Синий тарантул - Георгий Ланин

Сейчас, окончив обычную серию своих упражнений, Лайт хотел уже двинуться к реке, чтобы зажечь ацетиленовые фонари бакенов, как вдруг тревожно остановился, резко повернув голову: его внимание привлёк громкий свист, донёсшийся откуда-то со стороны реки.

Несмотря на всю надёжность нервов, Волков был захвачен врасплох. Быстрым шагом он вернулся в комнату и сел за стол.

28. Ночной гость

Свист был условным сигналом тревоги: он предупреж­дал о чрезвычайном ночном визите, который Волков раз­решал своим людям лишь в случае большой опасности.

Быстро перебрав в памяти всех своих подчиненных в Ясногорске, Лайт, наконец, догадался, кто мог быть его неожиданным гостем. Лишь после этого он направился к лодке и, борясь с сильным течением, стал грести от ба­кена к бакену.

Вернувшись, Волков, не спеша, зажёг керогаз, поставил на него щи и стал резать помидоры. Когда щи свари­лись, Волков подоил козу. Было совершенно темно, когда где-то у забора раздался сильный свист, напоминающий свист бурундука, но только более резкий и громкий. Боль­шая овчарка Руслан бешено залаяла, бросаясь на калит­ку. Держа фонарь, Волков, ссутулившись, подошёл к забору:

—    Кого бог послал в такую темень? — условным па­ролем спросил он.

—    Доброго человека, — паролем же ответил голос Будина.

И, придерживая Руслана за ошейник, Волков пропустил гостя в дом.

—       Доброго житья, Иван Лукич! — начал Будин.

— Здоровьица вам, Николай Николаевич! — говорил Лайт, играя роль бакенщика и сверлящим взглядом окидывая высокого седоватого человека в костюме дачника- рыболова. Перед ним, несомненно, стоял Будин с его не­подражаемой манерой держаться.

—       Садитесь, гостем будете, — продолжал Волков, сутулый, широкий старик. — Вот всё один, скучаю. Хорошо, что ко мне заехали, — и вдруг, не спуская неподвижных глаз с лица Будкна, резко спросил: — Зачем пришли?

И, выпрямив спину, расправив плечи, Лайт поднялся во весь рост, придав своей голове горделивую посадку. Теперь перед Будиным стоял невозмутимый, холодный полковник — человек сорока профессий, убийца многих десятков людей, кавалер Ордена Чёрной Волчицы, выс­шей награды разведчика в стране Лайта. Полковник чи­тал тревогу и неуверенность в глазах своего помощника, видел по всему облику Будина, что тот утратил своё обыч­ное бесстрашие.

—    Иван Лукич, — начал Будин, — есть перебои...

—    Садитесь, — пригласил шеф и подвинул табурет­ку. — Прошу повечерять со мной.

После ужина, за которым Будин выпил лишь козьего молока и съел чашку ягод с сахаром, разговор продол­жался.

—     Видите, шеф, только крайний случай привёл меня к вам.

Это были слова, которые Будин тщательно обдумал.

—    Как добрались сюда?

—      Поездом до станции Граниты. Там переехал на лодке. «Рыбак я, — сказал ребятам. — На утренний клёв собрался».

—    Хвостов не тянулось?

—    Проверял биноклем.

—    Хорошо, — смягчился шеф, отмечая, что Будин не потерял присущей ему ловкости.

Ободрённый Будин продолжал:

—     Только чрезвычайная обстановка, а может быть, и нервы привели меня к вам.

Волков смотрел на Будина и понимал, что длительное жонглирование смертью в тылу русских и двухмесячная разведка в атомном центре натянула нервные волокна этого незаменимого для него человека.

—     Господин Будин, — снова ободрил его Волков- Лайт, — вы сын славного капитана Углова! Ваш послед­ний подвиг утончён и бесстрашен: трёх людей в преис­поднюю — и добыта вся дислокация. А чекисты ищут сре­ди амнистированных!

Будин напряжённо улыбнулся.

—     Господин Углов, — мягко говорил Волков, — ско­ро, скоро. Вилла в Калифорнии — ваша. Сад, апельсино­вые деревья, синие ели, пенсия военного министерства — ваши.

И, приняв торжественный тон, Лайт похлопал Будина по узкой руке:

—    Вы знаете, господин Углов, я держу своё слово, как Цезарь. И я говорю: «Прольются на вас щедроты наши, и легка будет жизнь ваша впереди». И ещё я вам говорю: «Обойдём чекистов и на этот раз».

И Лайт дружески приказал:

—    А теперь расскажите, что привело вас сюда.

