Синий тарантул - Георгий Ланин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И сейчас, раздумывая о деньгах, Тарантул хладнокровно взвешивал свои дальнейшие шаги. На сберегательные книжки нельзя класть больше ни сотни. Покупать облигации трёхпроцентного займа тоже нельзя — город пропитан контрразведкой, словно губка водой. «Они» всё выявляют... И последняя встреча с Пургиным... в его взгляде было что-то странное. Может быть, он что- нибудь подозревает? Но усилием воли Тарантул отбросил страшную мысль.
Целый год он чувствовал себя так, как будто ежесекундно ступал по отточенному лезвию ножа. Постоянный страх и подозрения сказались на здоровье: кровяное давление повысилось.
Предательство и обманное богатство не давались даром!
Решив замаскировать новые 15 тысяч рублей, полученные им вчера, Тарантул подумал было о золотых часах. Но пара дорогих часов уже лежала в потайном ящике его тумбочки. Купить трёхтысячерублевый фотоаппарат? Но уже два «Киева» и одну «Экзакту» он приобрёл в начале этого месяца. Приобрести бриллиантовое кольцо за 19 тысяч? Эта покупка скрыла бы его деньги. Но она была ещё опаснее: люди в Ясногорске не каждый день покупают кольца стоимостью в одноэтажный дом!
Когда Синий Тарантул решил спрятать деньги, купив микроскоп за 11 тысяч, вошёл его товарищ по кабинету. В одно мгновение произошла разительная перемена: Тарантул, склонясь над столом, трудолюбиво углубился в секретные цифры.
Бежали минуты, десятки минут, и на этот раз из кабинета вышел человек с кличкой. Солнце стояло уже высоко. Через матовые стёкла в коридор лился мягкий свет. Пахло воском паркета. Не успел Тарантул сделать и несколько шагов, как из кабинета Пургина вышел невысокий подвижной блондин. Он, видимо, спешил. При виде Тарантула блондин приветливо улыбнулся:
— Здравствуйте!
— Здравствуйте, товарищ Скопин! — ответил Тарантул, дружески пожав протянутую ему руку.
Ему был неприятен этот человек, который сейчас улыбается, подаёт ему руку, а, быть может, час назад дотошно копался в недрах его биографии. Скопин был не только антипатичен, но и опасен. Тарантул много думал о том, как проникнуть в тайны работников госбезопасности, и даже кое-что предпринял.
Остановившись у окна, Синий Тарантул спросил себя: «Что делал капитан у Пургина?» Ему ясно представилась обстановка кабинета начальника; стальная дверь, открывающаяся так же, как дверь в спецчасть; кнопка у плинтуса на гладкой, будто мрамор, стене, нажав которую можно открыть потайной ящик — контрольный бокс.
В это время из поднявшегося лифта вышел медлительный человек с тронутыми сединой волосами и короткими подстриженными усами. «Майор Ганин, — тотчас дал себе сигнал тревоги Тарантул. — Госбезопасность на ногах!» И, натянуто улыбаясь, он приветствовал майора. Ганин приостановился, мягко пожал его руку, но проницательное добродушие, которым было проникнуто квадратное лицо майора, показалось сегодня Тарантулу более опасным, чем всегда.
«Не узнал ли он чего-нибудь?» — подумал человек с кличкой, когда майор зашёл к Пургину. Чтобы успокоиться, он вернулся в кабинет.
Но, видно, этот день сулил ему бесконечный ряд неприятностей. Не прошло и четверти часа, как дверь бесшумно раскрылась, и послышался негромкий голос:
— Позвольте?
Мышцы спины и живота Тарантула сжались. Вошёл высокий человек в сером костюме и крахмальном воротничке. На его бледном, но приятном лице были разлиты следы утомления. На носу сидели почти квадратные очки в роговой оправе.
— Не помешаю? — спросил человек и отрекомендовался: — Сомов. Из министерства. Изучаю ваш опыт работы.
Он уселся близ коллеги Тарантула.
— Работайте, пожалуйста, будто меня с вами нет, — и Сомов застыл в неподвижности.
Тарантул время от времени украдкой поглядывал на человека из министерства. «Враг или друг?» — спрашивал он себя, и внутри его почему-то рождался страх.
Наблюдая работу статистика, Сомов быстро записывал что-то в блокнот. Вот он придвинул стул и принялся следить за работой Тарантула. Когда Сомов делал заметки, тому казалось, что на него смотрит не один Сомов, а целая группа людей, и каждый замечает мельчайшие приметы его самого, Тарантула, начиная с цвета глаз, манеры держаться, писать и кончая приёмами управлять счётчиком, листать книги.
И уверенность, что Сомов — враг, всё возрастала в нём.
23. Голубой конверт
Нервы Пургина были натянуты до предела. Он не мог спокойно работать, зная, что где-то рядом, быть может, за ближайшей стеной, сидит враг, выдавший государственную тайну, который скрытно следит за ним, здоровается за руку и входит в его кабинет.
