Французская карта - Алла Бегунова

Внутреннее убранство церкви представляло собой некий контраст с ее внешним, довольно непритязательным видом. Настенные росписи выполнили явно художники талантливые, совсем не сельские. Богатая люстра сияла хрустальными подвесками. Много было икон в золотых окладах. Среди них привлекали внимание две, наиболее роскошные – Екатерины Великомученицы и Григория Просветителя.

Ни Аржанова, ни князь Мещерский, начальник ее охраны при двух командировках в Крым, не ведали о важной государственной тайне. В храме Св. Самсония Странноприимца тоже в воскресенье, но только 8 июля 1774 года, венчались Самодержица Всероссийская Екатерина Вторая и дворянин Смоленской губернии Григорий Потемкин. После данного события они сделали большие денежные пожертвования на обновление церкви и преподнесли ей в дар иконы святых своих покровителей.

С загадочной улыбкой и очень настойчиво светлейший князь Потемкин рекомендовал Анастасии Аржановой выбрать для совершения обряда венчания именно храм Самсония Странноприимца. Это был долгий разговор. Однако горечь в сердце не давала курской дворянке слушать великолепного Григория Александровича с должным вниманием. Ведь она его любила, и он об этом отлично знал.

Их роман начался в городе-новостройке Херсоне осенью 1780 года. Не стоило больших усилий губернатору Новороссийской и Азовской губерний соблазнить прелестную молодую вдову, приехавшую в Херсон, чтобы подать Потемкину прошение о назначении ей пенсии за мужа, погибшего в сражении при Козлуджи. Ночи, отданные жаркой страсти, свидания, происходившие то в городе, то за городом, открыли Григорию Александровичу не только бешеный темперамент госпожи Аржановой, но и другие ее качества: смелость, предприимчивость, незаурядный ум. При внешности, пленявшей взор любого мужчины, это была настоящая находка… для оперативной работы в секретной канцелярии Ее Величества.

Как ни странно, Анастасия Петровна дала согласие. Может быть, любовь к светлейшему окончательно вскружила ей голову. Может быть, наскучила одинокая вдовья жизнь в Аржановке. А может быть, она чувствовала в себе некую необычную силу и хотела испытать ее в разнообразных приключениях…

Князь Мещерский вместе с ординарцем сержантом Новотроицкого кирасирского полка Чернозубом первыми сошли на пристань у храма Самсония Странноприимца. Затем причалила вторая шлюпка, и кирасиры галантно помогли выйти из нее обеим милым дамам. Два приятеля Мещерского из обер-офицеров лейб-гвардии Измайловского полка, также служившие у Потемкина адъютантами, сами ловко спрыгнули на широкие, потемневшие от времени доски речной пристани. Затем вся компания направилась к церкви. Туман уже рассеялся. Лучи солнца освещали купол храма, выкрашенный голубой краской, и кресты на нем, покрытые позолотой.

У парадного входа их встретил церковный служка. Он сказал, что отец Амвросий давно ожидает благородных господ. Сержант Чернозуб передал ему саквояж. В нем находились коробка с кольцами, две венчальные иконы Христа-Спасителя и Богородицы, украшенные лентами и искусственными цветами, коврик, на коем следовало стоять жениху и невесте в начале церемонии.

Увидев новобрачных, священник удивился.

Люди они были молодые, с виду вполне обычные, из дворян и, судя по всему, небедные. Но вместе с ними в церковь приехали только четыре человека. Венчание же, как правило, – обряд многолюдный. Храм наполняют родственники, друзья, знакомые двух семейств, решивших породниться. Радостные, добрые лица, улыбки, шепот опоздавших, которые попали в задние ряды и не могут воочию наблюдать за всем таинством.

Ничего подобного ныне не происходило.

В тишине пустынного помещения лишь торжественно пел церковный хор, громко звучали слова молитв, читаемых дьяконом по Евангелию, шуршали шаги самого отца Амвросия. Сначала он надел жениху и невесте кольца, потом снял и повел молодых к алтарю, трижды обвел вокруг него, снова надел кольца, задал традиционный вопрос о согласии вступить в брак. Получив утвердительный ответ, нараспев провозгласил:

– Венчается раб Божий Михаил… Венчается раба Божия Анастасия…

Будучи рукоположен в сан священника 16 лет назад, отец Амвросий постепенно сделался знатоком человеческих душ. На его взгляд, невеста – женщина поразительной красоты – была слишком задумчива, а жених, в коем чувствовалась отменная армейская выправка, был слишком доволен происходящим, весел и общителен. Совсем не хотелось настоятелю храма Св. Самсония Странноприимца предполагать, что он освящает союз тех, кто станет относиться к новым, супружеским обязанностям совершенно по-разному.

Тем временем дьякон подал священнику венчальные иконы, привезенные новобрачными. Отец Амвросий благословил ими князя Мещерского и Аржанову, вручил им эти образа, перекрестился и сказал:

– А теперь поцелуйтесь.

Отчего-то смятение вдруг овладело премьер-майором Новотроицкого кирасирского полка. Ведь даже в самых смелых мечтах не видел он такого волшебного для себя события. Конечно, он знал курскую дворянку еще со службы в Херсоне. Конечно, она ему безумно нравилась. Конечно, он пытался за ней ухаживать, но…

Анастасия выжидательно смотрела на молодого офицера. Наклонившись, он осторожно коснулся ее губ своими губами. Этот первый их поцелуй получился не любовным и не дружеским, а скорее официальным. Так символически целуются при общей товарищеской встрече выпускники одного и того же учебного заведения, земляки и однополчане…

На свадебном ужине Владиславлева с ходу выпила три полных рюмки аржановской настойки. А то был крепчайший деревенский самогон двойной очистки, настоянный на лимонных корочках. Оба офицера лейб-гвардии Измайловского полка тоже не стеснялись. Тем более, что стол ломился от всяких яств и напитков. Других же гостей, кроме них, не имелось.

Нервное напряжение, которое, по-видимому, испытали участники венчания в отдаленном и пустынном храме Самсония Странноприимца, быстро сменилось весельем. Общий разговор в основном касался событий столичной жизни. Но молодые мало в нем участвовали. Впрочем, они также почти ничего не пили и не ели.

Это не помешало фрейлине двора Ее Величества исполнить дедовский обычай. Откушав жареного поросенка под хреном, она неожиданно отодвинула от себя тарелку и громко произнесла:

– Ой, горячее-то блюдо у них несъедобное.

– Какое-какое? – удивились офицеры-измайловцы.

– Да горькое оно.

– Горько! – сообразили гвардейцы.