—     Шеф, я буду краток. Поездка к инженеру Зуеву прошла благополучно. Прочие задания — также; встречи с Козловым — также; первая,- вторая, третья встречи с Нежиным — благополучно. Но в последний раз Нежин был рассеян, плохо рассказывал, точнее говоря «плохо консультировал», — выдавил из себя улыбку Будин. — К тому же, Нежин спросил про расписки: «Я, кажется, что-то писал вам в прошлый раз. Покажите, пожа­луйста».

—    Расписки с вами?

—    Здесь.

Будин достал металлический бумажник и протянул шефу три небольших розовых листка.

Не трогая расписок, Волков спросил, указывая глаза­ми на бумажник:

—    Заряжен?

—    Соляной кислотой.

—   Где храните?

—    Не отыщут даже рентгеном.

—    Читайте.

Выслушав, шеф одобрительно хмыкнул:

—     Блестяще! Парень подписал добровольно или под вином?

—    О доброй воле и речи нет.

—   Абулин?

—   Да,

Лицо Волкова стало серьёзным.

—    В наших руках теперь возможность давления. Про­читайте-ка ещё одну расписку.

Будин взял розовый лист, поднёс его ближе к свету и стал читать:

«Я — Нежин Вадим Александрович — настоящим распи­сываюсь в том, что 4 июля с. г. получил от гр. Будина Н. Н. 3 000 (три тысячи) рублей за предоставление ему совершенно секретной информации о работе спецгруппы Главурана. 

 В. Нежин».

—    Мальчика мы уломаем. Но трогать эти бумаги по­ка рано.

—    Недавно он не пришёл на консультацию. В другой раз отказался от денег. Пришлось удвоить цифру.

—    Сколько?

—   Три тысячи.

—    Взял?

—    Да.

—   Золотых собачек — денег — не жалейте. Есть ещё?

—   Деньги пока есть. В последний раз он сказал, что консультации пора кончать. Я намекнул на расписки, Нежин испугался и вот тогда-то и попросил показать их. Кстати, у него новый тон: «их главк секретный, охрана строга, за консультации ему влетит от госбезопасности». Но скажу, что деньги ему нужны.

Тут Будин сделал паузу и затем сообщил главное, что привело его к Волкову:

—   За мной следят.

—   Следят? — вскинулся шеф. — И вы едете сюда?

Будин проглотил слюну.

—    Видно, Нежин или попался, или выдал себя, или донёс. К тому же в Главуране тревога. Убит сотрудник. Главк шумит, как гнездо шершней.

—    Кто убит? — стараясь быть равнодушным, спросил Волков и впился взглядом в блестевшие от молока губы Будина.

—    Убит Чернов, сотрудник той же спецгруппы, где ра­ботает Нежин. Мотивы неизвестны. Подробности в этой статье, — и Будин вынул из рыбачьей корзины «Советский Ясногорск».

—    Что сообщил «Второй»?

—    Написал записку.

Ни один мускул не дрогнул на лице Лайта, когда он читал газету, а затем нацарапанное впопыхах донесение.

«В Главуране тревога. В группе тревога. Проверка пропусков стала строже. В главке появились незнакомые люди. На траурном собрании по случаю убийства Чернова майор Ганин из группы безопасности сказал: «Преступ­ников ищут и непременно накажут. Тело в морге. О похоронах объявят».

«Второй».

—   Преступников... накажут, — едва слышно повторил Волков.

Будин заговорил опять:

—   С капризами Нежина я ещё не пошёл бы сюда, но со слежкой — дело серьёзно. Кажется, следят трое. Дежурят и ночью. Одного я заметил в саду через бинокль. На Купаевском заводе мой пропуск держали дольше обычного, видно фотографировали.

—     Как добрались сюда? — во второй раз за вечер спросил Волков.

—     Из дому вышел как всегда. Через зеркальце заметил двоих. Зашёл в ресторан. Там трюк с переодеванием. И хотя я остался один, всё же со всего хода заскочил в грузовик. Улица позади была пуста. Затем слез и на такси добрался до Лазарево, там обратно в Ясногорск и на попутном грузовике — в Граниты.

Воцарилось молчание. В эту минуту вдруг раздался сумасшедший захлёбывающийся лай Руслана. Волков схватил фонарь и стремительно бросился за дверь. Вскоре он вернулся.

— Заяц пробежал. Напугал окаянный. Глушь такая, что и медведя ненароком занесёт. Косые у нас — частые гости.

Лайт угостил Будина вином, шоколадом и охотничьей колбасой. За поздним ужином доклад продолжался, и по­степенно у Волкова созревал план действий. Шеф пони­мал: русские что-то обнаружили, и полностью доверял тревоге Будина.

Лайт был заслан в Ясногорск для многолетней раз­ведки по атомной промышленности и не мог бросить свою базу, созданную с таким трудом. «Надо обрезать некото­рые нити, — план коротких решительных шагов чётко вырисовывался в его голове.— Надо законсервировать­ся. Обрасти капсулой...»