«Головнин, Нежин, Чернов. Кто из них?» — уже много раз чуть не вслух повторял Пургин, хмуря густые брови. Ему хотелось самому наблюдать за этими людьми и разоблачить соглядатая! Но инструкция Язина приказывала: «Ни в коем случае не допускать шагов, которые могли бы насторожить заподозренного врага».
И Пургин сдерживался, понимая, что бессилен чем-либо помочь контрразведке.
На столе перед ним лежал главный журнал. Листая его, Пургин вновь и вновь испытывал мучительную неловкость. Всё, что с затратой больших средств, времени и ума собиралось в эту драгоценную книгу в чёрном переплёте, уже похищено и, вероятно, находится на пути к военному атташе иностранной державы.
Часы мягко пробили 6, пробили 7, но Пургин всё также сидел, забыв о работе. «Неукоснительно продолжать заведённый порядок», — вспоминал Пургин слова контрразведчика и читал его инструкцию снова и снова.
Взяв себя в руки и написав Ильину записку, что задержит главный журнал до 9 вечера, Пургин внёс в книгу собранные за день цифры. А затем стал читать шифрованные телеграммы из Москвы, с заводов и рудников.
Осторожно, чтобы не сработали механизмы уничтожения, он вскрывал стальные портсигары и извлекал оттуда драгоценные листки со скупыми цифрами и сводками. Мысль, что и эти портсигары могут попасть к врагу, вернула его к карусели из трёх фамилий: «Чернов, Нежин, Головнин».
Чтобы несколько отвлечься от навязчивых размышлений, Пургин раскрыл принесённый ещё утром том Брэма. «Тарантулы, — было написано в «Жизни животных», — ядовитые пауки, распространены по всему земному шару. Волосатые ноги этих восьмиглазых животных усыпаны лоснящимися чёрными пятнами. Ноги на своих концах имеют острые когти. Неприятный вид, большая величина, быстрота бега, вероломный нрав, внезапное появление в самых неожиданных местах — способствуют тому, что люди всех стран питают к этой породе пауков непреодолимое отвращение...»
От описания яркоцветных тропических тарантулов, размером со спичечную коробку, от пересказов легенд, окружающих смертоносных пауков, думы Пургина возвращались к случаю в кабинете спецчасти.
Отложив официальную переписку, Пургин стал просматривать местную корреспонденцию. Его внимание привлёк голубой конверт с красной рублёвой маркой.
Несмотря на поздний час, Ганин всё ещё сидел у себя в кабинете, изучая справку, только что полученную из УКГБ. Зазвонил телефон, и майор услышал непривычно торопливую речь начальника главка.
— Товарищ майор, говорит Пургин. У меня неприятный случай. Спешу к вам.
«Опять что-то стряслось», — обеспокоенно подумал Ганин и заходил по кабинету.
Не прошло и трёх минут, как появился Пургин. Он был бледен.
— Вот, пожалуйста, — протянул он голубой конверт. — Читайте.
Адрес был написан твёрдым почерком, печатными буквами: «Ясногорск. Пушкинская, 100. Тов. Пургину». На штампе отправления значилось: «Ясногорск. 16 июля». На штампе поступления — «Ясногорск. 17 июля».
Внутри находился второй конверт из плотной чёрной бумаги, в какую обычно пакуют фотоплёнку. Ганин с неожиданной живостью бросил оба конверта на стол:
— Отпечатки! — чуть не закричал он. — Сотрём отпечатки пальцев! — и, достав металлический пинцет, майор извлёк им лист плотной бумаги, на котором стояло всего семь слов:
«Вам осталось жить три дня.
16 июля»
Письмо было написано теми же крупными печатными буквами, синими чернилами.
— Н-да! — только и мог выговорить Ганин.
— И, заметьте, что написано на бумаге Главурана!
— Скажу прямо, Аркадий Аркадьевич, — после некоторого молчания произнёс Ганин, — не могу сейчас разобраться. Одно идёт на другое. Перешлём письмо Язину.
По лицу офицера Пургин видел, что положение серьёзное.
Вызвав по телефону Скопина, майор положил письмо в коробку с пробковым дном.
— Езжай! Охранять тебя будет Синцов!
— Охранять? — удивился капитан, поймав себя на том, что голос его неестественно громок.
— Всё это очень неприятно, — продолжал разговор Ганин. — Да, садитесь, прошу, — спохватился он, только сейчас заметив, что начальник главка стоит перед ним. — Видно, начинается каша. Скажу прямо, необходимо спокойствие, — майор чувствовал, что ему самому недостаёт его. — Посмотрим, не придёт ли завтра вторая угроза. Если они пришлют письмо и завтра, приставим к вам человека, или же придётся денька три-четыре побыть «в командировке». Впрочем, вернется Скопин, будет яснее.
