Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - Эдуард Эррио

В четверг, 22 ноября, парламентская группа радикалов приняла по моему предложению резолюцию, напоминавшую о том, что «всем реакционным государственным переворотам или попыткам таковых предшествовала кампания за пересмотр конституции (государственный переворот 2 декабря 1851 года, попытка государственного переворота, предпринятая генералом Буланже)»; сославшись на мнение Пуанкаре, группа вновь заявила свой протест против предоставления прямого личного права роспуска парламента, что означало бы ликвидацию неответственности президента республики, а также вкратце изложила основные решения Нантского съезда. Я нанес визит председателю сената. Он выразил свое удивление по поводу поведения Думерга, который накануне парламентских каникул держался очень примирительно, ограничивая свои требования проектом избирательной реформы, но, когда парламент возобновил свою работу, вновь проявил полное нежелание идти на какие бы то ни было уступки по своим новым законопроектам. Председатель сената заявил ему тогда о своем несогласии с ним.

23 ноября. Литвинов обеспокоен тем, что франко-советские переговоры пока еще не достигли желаемого результата. Он предложил принять нечто вроде протокола, указывающего, что пока идут переговоры, правительства будут консультироваться друг с другом относительно всех предложений, которые могли бы быть сделаны другими державами. Муссолини, по-видимому, благосклонно относится к французским предложениям.

Заседание совета министров 24 ноября. Мы согласились на участие Германии в франко-советском пакте. Польша потребовала, чтобы ее соглашение с рейхом от 26 января 1934 года было оставлено в силе. Мы не возражали, поскольку речь шла о региональном пакте. Варшава сделала оговорки относительно Литвы и Чехословакии. Франция предложила решения, принимающие во внимание эти оговорки, однако потребовала от Польши ответа. Показательно, что Бек не участвовал на заседаниях в Женеве.

Лаваль заявил, что он имел «полезную и сердечную» беседу с Литвиновым, который хотел бы иметь гарантии против заключения франко-германского соглашения во время франко-советских переговоров о Восточном пакте. При этом он согласился бы даже на заключение секретного соглашения, подобно его соглашению 1932 года с Германией[174]. Лаваль предложил ему обменяться письмами, гарантирующими взаимную информацию и запрещающими проведение сепаратных переговоров. Мы обещали России, что в период подготовки Восточного пакта мы не заключим никакого особого двустороннего соглашения с Германией. Англия будет в курсе дела. Лаваль сообщил нам об обострении отношений между Белградом и Будапештом из-за ноты Югославии Лиге наций. Он, на мой взгляд, преувеличивает результаты работы трех по Саару.

Думерг горячо благодарил Байльби. В воскресенье, 25 ноября, в Шато-Тьерри, члены партии радикалов встретили меня с трогательным радушием. Они прекрасно разобрались в событиях. На банкете присутствовали умеренные и социалисты.

В понедельник, 26 ноября, Ли Ю-ин посетил меня в Лионе и сообщил, что мое заявление посланнику Китая взволновало Нанкин, в связи с чем он был вызван на родину.

Заседание совета министров 27 ноября. В воскресенье вечером, по возвращении из Шато-Тьерри, я встретился с Розенбергом. Литвинов крайне недоволен опровержением, помещенным по поводу речи Аршембо о франко-советском союзе, медленным ходом Женевской конференции и нашим отказом облечь в форму протокола наше соглашение о взаимной информации. Лаваль согласился с мнением Литвинова, принял его предложения, и совет министров это одобрил. Об этом протоколе в соответствии со статьей 4 договора 1921 года мы должны были сообщить Польше. Варшава получила нашу ноту и попросила предоставить ей время на размышление. Бек хотел обсудить этот вопрос с Пилсудским. Маршандо сообщил нам о своем отъезде в Москву. Решено, что министерство сельского хозяйства также пошлет туда своего представителя. 25 ноября мы получили сообщение от нашего посла Альфана о том, что последние решения французского правительства упрочили его положение. Впервые советская цензура допустила в газетах намек на «союз» с Францией.

