Испытание добродетели - Чингиз Абдуллаев

— В таком случае второй выстрел должен был сделать человек, который находился в доме.

— Верно. Поэтому убийцей мог быть господин Апрелев либо госпожа Левшова, — заявил Арутюнян. — Следователю нужно только доказать это. Или вам, если, конечно, вы не хотите уступать первенство Гайдаеву.

— Вы хотите убедить меня в том, что поверили Хасмамедову?

— Конечно, нет. Но несчастный парень клялся, что не виноват, а я принялся анализировать факты. Забыл сообщить, что в начале своей карьеры я работал следователем в милиции. Как раз в Октябрьском районе города Баку. У нас тогда был начальником Расим Алиев. Его все называли Штирлицем Кубинки за феноменальные знания и огромный опыт. Кубинка — это такое место, где можно было купить практически все, — пояснил адвокат, обращаясь к Вейдеманису.

— Не сомневаюсь в ваших аналитических способностях, — немного насмешливо произнес Дронго. — Можно узнать, почему вы ушли из милиции?

— Разве непонятно? Начались события конца восьмидесятых, и я уехал в Москву. Здесь меня никто в милицию не собирался принимать, и я пошел в адвокаты. Поначалу было очень сложно, особенно в первой половине девяностых. Но потом дело постепенно наладилось, пошло нормально. Однако мы отвлеклись. Я, конечно, не поверил на слово этому охраннику, но сопоставил факты. Второй выстрел, оружие, время и все в совокупности. Я подумал, что можно рискнуть, и предложил судье проверить Хасмамедова на детекторе лжи. Мои предположения полностью подтвердились. Сразу два эксперта вынесли свой однозначный вердикт — он говорит правду. Этот парень действительно не убивал Монахова, не трогал оружия и не знает, кто это мог сделать. Что и требовалось доказать.

— Такие вот ваши действия основательно подпортили выводы первого следователя, который передал дело в суд.

— Вы же прекрасно понимаете, что никто не позволит мне поднимать этот вопрос, — с улыбкой проговорил Арутюнян. — Пусть даже сто экспертов подтвердят, что Хасмамедов никогда не дотрагивался до оружия. Признать, что следователь сфальсифицировал доказательства, означает пойти против системы. А я не герой и не собираюсь им быть. Эксперты тоже вполне нормальные люди. Все понимают, как это делается. К тому же у Вавилова была собственная трагедия. Супруга молодого следователя потеряла ребенка. После убийства Монахова такая же беда приключилась с его второй женой. Эксперты готовы закрыть глаза на мелкие нарушения, которые мог позволить себе Вавилов.

— Вы так спокойно об этом говорите? Ведь если бы вам удалось доказать фальсификацию результатов экспертизы, то ваш подзащитный обязательно был бы оправдан.

— Я уже сказал, что в героев не играю. Моя задача — сделать солидный пиар на этом процессе и доказать невиновность моего подзащитного. Но никак не выступать против самой системы и тем более не подставлять следователя. Вы ведь опытный человек, господин Дронго, и прекрасно понимаете, как сложно будет работать адвокату, если он попытается использовать подобные приемы. Мы всегда закрываем глаза на такие вот мелкие грешки следователей. Они, в свою очередь, не замечают некоторые наши нарушения. К обоюдной выгоде. Только не нужно читать мне нотации по поводу испорченности нашей правоохранительной системы. Если вы думаете, что в Америке или во Франции нет ничего подобного, то, безусловно, ошибаетесь. Там почти все оперативники имеют левые пистолеты, чтобы в нужный момент подбросить оружие возможным преступникам. Или пакетики с наркотиками. Следователи фальсифицируют доказательства, а судьи закрывают на это глаза. Так случается везде и всегда. Иначе просто станет невозможно работать. Опытный следователь собирает доказательства и позволяет себе их немного подправить. Глупый строит свое доказательство на сфальсифицированной версии и тупо подставляется.

— Просто открытый урок откровенного цинизма, — с усмешкой проговорил Дронго.

— Вы же умный и очень опытный человек, — продолжал адвокат. — Вам прекрасно известно, что практически все уголовные дела раскрываются не умными следователями, а агентурой. Эти люди сдают своих подельников, поставляют нужную информацию. Просто об этом никто и никогда не напишет и не скажет. Следователи подтасовывают нужные доказательства, уголовный розыск задерживает подозреваемых с помощью своих агентов, а прокуроры и судьи закрывают на все глаза. Нельзя быть в системе и бичевать ее скрытые пороки. Никто не разрешит и не простит вам чего-то подобного.

— Спасибо за наставление, — не скрывая сарказма, произнес Дронго. — Итак, в результате дело вернули на доследование. А теперь Вавилов нашел свидетеля, который видел, как Хасмамедов бросил оружие на пол. Хотя ваш подзащитный и утверждает, что не трогал пистолета.

