерик Бегбедер

вторник Вчера вечером, устав наяривать, я, чтобы не париться, притворился, что словил кайф. Мужики все чаще симулируют в постели. Пора бы девушкам это усвоить: мы имитируем оргазм так же часто, как они. Есть несколько способов: потихоньку снять пустой гондон, делая вид, что он страшно липкий, или поддать стонов, хотя кончаешь с грехом пополам. Феминизм одержал очередную победу: мужчины и женщины равноправно ломают комедию наслаждений.

среда “Любовь в фантазиях гораздо лучше, чем в действительности. Никогда не заниматься любовью восхитительно”. Энди Уорхол.

четверг Литературный критик – это жлоб, который, заметив какую-нибудь знаменитость на коктейле, локтями прокладывает себе дорогу к ней, чтобы потом оказаться на журнальных снимках бок о бок со звездой. Неустанно говоря о Джойсе, Рембо, Селине и Прусте, он надеется, что его спутают с ними. Ему так хочется царить в центре семейной фотографии. Но выглядит он самозванцем.

пятница

Вчера, в ответ на мои жалобы на свое физическое уродство, Жасмина подарила мне фразу недели:

– Нет ничего уродливее мужчины, который мнит себя красавцем.

суббота Вчера в “Бэн-Душ” я оказался за столиком с Мари Жиллен. Хрупкая шейка, огромные глаза, тонкие щиколотки, ослепительные зубы. Я так давно мечтаю о ней, что, само собой, не решаюсь заговорить. Она пожимает мне руку с любезностью, которую я принимаю за деликатность. Чтобы набраться смелости, я усидел бутылку “Абсолюта”. Встав ногами на кресла, мы, как обычно, прикалываемся с Гийомом Раппно, Шаяном Хоем и Але де Басвиллем [174] (который нацепил майку “Nobody knows I’m a lesbian” [175] ). Наш общий IQ еле-еле добирается до 8. И вот так уже два десятка лет мы отрываемся в этом ресторане, где годны в пищу только официантки. Увы, надравшись, я смущаюсь еще больше. Миниатюрная Мари не сумела разглядеть в громогласном хаме трепетного пиита. Полчаса спустя она встает, обиженная всем тем, чего я ей не сказал.

воскресенье Александр Дрюбиньи [176] предложил мне со следующего сезона вести передачу на Канале+. Если я и откажусь, то только из страха стать настоящим Оскаром Дюфреном.

понедельник Франкфурт – это немецкий Нью-Йорк: футуристические небоскребы, дизайнерские мегарестораны, дикий капитализм, турецкие проститутки и мертвые джанки на тротуарах. Чувствую, что мне скоро здесь понравится. Проблема только в том, что в немецких такси надо пристегиваться на заднем сиденье.

вторник

Я высоко ценю эту страну, потому что у всех девиц тут большие сиськи. В Германии Клаудия Шиффер считается плоской как доска! Я хотел бы стать аппаратом для дойки материнского молока. Кто-нибудь может сказать всем этим Гретхен, чтобы они прекратили улыбаться Оскару, доярке рода человеческого?

Германия зеленая, Франция голубая, Италия желтая, Испания белая, Англия серая, Турция лиловая.

среда С тех пор как Бонн перестал быть столицей, в нем довольно тоскливо. Я депрессую в тени каштанов на берегу Рейна, накачиваясь пивом. И вдобавок мою единственную здешнюю любовницу зовут adult pay TV [177] . Из отеля “Бест вестерн” звоню Франсуазе, чтобы поздравить ее с днем рождения. Она в себя не может прийти от удивления: она как раз читает мою книгу! Я прошу ее приехать ко мне в Германию, она посылает меня подальше, но весьма любезно, вовсе не рассердившись на столь беспардонное предложение… Я выключаю порноканал и закрываю глаза; меня штырит больше, если я просто думаю о ней.

четверг Гамбург. Начинаю свое выступление с удачного приветствия: “Хелло, гамбургеры!” У меня есть один хорошо отрепетированный номер: сначала защищаю литературу, подвергающуюся смертельной опасности в мире шума и скорости, потом упоминаю собственное творчество в надежде, что публика, по ассоциации, спутает его с литературой. Поэтому мне часто аплодируют как спасителю человечества. После моего one-man-show Ульф Пошард [178] устраивает мне экскурсию по злачным местам с гениальными названиями: “Mojo”, “Madhouse”, “Shark Club”, “Purgatory” [179] (!), а завершается все, само собой, в “Вуаля” (моя ночь закончилась, как некоторые статьи в “Вуаси” [180] ). Одна книга пользуется тут сейчас бешеным успехом – “Поколение гольф” Флориана Иллиеса. Этот милый мальчик 1971 года рождения (меня с ним познакомили) описывает молодежь, неспособную взять на себя даже малейшую ответственность. Он уверяет, что мы отказываемся стареть, избегаем стабильных отношений, существуем только чтобы быть похожими на рекламу, что наша единственная, но пламенная страсть – бум на бирже и что мы живем, как наши отцы в 68-м, только не бунтуя. “Мы пусты, но хорошо одеты”, – пишет он. Этот сука фриц хочет объявить мне войну, или что? Не допущу, чтобы немчура опять вторглась на мою территорию!