27 ноября. Обед на Кэ д'Орсе с Титулеску и Рюштю-беем. Продолжительный визит Титю, он стал теперь решительным сторонником франко-советского соглашения, против которого выступал в 1932 году. Он согласен со мной в том, что необходимо включить Турцию в нашу систему мирных соглашений, и сообщил мне в связи с этим ряд любопытных подробностей. Когда Турция присоединилась к Балканскому пакту[175], Мустафа Кемаль сообщил о содержании ряда секретных правительственных документов, в числе которых было соглашение, заключенное самим Титю с поляками. Кроме того, Титю узнал: 1) о странном соглашении между Турцией и Венгрией о взаимной защите своей независимости, к которому были приложены венгерские оговорки относительно договоров и границ; 2) о вербальном соглашении Мустафы Кемаля с королем Александром.

Фланден произнес большую речь по экономическим вопросам на банкете Конфедерации торговых и промышленных ассоциаций. Правительство, заявил он, «может не нравиться тем, кто любит смешивать авторитет с диктатурой. Однако оно обойдется без помощи этих людей, ибо оно хочет добиться единства для борьбы с нищетой… Реформа конституции является лишь незначительной составной частью целого комплекса мероприятий, которые необходимо провести для усовершенствования организации и улучшения работы государственного аппарата».

28 ноября. Визит Тевфика Рюштю. Он подтвердил дружественный характер отношений между Турцией и Югославией нее враждебность к Италии. Турция хотела бы, чтобы Франция нашла ей место в общей программе обеспечения мира.

В пятницу, 30 ноября, палата депутатов утвердила Законопроект о заслугах Луи Барту перед родиной, представленный Пьером Мортье. Пьер Лаваль зачитал декларацию об основных задачах своей политики: добиваться международного примирения; вести переговоры с Италией и добиваться ее сближения с Малой Антантой; обеспечить независимость Австрии; заключить для стран Восточной Европы пакт взаимопомощи, исключающий какую бы то ни было агрессивную направленность и основанный на уважении нынешних границ. «Россия, – заявил Пьер Лаваль, – полностью согласна с нами относительно концепции этого коллективного мероприятия, инициативу которого она разделила с нами. Во имя интересов всех стран и укрепления мира на Востоке Европы франко-советская солидарность должна осуществляться открыто. Германию уже приглашали и пригласят вновь на одинаковых с другими странами условиях присоединиться к этому пакту взаимопомощи, который предоставит ей те же гарантии, что и другим участникам пакта. Канцлер Гитлер заявлял, что он стремится к миру. Мы предлагаем ему претворить свои слова в жизнь, присоединившись к политике, которую мы проводим в Восточной Европе». Затем Лаваль выступил в защиту системы коллективных договоров. Он напомнил о недавних дебатах в палате общин, в ходе которых Болдуин отметил беспокойство, вызванное в Англии интенсивным перевооружением Германии. «Мы никоим образом не собираемся, – уточнил Лаваль, – ни примириться с положением, которое создается для нас в результате перевооружения Германии, ни уклоняться от обязанностей, которые в связи с этим ложатся на нас. Однако нам хочется верить, что в час, когда Германия говорит о своем стремлении к миру, она поймет, что, отказываясь присоединиться к политике сотрудничества, к которой все призывают ее, она лишь усугубляет свою моральную ответственность перед другими нациями». В заключение Лаваль дал торжественное обязательство. «Мы рассматриваем расширение Лиги наций, – сказал он, – как необходимое условие сохранения и укрепления мира. Мы хотим продолжать работу по реконструкции Европы только путем коллективных усилий и в рамках Устава Лиги наций… Я заверяю всех наших друзей и союзников, что мы будем участвовать в женевских переговорах с еще большей активностью и большей верой в успех, чем когда бы то ни было… Мы рады, что полное единство взглядов в этом вопросе позволяет двум великим западным демократиям проводить в трудных условиях, которые переживает мир, политику тесного сотрудничества, являющуюся основным залогом мира в Европе».