Цветок камнеломки - Александр Викторович Шуваев

сделаны из самого банального железа. Осмелюсь заметить, пан Кляйнмихель, что токи, протекающие сквозь всякого рода субстанции внутри, достигают очень большой мощности и зачастую носят переменный характер. Соответствующую силу имеют и магнитные поля. Мы не знаем доподлинно, как они влияют на человеческий организм, но предпочитаем не рисковать.

Михаил, вольготно развалившийся в кресле, ехидно заметил:

– Послушай, ты ж в четвертом поколении сибиряк, и в Польше-то был раз в жизни, с турпоездкой, проездом, а чуть посторонний человек, так сразу об исторической прародине вспоминает. Пан, пан …

– Вы бессердечный человек, пан Михал, – печально проговорил тот, – а еще и законченный циник. У вас нет ничего святого.

– Ага. А вы, надо полагать, каждый вечер, запершись, включаете полонез Огинского и льете под него светлые слезы. И уже неоднократно под него же стрелялись.

– Бывало, от вас ничего не скроешь. Мне вас даже жаль, потому что вы даже представить себе не можете, как облегчают душу вышеуказанные слезы. И непременно, непременно светлые.

– И пули, – тем же возвышенным стилем подхватил Михаил, – непременно, непременно свинцовые. Ладно, это все треп. Правду сказать, я чуть не упал, когда увидел тебя в этой обители. Так что рассказывай, как докатился до жизни такой.

– Если можно – поподробнее. До какой именно – такой?

– До такой, что Ты! Здесь!! Работаешь на КАЗНУ!!! Правду сказать, я видел всякое, и меня давно уже не удивляют самые диковинные гримасы судьбы, но такое мне не приснилось бы даже в кошмарном сне!

– Это долгая история, Миша…

– А мы никуда не торопимся, – перебил тот, устраиваясь поудобнее, – есть время по крайней мере до того момента, когда немчура, наконец, переварит полученные впечатления…

– Она еще печальная. А так как причина на самом деле совершенно банальна, это еще и неинтересная история.

– Тогда пунктиром.

– Постный сожрал. Вот и вся, в принципе, история.

– Действительно, – куда уж банальнее… Во волчара!

– Смею заметить, – мягко проговорил Богуслав, – не так. Не волк. Гораздо гаже и как бы не страшнее. Раттенвольф. Это…

– Спасибо. Я знаю этот миф. "Крысиный волк". Остроумно. И, – да, пожалуй, точнее.

– Тут все сошлось одно к одному. И Сашка Воронов сплыл с концами, так что начался дележ наследства, княжья усобица, набеги соседей и прочие явления во весь рост, – а тут как раз возвращается другой пропащий, потому что природа все-таки пустоты действительно не терпит, и ежели в каком-то месте убудет хотя и несколько азартный но, в общем, вполне вменяемый Ворон, на его место непременно должен кто-то присовокупиться. Что он и сделал. Развел мочилово, какого не видели уже лет десять, кого не убил, того напугал до поноса, потом тесно ему, блядю, стало, полез к соседям, Удмуртию под себя взял. Пермь! Татария, правда, устояла, отбились… Потом и вовсе далеко от дома начал шарить… Глянул я, какая каша заваривается, два раза уцелел не знаю уж, каким чудом, вижу – нет дела, головная боль одна, и непонятно, что творится, да и… Веришь – нет, – до сих пор не знаю, его ли это сволота, или того, – реакция окружающих… Я ж ведь не так всех держал! Я ж ведь хотел, чтоб народ доволен был! А этот… Одним словом, – композитор я хороший, а вот глава Семьи из меня, как оказалось, вовсе никакой.

– Да-а, широко шагает Юрик. Знаешь, – недолго ему. Потому что такие вообще долго не живут.

– Гитлер был у власти всего двенадцать лет, – и от этого намного легче?

– А остальные?

– Пришипились и ждут, когда он свернет шею. Обычная тактика нормальных людей при общении с отморозком. Понимаешь, – ее ведь даже не назовешь ошибочной, потому что отморозок, – он не остановится ни перед чем, а ты понимаешь, ты можешь себе представить, что будет, если начнется серьезная война? Вот и все нормальные люди понимают.

– А Вера Михална чего?

– Уж это тебе лучше знать. Это ты скажи, чего там Баба Вера.

– Это – да. Продолжает прибирать к рукам все, что плохо лежит. Хакассию. Чукотку. Якутию. Сейчас вплотную занята Камчаткой и Сахалином, включая шельф. Можно сказать, что Сахалинский мост это, в общем, ее рук дело…

– Тоже красиво. А теперь представь себе, что она все это переварила, усвоила и решила с Постным все-таки разобраться. И вот они, рабы божии, схлестнулись во всю богатырскую мощь, и тогда уже нельзя будет разобраться, все-таки кто же именно из них – дурак, потому что второму в любом случае придется стараться вовсю, просто для того, чтобы уцелеть, и поэтому он тоже в средствах не стесняется… Представь себе что-нибудь вроде Шипучей Язвы в том же Свердловске, или атаку шестисот-семисот беспилотников против хорошо прикрытой ПВО позиции в твоей Тюмени, или…

– Хват-тит!!!

– … по мелочи, – сотню "тарантулов" в Черемушках, с героическим отбитием таковых из электротермических стволов приятного калибра, как водится, – впопыхах, наугад и куда придется…

– Заткнись!!!

– Уже почти. Вот что может означать всего-навсего один раттенфольф, и, кстати, почти всегда означает. Но и это все, – полбеды. Вся беда будет, если вмешается Москва.

– Или БЖЗ.

– Или БЖЗ, – согласно кивнул Калиновский, – или та и другая вместе. А, с другой стороны, – что еще им тогда останется делать?

– Да, кстати? Лучше не думать.

– Этим и занимаемся.

– И упорно производим оружие против внешнего супостата.

– И поэтому производим, – согласно кивнул головой поляк, – как будто нет более важных задач… Но композитор я – хороший. Каждый день в этом убеждаюсь и одним только этим держусь. Кстати, – как там у Бабы Веры – с БЖЗ? Оч-чень любопытный нюанс…

– Никак. В отличие от некоторых, – она чувства реальности не теряет, и твердо знает что ей не по зубам… Но ты не докончил своих самовосхвалительных речей: и что же тебя убеждает каждый день?

– Я, по непонятной причине, считал почему-то, что судостроение – это так, куда проще, чем,