Топор - Дональд Уэстлейк

Как этот сукин сын, ЕБД. Двадцать пять лет спустя, а он все еще играет на той скрипке.

Ранним утром в четверг в мае на 5-м маршруте не так уж много машин, и я довольно хорошо провожу время. Не совсем так хорош, как большие грузовики, которые я время от времени вижу за рекой на автостраде, но достаточно хорош. Маленькие городки по пути — Форт Джонсон, Фонда, Палатинский мост — несколько замедляют меня, но ненадолго. И пейзаж прекрасен, река, петляющая по холмам, сверкает на весеннем солнце. Сегодня хороший день.

В основном это просто река, вон там, слева от меня, но часть ее явно создана человеком или изменена человеком, и это, должно быть, остатки старого канала Эри. Штат Нью-Йорк больше, чем думает большинство людей, он занимает добрых триста миль в поперечнике от Олбани до Буффало, и на заре существования нашей страны этот водоем слева от меня был основным доступом в глубь страны. Раньше здесь было много дорог.

В те дни большие корабли из Европы могли заходить в гавань Нью-Йорка, подниматься по Гудзону до Олбани и там разгружаться. Затем на смену им придут речные суда и баржи, перевозящие товары и людей по реке Мохок и каналу Эри в Буффало, где они смогут войти в озеро Эри, а затем пересечь Великие озера вплоть до Чикаго или Мичигана, и даже повернуть по рекам на юг и впасть в Миссисипи.

Несколько лет назад я смотрел какой-то специальный выпуск по телевизору, и ведущий описал что-то как «переходную технологию». Я думаю, он говорил о железных дорогах. Что-то. И идея, казалось, заключалась в том, что переходная технология была громоздким старым способом, которым люди привыкли что-то делать, прежде чем они перешли к простому разумному способу, которым они делают что-то сейчас. И еще одна идея заключалась в том, посмотрите, сколько времени, усилий и затрат было вложено в то, что было всего лишь временной остановкой: железнодорожные мосты, каналы.

Но все это переходная технология, вот что я начинаю понимать. Возможно, именно это иногда делает это невозможным. Двести лет назад люди точно знали, что умрут в том же мире, в котором родились, и так было всегда. Но не сейчас. В наши дни мир не просто меняется, он постоянно переворачивается. Мы как блохи, живущие на докторе Джекиле, который все время пытается стать мистером Хайдом.

Я не могу изменить обстоятельства мира, в котором живу. Мне выпала такая рука, и я ничего не могу с этим поделать. Все, на что я могу надеяться, это разыграть эту комбинацию лучше, чем кто-либо другой. Чего бы это ни стоило.

В Ютике я выезжаю на шоссе 8 на север. Оно ведет до самого Уотертауна и канадской границы, но я этого не делаю. Я останавливаюсь в Личгейте.

Город-фабрика на Черной реке. Процветание и фабрика покинули этот город давным-давно; больше переходных технологий. Кто знает, что раньше производилось в этой огромной кирпичной груде здания, которое сейчас гниет на берегу реки. Сама река узкая, но глубокая и очень черная, ее пересекает дюжина небольших мостов, всем им по меньшей мере шестьдесят лет.

Фрагменты первого этажа старой фабрики были более или менее сохранены, переоборудованы под магазины антиквариата, кофейни, открытки — и окружной музей. Люди притворяются, что они на работе, теперь, когда работы нет.

В моем дорожном атласе нет карты города Личгейт. Когда я добираюсь до города, уже за час, поэтому сначала я обедаю в кафе из красного кирпича, спрятавшемся за углом старого фабричного здания, а затем покупаю карту местности в карточном магазине дальше по кварталу.

(Я знаю, было бы проще просто спросить дорогу на Нижнюю улицу, но какова вероятность, что меня запомнят как незнакомца, который спросил дорогу на Нижнюю улицу незадолго до убийства на Нижней улице? Думаю, очень велика вероятность. Идея увидеть себя по телевизору в исполнении артиста по рассказам очевидцев не привлекательна.)

Судя по названию, я бы предположил, что Нижняя улица будет проходить вдоль реки, поскольку это самая низкая часть города, но на карте я вижу, что это улица, которая граничит с южной чертой города к востоку от реки. Когда я проезжаю туда, я вижу, что холм, на склонах которого построен город, спускается к югу, вот сюда, а Нижняя улица получила свое название потому, что проходит вдоль подножия этого холма.

Этот район не является ни пригородом, ни сельской местностью, а настоящим городом, и это жилой район, старый и солидный, домам в основном столетней давности, построенным еще тогда, когда фабрика все еще выпускала что бы то ни было. Это широкие двухэтажные дома на небольших участках, построенные в основном из местного камня, с просторными верандами и крутыми крышами из-за очень снежных зим.

Когда эти дома были построены, здесь должны были жить менеджеры, менеджеры среднего звена с завода, хотя я не думаю, что тогда это называлось менеджментом среднего звена. Но именно такими они были бы, наряду с владельцами магазинов и дантистами. Солидная комфортная жизнь в стабильном районе. Никто из этих людей ни на секунду не поверил бы, что мир, в котором они жили, был переходным.

264 такой же, как и его соседи, широкий, прочный, каменный. Здесь нет почтовых ящиков на обочинах дорог, но есть почтовые отделения в парадных дверях или маленькие железные почтовые ящики, висящие рядом с дверью. Почтальон пойдет пешком. А обочина — это не обочина, а бордюр.

Там тоже есть тротуар, и когда я впервые проезжаю через квартал, отец пользуется этим тротуаром, чтобы научить свою испуганную, но игривую дочь ездить на двухколесном велосипеде. Я вижу их и думаю, пусть это не будет EBD. Но в резюме он описал себя как имеющего «троих почти взрослых детей».

В большинстве этих домов есть гаражи, которые были пристроены спустя десятилетия после постройки домов, и большинство из них стоят отдельно, рядом с домом или позади него и не пристроены к нему, хотя кое-где из-за тех суровых зим люди построили закрытые проходы, соединяющие дом с гаражом.

264 есть отдельный гараж, старомодный, с двумя большими дверями, которые открываются наружу, хотя сейчас они закрыты. Он находится с правой стороны дома и сразу за ним, с асфальтированной подъездной дорожкой, которая кое-где осыпается и которую давно пора подкрасить. На подъездной дорожке стоит оранжевая Toyota Camry, которой несколько лет. Вокруг дома никого не видно.

Тремя кварталами