Интеллектуальный инсульт - Кирилл Абдуллаева

Запомнить номер своего телефона каждому из нас удалось лишь благодаря тому, что мы постоянно диктуем его окружающим от начала до конца. Он так глубоко сидит в долговременной памяти, что обычно мы повторяем его механически, не придавая значения этому событию. И этот номер для его владельца — история, где каждая цифра на своем месте и не может быть на другом. Запоминали мы его от начала до конца. И чтобы вспомнить последние 3 цифры, пришлось рассказать себе всю «историю». Потому что не только запоминать, но и воспроизводить, вспоминать информацию гораздо легче, когда мы понимаем логическую последовательность и причинно-следственные связи (рис. 6.7).

Рис. 6.7. Связь между данными в истории и отсутствие связи в наборе данных

Антуан де Сент-Экзюпери в романе «Цитадель» призывал: «Не снабжайте детей готовыми формулами, формулы — пустота, обогатите их образами и картинами, на которых видны связующие нити». Однако современный человек стремительно теряет способность выстраивать логические цепочки и анализировать причины и следствия. Сама структура цифровой информации не предполагает историй с таким содержанием. Если 100 лет назад человек читал в течение часа 1 книгу = 1 историю, 30 лет назад — журнал, то есть 3–5 историй, то сегодня он читает Twitter — 100 историй в час. Законы жанра в этой социальной сети не предполагают никаких логических цепочек. «Информация идет в виде разноцветных лоскутков, и мозгу требуется тратить энергию на собирание этих лоскутков в одну мозаику — а энергии на выделение смысла порой даже не остается. Когда в мозг поступает много разрозненной неструктурированной информации, человеку сложно делать выводы, потому что приходится собирать отдельные части и формировать в истории. Мозг начинает лениться: зачем думать самому, если можно подождать комментария или нового поста. Зачем делать выводы, если этот пост сейчас уйдет вниз и можно переключить внимание на новое сообщение?» — говорит исследователь явления цифрового детокса социолог Дмитрий Соловьев.

Неудивительно, что, несмотря на гигантские прорывы во многих научных областях, человечество сегодня накапливает знания медленнее, чем век назад: у нас мало времени на обработку знаний и почти утрачена привычка читать толстые книги. Мы доверчиво делегировали функции мозга другим устройствам, не подозревая или не желая думать о пластичности мозга, способного подстраиваться под задачи, которые ему нужно решать. Иногда эти изменения позволяют нам освоить новые навыки: например, наш мозг адаптировался, чтобы водить машину, так же как и изменился, чтобы танцевать под уже записанную музыку, — делает заключение редактор популярного издания Fast Company Джейсон Фейфер в статье «Страх и отвращение Кремниевой долины»42. Мозг действительно способен подстраиваться под изменения, но все чаще эта пластичность означает… деградацию.

«Память среднего пользователя интернета окончательно стала короткоживущей, никто не помнит даже того, что было в предыдущем месяце, не говоря уж о прошлом годе», — отмечал Игорь Ашманов43, подводя итоги 2012 года. В качестве доказательства он привел любопытный факт: падение популярности «Живого журнала» и, напротив, востребованность Facebook и Twitter.

«Раньше основной дискуссионной политической площадкой рунета был “Живой журнал” — уникальное, чисто российское явление. Это было и место дискуссий, и хранилище довольно длинных и продуманных текстов. Там можно было читать и обсуждать даже то, что написано в 2003 году. Сейчас же политическая тусовка рунета в значительной мере перебежала из “ЖЖ” в Facebook, который не только не поощряет написание длинных текстов и комментариев и сам автоматически решает за пользователей, кого им читать, а кого нет, он еще и практически без памяти. Весь контент быстро тонет, уходит за край экрана и не находится поиском. То же самое — в Twitter, только в еще более выраженной форме. Кратковременная память во всех смыслах стала своего рода трендом года. Что и показывают сегодняшние интернет-баталии, каждая из которых как будто начинается с нуля. Никто не помнит, что все это уже обсуждали, испытывали, опробовали — и ничего хорошего не вышло», — пишет автор.