— Это уже не имеет принципиального значения, если даже он трогал оружие. В материалах дела будет указано, что гражданин Хасмамедов пытался помочь Монахову, — пояснил Арутюнян. — Все мы постараемся обойти этот щекотливый момент. Но если удастся доказать, что убийца был не Хасмамедов, то я выиграю судебный процесс, который может оказаться самым громким в Москве за весь этот год.

— В таком случае вы должны предъявить суду настоящего убийцу, — вставил Вейдеманис.

— Именно поэтому я с такой радостью и готовностью согласился вас принять, — сказал Арутюнян. — Легенда о чудесном эксперте вышла далеко за пределы нашего города. Про вас говорят, что вы можете раскрыть любое, самое запутанное преступление. Такой новый Эркюль Пуаро или Шерлок Холмс. Не знаю, кто из них вам больше нравится.

— Один был типичный интроверт с массой комплексов, второй — наркоман и женоненавистник, — с улыбкой проговорил Дронго. — Хотя откровенно признаюсь в том, что уважаю обоих великих сыщиков. Добавьте еще Ниро Вульфа, комиссара Мегрэ и патера Брауна для хорошей компании.

— Неважно, как вас будут называть, — отмахнулся адвокат. — Главное в том, что вы умеете делать свое дело, находить разгадку самого запутанного преступления. Так найдите настоящего убийцу. Выбор не так уж велик и не столь сложен. Это его секретарь и любовница по совместительству, то есть Мила Левшова. Либо племянник первой супруги Алексея Монахова и его помощник, то есть Дмитрий Апрелев. Если эти два варианта покажутся вам не очень убедительными, то в доме были еще два человека. Водитель и домработница. Они могли сговориться и вместе не услышать второй выстрел. Возможно, это только мои домыслы. Но в любом случае рядом не было больше никого. В поселке повсюду установлены камеры наблюдения. Если бы там появился чужой, то его сразу же засекли бы. Вдобавок охранники каждый час совершают обход территории. Поэтому я облегчил ваш выбор. Назовите одного из четверых, кто на самом деле стрелял в Монахова, и мой подзащитный будет оправдан.

— Теперь я понимаю, какой же вы предусмотрительный человек, — сказал Дронго. — Хотите, чтобы мы сделали вашу победу абсолютной?

— Я всего лишь хочу защитить невиновного человека. В конце концов, это моя профессия.

— Только давайте без ложного пафоса. — Дронго поморщился. — Вы хотите выиграть громкое дело. Между прочим, я вспоминаю одного нашего преподавателя с юридического факультета, который искренне доказывал, что член партии не имеет права быть адвокатом и защищать преступников. Я рассказывал об этом отцу, и он весело смеялся.

— Я слышал про вашего отца, — вспомнил Арутюнян. — Кажется, он совсем молодым человеком стал генералом и прокурором автономной республики. А потом долгие годы был руководителем всех адвокатов в Азербайджане.

— Вы хорошо осведомлены.

— Вы будете смеяться, но я помню и этого преподавателя. Он нам тоже читал лекции. Только вы учились на дневном, а я на заочном и еще работал.

— Это вы тоже про меня узнали?

— Нет. Догадался. Чтобы сын прокурора республики учился на заочном — нет, такого просто никак не могло быть.

— Когда я учился, он не был прокурором.

— Какая разница? Значит, был руководителем нашей адвокатуры. Все равно очень большим человеком. Но того преподавателя я действительно помню. Было очень забавно слушать, как он негодует по поводу института адвокатуры. Но это мнение сложилось в нашей бывшей стране еще в тридцатые годы. Тогда институт адвокатуры был вообще сведен к нулю. Приговоры выносились в упрощенном порядке. Людей сразу расстреливали.

— Только не доказывайте мне, что вы боретесь за мир во всем мире и за справедливость в наших судах. На самом деле у вас совсем иные мотивы. Вы желаете, чтобы все газеты написали о вашем невероятном успехе. Лишняя реклама даст вам новых обеспеченных клиентов. А такое громкое дело позволит еще больше утвердиться.

— Да, — цинично признался Арутюнян. — А почему нет? Все мы стараемся ради возможных преференций. Одному платят солидные гонорары, другому нужна посмертная слава, третьему — всенародная любовь. Кого-то гложет тщеславие и честолюбие, а кто-то просто хочет заработать деньги на своем мастерстве. Я не вижу в этом совершенно ничего предосудительного. Такая вот у нас работа, господин эксперт. Или вы со мной не согласны? Может, вы видите некую высокую миссию в вашем розыске преступников? Но ведь это тоже один из видов тщеславия. Фу, как нескромно. Считать себя почти мессией, посланным сюда, чтобы воевать за справедливость, вещь весьма относительную. Как и все прочее в нашем мире. Вы должны знать это не хуже меня.