Тайна Игоря Талькова. «На растерзание вандалам» - Ирина Измайлова

«– Я себя так не называл. Это несколько лет назад сделали, анонсируя мои концерты, некоторые газеты. И потом название это как-то закрепилось за мной. Поначалу я смутился этим, но потом подумал – а почему бы и нет? Рок – это музыка протеста, а я протестую своей музыкой. И протест не обязательно выражать в «металлическом» стиле, это можно делать и под балалайку»[45].

Музыка протеста. Здесь, пожалуй, и возможно определить, нащупать то с годами все ярче выступающее отличие, которое выделяет музыку Игоря Талькова среди музыки прочих рок-бардов и всей современной музыки вообще. Да, рок родился именно как музыка протеста. Но против чего?

Протестные настроения всегда толкали молодежь, как на Западе, так и в России, к поиску активных форм самовыражения. Причем протест против убогости, лживости и лицемерия советского строя был, возможно, еще сильнее, чем против жестокости и пошлости строя капиталистического. Обе системы стабильно наживали себе противников в среде думающих, ищущих справедливости людей. Но так как психологическое давление и духовное насилие социалистической системы всегда было сильнее, а отношение к инакомыслящим много отвратительнее (на Западе диссидента объявляли врагом, у нас – отрицали самый факт его существования или, в лучшем случае, держали за сумасшедшего), то в СССР протестные проявления, с одной стороны, были скромнее и незаметнее (это было слишком опасно), а с другой, охватывали достаточно большое число людей.

Стихийно протестующей была к шестидесятым годам, по сути дела, вся молодежь, кроме откровенных приспособленцев, легко находивших себя в продвижении по лестнице комсомольской работы. Остальные, как правило, протестовали лет до тридцати, потом их жизнь тоже «устаканивалась», обретая прочные формы в семье, работе, коллективе, на фоне в меру скучного, но стабильного быта.

Протестующей на всю жизнь оставалась богема низшего уровня – лысеющие хиппи и их седеющие подруги, продолжавшие рассуждать о жизни и бытии среди синего сигаретного тумана, в пыльных коммунальных мирках, под Окуджаву и портвейн.

Эти мирки были разрозненны и разобщены, потому что ни силы ни идеи, которая смогла бы их объединить, не существовало. С другой стороны, и советская система ничего не могла противопоставить этому протестному движению, и поколение за поколением теряла свое будущее – молодежь.

Впрочем, это было неизбежно. Созданная некогда схема искусственных идеалов и ценностей больше не работала. На заре своего существования система, начавшая с почти полного уничтожения исторического наследия России, с физического истребления ее мозгового центра – аристократии и культурной элиты, а также основы национального менталитета – наиболее работоспособных слоев трудового крестьянства, создала мегаидею: построение общества всеобщего равенства и братства. Тогда, в начале прошлого века, был подходящий момент для «запуска» такой идеи – Россия, как на тот момент и Европа, переживала очень тяжелый и болезненный период, период жесткого господства набирающего силу капитализма. Огромное количество людей, прежде всего рабочих, жили в тяжелейших условиях, работали почти на уровне каторжников, получая за это гроши. В России, кроме того, бедными оставались и широкие массы крестьянства.

Другое дело, что происходило это все на фоне активного развития промышленности (и в России конца XIX века рост был гораздо выше, чем в Европе и США). Спустя пару десятилетий (не начнись Первая мировая война, и не окажись Россия в нее втянута) наша страна достигла бы достаточно высокого уровня жизни, и, несомненно, жизнь рабочего сословия (прошу прощения, но слова «класс» и «пролетариат» вызывают у меня естественную аллергию!), как и жизнь крестьянства, стала бы гораздо лучше. Да и последующая история Европы и Америки легко доказывает, что время жесточайшей эксплуатации должно было пройти, и прошло.

Но рабочим, жившим в холодных бараках с трехъярусными нарами, и крестьянам, вынужденным добавлять в хлеб мякину и отруби, было невдомек, что потом станет лучше, да и прочное внушение: «Нам тяжело, зато детям будет легче!» тогда еще не работало.

На этом и сыграли оплаченные Западом агитаторы и вожди, бравшие фунты и марки, чтобы уничтожить набиравшую мощь Россию, обещавшие западным хозяевам ее падение, но, как выяснилось, на самом деле мечтавшие об уничтожении лишь духовности великой державы. Ее богатства они собирались прикарманить, а народ вновь обратить в рабство, подчинив идее «свободы и равенства».

Об этом не стоило бы так долго рассуждать, вот только ныне наследники прохлопавших и растерявших страну совдепов, вновь попав в благодатную струю – в период тяжелого экономического и духовного кризиса, который сейчас переживает Россия, пытаются снова взять у народа карт-бланш. Пользуясь естественным ожесточением большинства людей против олигархов и прочих грабителей большого и малого пошиба, против множества негативных явлений, неизбежно возникших после крушения великого государства, большевики, на которых целиком и полностью лежит ответственность за все происшедшее, опять «заводят» народ своими идеями и утверждают, что вот, мол, они тогда, в начале прошлого века, спасли Россию, не дали западным агрессорам ее расчленить, воссоздали экономику, и т. д. Ну, во-первых, чтобы воссоздать, надо было сначала развалить, а кто это, простите, сделал? Чтобы спасти, надо было поставить на грань гибели, а это – чья работа? Ну, а во-вторых, если и есть смысл спасать от чумы, заражая проказой (с ней дольше можно прожить!), то хотя бы скажите честно, что будет то же самое, то же, что мы уже пережили.

Объединить народ по-настоящему система смогла лишь однажды, но в этом не ее заслуга. Русский народ, а вокруг него – и другие народы, жившие в России, объединила война. Великая сила, сила неистребимой в русском сердце любви к Отечеству, собрала всех в единое войско, и никакие лозунги никаких «измов» уже не имели значения – русские пошли в бой за свою святую землю, как сотни лет назад шли их предки.

Казалось бы, система могла воспользоваться невиданным подъемом духа, пришедшим в годы этого кровавого испытания. Тогда и в самом деле можно было дать народу идею на века, настоящую, не фальшивую, не плакатную – идею национального объединения. Возродить не только память о подвигах Суворова и Нахимова (ведь хватило мудрости учредить такие ордена!), не только на несколько лет вновь открыть большое число православных храмов, но и возвратить память обо всей великой русской истории, о наших прекрасных и славных предках. И, конечно, вместо кровавых пентаграмм и примитивных орудий сельхозтехники вернуть на знамена образа Господа и святых, а на кремлевские башни – двуглавых орлов. Убрать умело проведенные первыми совдепами границы вместе с правом на самоопределение вплоть до… и сделать Россию вновь единой и неделимой.