Любопытно, как на эти, казалось бы, внутренние перемены реагирует рынок, предлагая не только все более мощные гаджеты для замены памяти, но и… развивающие тренинги, основанные на терапии историями. Их задача — научить людей воспринимать истории, анализировать их и видеть причинно-следственные связи. «Сценарии, пьесы, статьи строятся на основе трехактной структуры. У любого произведения есть начало, середина и конец — такая структура называется “арка истории”. Психологи отмечают, что человек испытывает удовольствие и облегчение, когда попадает в “арку истории”: информация воспринимается проще, когда сознание ясно чувствует ее структуру. Когда мозг попадает в “арку истории”, он тратит энергию не на монтаж, а только на извлечение смысла. На тренингах людей учат правильно воспринимать и сочинять истории, в результате чего у человека тренируется способность мыслить последовательно и находить смыслы», — объясняет Дмитрий Соловьев. Почему на Западе эти тренинги востребованы? Потому что долговременная память в XXI веке даже более необходима для выживания, чем в XIX веке. Современный мир устроен сложнее, чем несколько столетий назад. Поэтому знания становятся более сложной цепочкой причинно-следственных связей. И тем больше человеку нужно потреблять сообщений для генерирования этих знаний, чтобы разобраться с тем, что происходит, и понять, как действовать, чтобы обладать стабильностью и оставаться конкурентоспособным. А главное — чтобы в результате всех этих действий идти вверх по пирамиде своих возрастающих потребностей.

Глава 7

Не думайте чужими мыслями

Управляй своим настроением, ибо оно, если не повинуется, то повелевает.

Гораций

Загадайте желание

«Я провожу свою жизнь, манипулируя вами за 75 000 франков в месяц. Когда вы после жесточайшей экономии покупаете наконец тачку своей мечты, я превращаю ее в старье. Это моими стараниями вас вечно настигает разочарование. Я тот, кто проникает в ваш мозг, кто резвится в вашем правом полушарии. Своих желаний у вас больше нет, я навязываю вам мои».

Слова главного героя французского фильма «99 франков»44 — рекламщика, заставляющего «мечтать о том, чем вы никогда не сможете обладать» — как нельзя лучше отражают главную идею этой главы: большинство людей в современном мире думают чужими мыслями и стремятся к исполнению не своих желаний. И проблема не только в рекламе.

Думаете, вы в почетном меньшинстве? Тогда скажите, вы часто задаете себе ключевой для любого человека вопрос: чего я хочу в этой жизни? И уверены ли вы в том, что отвечаете на него искренне? Иными словами, вы действительно формулируете в ответе именно свои мечты и цели?

Мы знаем, что вы, как и авторы этой книги, и все люди на планете, хотите быть счастливыми. Но что нужно, чтобы чувствовать себя счастливым? Большинство из нас так и не находит ответ на этот вопрос. И это не просто большая проблема, а подлинная трагедия.

На самом деле, отвечая на банальный, казалось бы, вопрос о желаниях, очень легко угодить в ловушку. Причина в том, что мы ежедневно потребляем огромное количество контента, связанного с чужими желаниями. В результате происходит автоматическое формирование чужих целей: выглядеть так же, как N; разбогатеть так же, как X; прославиться так же, как Y.

Идеалом становится «совершенное счастье, подретушированное при помощи фотошопа». Это еще одно ироничное замечание из фильма «99 франков».

Безусловно, подобное программирование сознания существовало и раньше. Пятьдесят лет назад вешали на шифоньер фотографию киноактрисы и делали прическу как у нее. Но тогда было легче избавиться от желания подражать именно этому образцу, потому что полвека назад основным источником информации были люди. Поступление в вуз, переход на новую работу, переезд в другой город меняли картину мира. Сейчас избавиться от навязанных идеалов гораздо сложнее. Информационное поле всегда у нас в кармане: сведения мы получаем не от живых людей, а от посредников в виде компьютера, смартфона, радио или телевизора.

И отношение к этой информации, а точнее способ формировать свою реакцию на нее делит человечество на две крайне неравные группы.

Реактивность и проактивность: кто друг, а кто враг?

Представители первой группы реагируют на любую информацию моментально, и такая реакция сравнима с рефлексами. Его оскорбили в автобусе — он нахамил в ответ. Она выглянула в окно и увидела, что на улице ливень, — настроение тут же испортилось.

Подобная реакция в психологии называется реактивностью. Эту модель поведения выбирает большинство как самую простую и естественную. Любопытным проявлением реактивности в сети стал так называемый слактивизм (от slack — «лентяй» и activism — «активизм»). Яркий пример слактивизма демонстрирует эксперимент датского психолога Андерса Колдинг-Йоргенсена. В одной из социальных сетей он призвал горожан защитить от сноса фонтан в центре Копенгагена, и за несколько месяцев в группу вступило более 27 тысяч человек. При этом на самом деле фонтану ничто не угрожало, но никто из «защитников» не только не попытался сделать что-то реальное для его спасения, а даже не поинтересовался, насколько информация верна.