Лихорадка в крови - Маргит Сандему

Все кивнули, однако у Ёте, казалось, зародилась своя тайная мысль. Доминик понял, что за ним нужен будет глаз да глаз.

— Сейчас я ваш командир, и вы все как один должны мне подчиняться, иначе мы не сладим с вольными стрелками, если встретим их на пути, — сказал он. — Поэтому держитесь от нее подальше!

Солдаты новыми глазами посмотрели на Виллему. У Йенса появилось отеческое желание защитить ее. Фольке был рад, что теперь не он самый слабый и беспомощный в отряде. Кристоффер не мог скрыть досаду, а Ёте… Ёте был похож на кота, загнавшего крысу в угол.

«Теперь только Господь может помочь нам», — подумал Доминик.

— Итак, поворачиваем и едем в объезд, — распорядился он.

На другом склоне ущелья снизу и до самой вершины громоздились неприступные скалы. Проехать там нечего было и мечтать.

Йенс вздохнул.

— Может, сперва поедим? — предложил он. — А то у меня уже давно брюхо подвело.

— Пожалуй, так и сделаем, — одобрил его предложение Доминик. — Путь предстоит долгий. Но учтите, сегодня есть больше уже не будем. Завтра я надеюсь прибыть на место. Сейчас разделим наш запас провизии пополам: одну половину съедим сразу, другую оставим на утро, а ужинать сегодня нам уже не придется. Все согласны?

Никто не возражал. Они нашли прохладное место на склоне, здесь хватало тени и для них, и для лошадей.

Во время еды Доминик расспрашивал солдат об их жизни.

— Небось, по моему выговору слышно, что я из Сконе, — сказал Йене. — Я и мои старики не задумывались, кто правит страной, датчане или шведы. У нас была хорошая усадьба: живи да радуйся, только бы не мешали хозяйством заниматься. Но тут пришли шведы и забрали меня в солдаты, а какой из крестьянина солдат, горе одно.

— Вот чудак, радоваться должен, — презрительно сказал Кристоффер. — Быть солдатом чести больше, чем крестьянином.

— Может и так, а все одно: армия мне не по душе, — добродушно возразил Йене. — Правда, девушки не любят таких, как я.

— С чего ты это взял? — оживился Ёте.

— Ни одна не пожелала выйти за меня замуж, хотя мы жили зажиточно и коров у нас было много. Отец с матерью к кому только не посылали сватов, но те всегда возвращались ни с чем.

— А у тебя когда-нибудь зазноба была? — спросил Ёте.

Йенс глянул на Виллему и смущенно опустил глаза.

— Нет, — усмехнулся он. — Я лишь издалека поглядывал на красивых девушек, да один раз я попробовал было…

— Говори же, чего умолк? — подбодрил его Ёте.

— Не могу я говорить о таком в присутствии благородной дамы.

— Ничего, я и не такое слыхала, — успокоила его Виллему.

— Была одна девушка, несколько раз оставался я с нею с глазу на глаз, даже пробовал обнять, да только ничего из этого не вышло.

Виллему стало жаль этого добродушного толстяка.

— Зато тебе, Ёте, девушки, небось, сами на шею вешались? — спросил Йене.

— Даже не спрашивай, — Ёте залился смехом. — У меня другая забота была: как от них отбиться.

— Счастливчик! — вздохнул Йене.

— Как сказать, иной раз вернешься домой после очередного свидания, еле ноги передвигаешь, а у тебя в постели лежат сразу две девушки, и обе ждут твоей ласки.

— Попридержи язык, Ёте! — одернул его Доминик.

— Да забудьте вы, что я женщина, — сказала Виллему. — Считайте меня тоже драгуном.

— Это не так-то просто, сударыня, — почтительно заметил Йене.

Виллему покраснела. Повернувшись к Ёте, она спросила:

— А где твой дом?

Ёте лежал, опершись на локоть, он был красив, как Бог, и знал об этом.

— Из дома меня так давно выгнали, что я даже забыл, где он находится. До войны был работником на большой усадьбе неподалеку отсюда. В Беккаскуге. Там есть красивый замок, которым владеет семейство Рамельс. Мне уже доводилось встречаться с вольными стрелками, они хозяйничают там по соседству. Это одна из причин, по которой я примкнул к шведам. Насмотрелся на этих вольных стрелков, которые сочувствуют датчанам.

— А ты, Кристоффер? По твоей речи я слышу, что ты из Уппланда. Каким образом ты оказался в Сконе?

— А как вы сами попали в Сконе, господин лейтенант?

— Я тебя первый спросил!

— Почему это я должен рассказывать? — уперся Кристоффер. — Чем я отличаюсь от остальных? Разве что немного больше получил от Господа Бога.

Доминик улыбнулся.

— Разума, отваги, смекалки? Ты это хочешь сказать?

— А если и так? Будь у меня возможность учиться, я бы далеко обставил всяких богатых сынков, которые думают, что они лучше других только потому, что происхождения благородного.

— Но ведь теперь и выходцы из простого сословия могут изучать разные науки.

— Эх, господин лейтенант, это только на бумаге!

Виллему почувствовала, что Кристоффером движет зависть, он, небось, и книгу-то в руки ни разу не брал.

У нее, как и у Доминика, Кристоффер вызывал непонятную неприязнь. Его самоуверенность отталкивала. И от взгляда его холодных глаз мороз пробегал по коже.

Доминик обратился к Фольке:

— Значит, ты живешь в Эльмхульте? А чем ты там занимался?

— Работал на одной усадьбе, только не большой.

— А девушка у тебя была? — усмехнулся Ёте.

— Была, но не особенно красивая.

— Слушать вас — уши вянут! — не выдержала Виллему. — Почему-то все мужчины считают, что заслуживают самых красивых девушек, хотя сами при этом безобразны, как тролли? Высказываю вам презрение от имени всех девушек, которых вы не считаете красавицами!

Наступило молчание.

— Виллему, — мягко сказал Доминик, — ты обидела Фольке, сказав, что он безобразен, как тролль.

— Я этого не имела в виду! Если у меня и сорвалось с языка неосторожное слово, это относилось не к нему. Не сердись на меня, Фольке.

Фольке кивнул, лицо у него залилось краской от смущения.

— Расскажи, о чем ты мечтаешь? — обратилась к нему Виллему, желая загладить неловкость.

— О чем я мечтаю сейчас? Только о том, чтобы вернуться домой, сбросить с себя этот проклятый мундир и снова стать простым деревенским парнем.

— А ты, Йенс?

— Мечтаю хоть раз переспать с девушкой, прежде чем помру. Потому я так и остерегаюсь вольных стрелков.

— А ты, Кристоффер?

— Есть у меня кое-какие мечты, только я предпочитаю не выбалтывать их первому встречному.

— Ёте, о чем мечтаешь ты?

— Я в своих мечтах высоко не заношусь. Мне бы осушить кружку пива в трактире да усадить девушку на колени. Такую же красивую, как вы, фрекен Виллему.

Он так бесстыдно подмигнул ей, что всем стало ясно, кого именно он не прочь держать сейчас на коленях.

— Господин лейтенант, ваша очередь, — обратился Йенс к Доминику.

Доминик очнулся: пока Виллему беседовала с солдатами, он не сводил с нее глаз.