Дюна - Фрэнк Херберт

— Чингиз… хан? Он что, из сардукаров, милорд?

— Он жил намного раньше и убил что-то около четырех миллионов.

— У него, должно быть, было очень хорошее оружие — ласган или…

— Он не сам убивал, Стил. Он убивал так же, как убиваю я, посылая свои легионы. Был и другой правитель — Гитлер, ты должен знать. Он убил свыше шестидесяти миллионов. Совсем неплохо для тех времен.

— Убил… своими легионами? — переспросил Стилгар.

— Да.

— Не очень утешительная статистика, милорд.

— Да, Стил. — Пол взглянул на катушки в руках Корбы. Тот держал их так, как будто они жгли ему руки. — А вот другая статистика: по предварительным подсчетам, я убил шестьдесят один миллиард людей, опустошил девяносто планет, полностью деморализовал еще пятьсот. Я уничтожил представителей сорока религий, которые существовали с…

— Неверные! — вскричал Корба. — Все они неверные, сир!

— Нет, — возразил Пол. — Верующие!

— Милорд шутит, — дрожащим голосом проговорил Корба. — Джихад принес свет на десять тысяч миров…

— Тьму! — оборвал его Пол. — Сотни поколений будут оправляться от джихада Муаддиба. Трудно себе представить, что кто-нибудь сумеет превзойти его в этом. — Лающий смех вырвался из его горла.

— Что забавляет Муаддиба? — спросил Стилгар.

— Я не забавляюсь. Просто меня посетило видение императора Гитлера, говорящего примерно то же самое, что и я.

— Ни у одного правителя не было вашей власти, — возразил Корба. — Кто осмелится бросить вам вызов? Ваши легионы контролируют всю известную Вселенную и все…

— Легионы контролируют? — возразил Пол. — Я сомневаюсь, знают ли они об этом.

— Вы контролируете ваши легионы, сир, — прервал его Стилгар. По его тону было ясно, что он подумал о собственной позиции в цепи подчинения и о своей руке, обладающей властью.

Направив мысли Стилгара в нужное русло, Пол перенес все внимание на Корбу.

— Положи катушки на диван!

Когда Корба повиновался, Пол спросил:

— Как идет прием посла у сестры?

— Все в порядке, милорд, — ответил Корба. — Чани следит из смотрового отверстия. Она подозревает, что в свите посла есть сардукары.

— Она, несомненно, права, — сказал Пол. — Шакалы собираются.

— Баннерджи, — Стилгар назвал имя руководителя службы безопасности, — беспокоился, что некоторые из них сумеют проникнуть в частные покои крепости.

— Сумели?

— Пока нет.

— Но в саду заметно некоторое смятение, — сказал Корба.

— Что именно? — спросил Стилгар.

— Незнакомые люди приходят и уходят, топчут цветы, шушукаются, — сказал Корба. — Мне докладывали о вольных замечаниях.

— Каких именно? — спросил Пол.

«Так вот на что идут наши деньги. Мне говорили, что в таком духе высказывался и сам посол!».

— В этом нет ничего удивительного, — заметил Пол. — И много было неизвестных в саду?

— Несколько десятков, милорд.

— Баннерджи поставил патрули у всех выходов, милорд, — сказал Стилгар. Он повернулся, и единственный горевший в зале шар осветил половину его лица. Это освещенное наполовину лицо вызывало у Пола какое-то давнее воспоминание, связанное с пустыней. Но он не старался припомнить яснее, больше интересуясь Стилгаром. На лице Свободного можно было читать все его мысли. Теперь на нем было написано недоверие, вызванное непонятным поведением императора.

— Мне не нравится вторжение в сад, — заметил Пол. — Вежливость по отношению к гостям другое дело, послов нужно принимать, как того требует этикет, но это…

— Я прослежу, чтобы всех удалили! — сказал Корба. — Сейчас же!

— Подожди, — остановил его Пол.

В наступившем молчании Стилгар занял такую позицию, чтобы можно было изучать лицо Пола. Это было сделано столь искусно, что Пол не мог не восхититься: движения Свободного были рассчитанными и в то же время непринужденными и тактичными.

— Который час? — спросил Пол.

— Скоро полночь, сир, — ответил Корба.

— Корба, я думаю, что ты — самое лучшее из того, что я создал, — сказал Пол.

— Сир? — не понял Корба.

— Ты благоговеешь передо мной?

— Вы — Муаддиб и были Узулом в нашем сьетче, — сказал Корба. — Вы знаете мою преданность…

— Ты ощущаешь себя апостолом?

Корба, очевидно, не понял этого слова, но правильно истолковал интонацию.

— Император знает, что совесть моя чиста!..

— Спаси нас, Шаи-Хулуд! — пробормотал Пол.

Выжидательная пауза была нарушена свистом. Кто-то шел по внешнему залу. Свист прекратился после лающего окрика охранника.

— Корба, я думаю, ты переживешь нас всех, — сказал Пол. И увидел свет понимания, зажегшийся на лице Стилгара.

— Незнакомцы в саду, сир? — спросил Стилгар.

— Пусть ими займется Баннерджи, Стил. А Корба ему поможет.

— Я, сир? — на этот раз в голосе было беспокойство.

— Некоторые из моих друзей уже не помнят, что были когда-то Свободными, — сказал Пол, повернувшись к Корбе, но адресуя свои слова Стилгару. — Ты проследишь, чтобы те, кого Чани признала сардукарами, были убиты. И сделай это сам. Я хочу, чтобы не было лишнего шума. Мы должны постоянно помнить, что религия и государство — это не только подписание договоров и молитвы.

— Повинуюсь приказаниям Муаддиба, — в смятении пролепетал Корба.

— Расчеты по Забулону?.. — напомнил Стилгар.

— Отложим до завтра, — ответил Пол, — когда незнакомцев уберут из сада, объявите, что прием закончен.

— Понятно, милорд.

— Я уверен, что ты понял правильно, Стил!

Вот лежит поверженный Бог, падение его было грандиозно, хотя мы и возвели лишь его пьедестал, узкий и высокий.

Согнувшись в три погибели, Алия смотрела на обезображенный труп, лежащий на песке, — несколько костей и остатки плоти на них. Когда-то это была молодая женщина. Руки, голова, большая часть верхней половины тела были съедены кариолисовыми ветрами. На песке всюду виднелись следы медиков и полицейских. Сейчас ушли все, кроме гробовщиков, которые стояли в стороне вместе с гхолой Хейтом, ожидая, пока Алия кончит разгадывать эту страшную загадку.

Небо цвета спелой пшеницы накрывало ландшафт, окрашенный в серовато-зеленый цвет, обычный для полудня в этих широтах.

Тело обнаружил несколько часов назад низко летящий курьер, чьи приборы засекли слабые следы воды там, где ее не могло быть. Он вызвал экспертов, и те установили, что это была женщина примерно двадцати лет, Свободная, пристрастившаяся к семуте, и что она умерла здесь, в пустыне, от яда тлелакского происхождения.