Цветок камнеломки - Александр Викторович Шуваев

Выскочив из комнаты, он принес мятую алюминиевую миску, полную льда, соскобленного в морозилке тридцатилетней "Оки".

– На! Садись, – и держи левой рукой на переломе, не то перегреется…

Его бурная пьяная деятельность невольно подчиняла, буквально гипнотизировала, и Майкл, чувствуя, что участвует в самом нелепом событии своей нелепой жизни, тоже подчинился. Вялая рука не ощущала холода, но каким-то образом все-таки держала раритетный сосуд на месте опухоли. Доктор орлиным взором всматривался в экран, но спустя некоторое время голова его начинала склоняться под действием беспощадной силы тяжести, он встряхивался, подбирался, грозно сводил брови, насильственно устремляя в экран утомленный взор, и спустя десять минут все начиналось сначала.

– Миша, – неощутимым голосом тихо позвал англичанин, – а вы уверены, что он отдает себе отчет в своих действиях?

– Это неважно. Все равно сделает как надо. Да не бойся, я его, совершенно случайно, знаю: он вполне-вполне на уровне…

– Да он же – в лоскуты…

– Я пригляжу.

– Миша, при всем уважении к вам, – вы же не доктор. Как вы присмотрите?

– Я – ветеринар. Так что замечу, если он упорет какой-нибудь уж совершеннейший косяк. Вроде того случая, – знаешь? – когда больному по всем правилам искусства со всем мастерством и профессионализмом ампутировали не ту ногу. Из разряда медицинских баек-страшилок…

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Островитянин со всей возможной в его состоянии ядовитостью, – вы как никто можете утешить и поддержать в трудную минуту.

Пару раз Михаил покидал комнату, чтобы нагрести новой наледи в миску, потому что прежний снег таял с поразительной скоростью. Врачеватель на своем посту стал приходить в себя почаще, так, что, можно сказать, бодрствовал большую часть времени. Часа через два он щелкнул чем-то, а когда еще через пятнадцать минут шина вдруг стала свободной, подошел, размашистым движением, как саблю – из ножен, выхватил иглу из вены, стащил шину и заявил категорически:

– Все!

– Что – все?

– Когда кончится действие лекарства, можешь вставать. А еще можешь, наоборот, вставать прямо сейчас, пока действие лекарства не кончилось. Как хотите. Предупреждаю только, препарат перестает действовать сразу, все – или ничего, знаете? Это может оказаться немного слишком.

– Как?

– Лучше за ручку, но можно и без посторонней помощи. Чего вы на меня так смотрите? Кость – срастили, надкостницу – починили, – он загибал пальцы, – фасции на мышцах восстановили, сосуды – соединили, фибрин лишний из гематомы убрали. Неделю поболит, и еще на месяц вы обеспечены синяком, зеленяком, желтяком во всю голень… Аутогемотерапия называется, очень пользительно для иммунитета.

Все еще не понимая, Майкл посмотрел на да, припухшую, с синевой, но совершенно целую ногу, осторожно пошевелил пальцами, согнул в колене, зачем-то пощупал. Нога была целой и, по крайней мере с виду, вполне пригодной к использованию.

– И… как?

– Да никак! – Доктор глянул на него в упор взором, выдающим почти уже полную трезвость, равно как и то, что он этому обстоятельству совсем не рад. – Пьянка, между прочим, по поводу защиты не чьей-нибудь, а моей диссертации, как начали четыре дня назад, как начали, тут решили на природе продолжить, чтоб, значит, проветриться малость, а тут на тебе… Мои – та-ам! – Он махнул рукой, доставая фляжку и делая Глоток Побольше. – А я тут с вами… Пойду я.

– Погодите, сейчас отвезу. Слышал, что доктор сказал? Вставай давай, пошли в машину, Снежный Барс херов, не хрен тут валяться, дома полежишь!

Майк, глядя на ноги просто для того, чтобы убедиться, что они есть, осторожно спустил их на пол, попытался встать, но закачался, размахивая руками наподобие крыльев, и был подхвачен под руку неслышно возникшим Сережей. Ощущение от ходьбы под фрактаналом… трудно было с чем-нибудь сравнить. Как будто живого человека, – подвесили посередине гигантской надувной куклы и заставили идти. Двигая зыбкими надувными ногами и не чуя почвы под собой. Даже Сережина помощь ощущалась совершенно дико, не как некая опора, помогающая двигаться, а как совершенно внешняя сила вроде той, что поддерживала в воздухе праведников. Пару раз он все-таки невзначай заваливался, но и заваливался-то чужим, не чувствующим падения телом.

– Скажите, доктор, что у вас за обезболивающее? Дело в том, что я, случайно, немного разбираюсь, но не слыхал ни о чем подобном. На нем совершенно спокойно можно сделать миллиарда три-четыре, а, может, и больше…

– А, – доктор только что сделал Чуть Менее, Чем Средний глоток и оттого захихикал, – это и впрямь забавная история. У молодежи от четырнадцати до двадцати двух появилось такое модное увлечение, – берут Черную Книгу, которая на самом деле никакая не книга, а подпольный справочник по психоактивным веществам на магнитном носителе, со структурными формулами, действием и прочим, модифицируют молекулу какой-нибудь отравы, производят и спорят на какую-нибудь дрянь, как она подействует в такой-то дозе.

– А потом?

– А потом вмазываются полученным продуктом.

– Вы серьезно? Видал отчаянных людей, но это все-таки уже через край!

– Я те говорю. Вот ты не поверишь, но даже и в этой игре со временем появились свои мастера.

– Те немногие, которые выжили?

– Да. Но и это еще не факт. Шучу. Теперь-то они еще научились мало-мало беречься, а поначалу-у! – Он махнул рукой. – Пейзаж после битвы. Главное – много попыток без всякой бюрократии, и поэтому время от времени у игроков получается что-нибудь из ряда вон… На разную стать, понятно. Иной раз такое, что вообще никак невозможно пережить, а иной раз… иной раз что-то по-настоящему полезное. В том числе новые направления, – те же "букеты", к примеру…

– Это еще что?

– Пос-слушайте, – у меня ей-богу нет ни малейшего настроения читать вам лекции по экстремальной фармакологии, – в кабине "МиК"-а он методически поправлял здоровье, и по этой причине глаза у него снова стали мутными, но уже на другую стать, именуемую профессионалами "на старые дрожжи", – я так надеялся хотя бы тут обойтись без медицины, а здесь вы…