пятница

Мюнхен. Полный облом с Ирми и Таней. Как клеиться в стране, где тебя не знают? Что делать, чтобы понравиться в Баварии? Быть милым? Слишком приторно. Злым? Рискованно. Притворяться, что тебе плевать? Они смоются. Алексис Трегаро [181] подсказывает мне решение:

– Всегда ж можно наврать.

Нагрузившись джин-лимоном, мы продолжаем этот разговор в модном клубе “П1” (паркинг, переделанный в поилку).

– Мы либо пьянствуем, либо трахаемся, третьего не дано.

– Ты прав, думаю, что сегодня мы здорово напьемся.

И в самом деле, динамят нас, как хотят. Мы наступили на такое количество грабель, что скоро сможем составить конкуренцию Никола Садовнику [182] :

Таня: Maybe I will kiss you later.

Ирми: Sorry, I am not drunk enough.

Таня: My grandfather was a fucking nazi.

Ирми: My mother stabbed my father with a knife [183] .

Французы склонны забывать, что немцы пострадали от Второй мировой войны не меньше, чем они. Трудно клеить наследниц государства, которое так отбрили 55 лет назад.

Мы уже отчаялись, но стоило Тане взять в рот жвачку, как Франк воскликнул:

– Это хороший знак!

Ан нет, ей просто захотелось пожевать. Я как-нибудь напишу книгу под названием “НЕ СОЛОНО СТЕБАВШИ”.

суббота В Штутгарте сижу в одиночестве, маюсь в своем номере с кондиционером после выступления перед пожилыми людьми. 126 лет назад Рембо провел в Штутгарте два месяца. После чего отправился в Африку, и его можно понять.

воскресенье

Когда я вижу Биргитт, у меня начинается приступ астмы: у нее такое лицо, что у меня перехватывает дыхание. Биргитт говорит мне о Джонни Кэше. Она красивее Кельнского собора. Теперь, заслышав Джонни Кэша, я буду вспоминать о ней, the greatest kisser of Europe [184] . Она меня поцеловала и дала свой мейл, не более того. Мне очень нравится запись Брета Истона Эллиса в книге отзывов “Литературхауса”:

– The better you look, the more you see! [185]

понедельник В хорошую погоду Вена превращается в Рим на берегах Дуная. В парке я встретил встревоженную лису и аистиху, которая кормила птенцов. Старые каменные здания Шпиттельберга похожи на больших раненых животных. Я никого не кормлю. Деревья Пратера меня переживут. В “Фольксгартене” я заказал “Bukowski’s Nightmare”. Венцы – эрудиты и франкофилы. Хотите доказательств? Чокаясь, они все время говорят “Пруст”!

вторник

Сегодня я дал свой первый автограф за границей. Мои фотографии красуются на улицах, в витринах книжных магазинов, на первых полосах немецких газет. Дурацкое ощущение – быть знаменитым в стране, чьим языком ты не владеешь. Я подписываю книги по-английски и говорю: “Danke schön”, потом “Auf Wiedersehen”, а про себя изо всех сил думаю: “Entschuldigung” [186] .

Я благодарен Германии, потому что в этой стране мне захотелось позвонить Франсуазе. Меня заводит чистота воздуха и возбуждает лирика немецких лесов. Невинность, увенчавшаяся виной. Мы уже этот этап прошли, и романтизма нет как нет. А без романтизма – ни Гитлера, ни любви.

среда Стоит замешкаться, как вдруг обнаруживаешь, что в 3 часа утра играешь черт знает с кем в “Спейс инвейдерс”, слушаешь друм-н-бас, и все это в Цюрихе, городе неслабой (но законной) дури, где, уверяю вас, никто, ну вообще никто не отсосет вам в среду вечером. Где вы, дадаисты?

четверг

Вернулся в Париж. Звонит Пенелопа:

– Я по вас соскучилась…

– Ты хочешь сказать – по Людо и по мне?

– Я считала, что брак нужен для того, чтобы было кому изменять. Но Людо не хочет меня видеть, а ты гомосексуалист.

– Нет, я подавленный феминист, а это не одно и то же. Или влюбленный фаллократ, если тебе так больше нравится.

– Ты все время меняешь женщин, потому что ты нас боишься. Знаешь что, трахнул бы ты Людо, это бы вас обоих раскрепостило. А я бы все это засняла…

– Обожаю, когда ты себя ласкаешь по телефону…

– Муж до меня не дотрагивается, что ж мне остается делать! А ты дурак. Тебя окружающие не интересуют.

– Верно. Ну, раз уж я тебя слушаю, давай, заинтересуй меня.

– С тех пор как я замужем, никто меня не хочет.

– Неверно. С тех пор как ты другому отдана, ты снова меня возбуждаешь. Ты права, я, должно быть, педик.