На Муромской дороге - Сергей Шведов

– А у вас ничего не пропало? – спросил Балабанов.

Если верить Марианне, то всё было на месте. Предчувствие подсказывало капитану, то этим зеленым глазам верить нельзя, но это было внеслужебное предчувствие, и он решил им пренебречь.

– Комнату сдавать будете? – Балабанов, задавая вопрос, старался смотреть мимо зелёных глаз.

– Отчего же, – вкрадчиво сказала Марианна. – Вы человек по виду приличный, к тому же лейтенант, за вами я буду, как за каменной стеной.

– Капитан милиции, – поправил её Балабанов. – А дело мы прикроем, если у вас к бывшему постояльцу нет претензий.

Марианна повела плечиком и стрельнула в капитана колдовскими глазами навылет. Балабанов хоть и пошатнулся, но на ногах устоял. Заметивший опасность Гонолупенко попробовал было вздохами и подмигиваниями отвлечь начальника от объекта, но, увы, Балабанов на сержанта не смотрел, занятый хозяйкой. Перед самим собой он оправдывал этот интерес, как служебный, но в глубине души понимал, что дело не только в службе. За тридцать Марианне скорее всего уже перевалило, но свежесть лица она не потеряла, а что касается стана, то был он как раз в Балабановском вкусе – капитан любил баб пышнотелых.

– Приходите вечером, – сказала Марианна. – Тогда и о цене поговорим.

Во двор Балабанов спустился довольный и собой и жизнью. Нельзя сказать, что за это время унылый дворовый пейзаж преобразился, но безысходную тоску на капитана он уже не навевал.

– Ведьма она, – сказал Гонолупенко. – Попал ты, как кур в ощип. – Конечно ведьма, – засмеялся Балабанов. – Хулио-Игнасио – колдун, а Хулио-Альберто – маг и чародей.

– Посмеёшься, – зловеще предупредил Гонолупенко. – От этого дома прямой выход к Лысой горе.

Балабанов только головой покачал: мало того, что негр, мало того, что идиот, так ещё и суеверный. Сам Балабанов в нечистую силу не верил. Хотя, по слухам, в его родных местах пошаливали лешие. Балабанов над суевериями только посмеивался. Правда, однажды капитану довелось расследовать дело о пропавших штанах, совершенно новых, к слову сказать, соседа Митрича, и в этом происшествии, если верить показаниям потерпевшего, не обошлось без русалок. Митричевы штаны Балабанов нашёл в два счёта, а пострадавшему настоятельно порекомендовал, уменьшить дозу до пределов разумного, не то по его душу придут не только русалки, но и зелёные чёртики. Митрич предостережению внял и с дурацкими русалками больше к Балданову не лез.

– Зайдём, что ли, – кивнул капитан на ближайшее заведение. – В горле пересохло.

Гонолупенко, даром что негр, но к жаре явно непривычный, глянул на крикливую вывеску с опаской. Балабанову Гонолупенковская подозрительность показалась просто смешной, и он шагнул за порог первым, с надеждой на тёплый приём и ласку. Однако ни тёплого приёма, ни ласки он так и не получил. Вынырнувший откуда-то сбоку средних лет швейцар в адмиральской ливрее замахал на вошедших руками: – Ни-ни. Всё занято. Велено не пущать.

Зал был почти свободен. Лишь в дальнем конце громко и безудержно колготилось застолье, человек на тридцать. Колготилось, если судить по распаренным лицам и расстегнутым до пупа рубахам уже довольно давно. Мешать им Балабанов не собирался, но претензию на пару свободных стульев у ближайшего столика заявил и даже грозно цыкнул на протестующего швейцара: – Ты поговори у меня, хрен в лампасах.

– Так не своей же волей, – закручинился швейцар. – Меня из штаба прислали. – Из какого штаба? – не понял Балабанов.

– Из генерального, – рассердился его непонятливости адмирал. – Подрабатываем мы здесь.

– Важные люди? – поразился Балабанов. – А хрен их знает, – пожал плечами адмирал. – Шантрапа какая-нибудь, но при деньгах. Полковник генштаба для них, сволочей, дёшево и не престижно. Потребовали адмирала. А нам куда деваться – служба.

Балабанов, ошарашенный беседой с адмиралом, которого он принял за швейцара, поспешно вывалился на улицу.

– Дружки Бамута Абрамовича, – смачно плюнул на мостовую Гонолупенко. – Какого ещё Бамута Абрамовича? – не понял Балабанов.

– Сосновского, знамо дело, – пояснил Гонолупенко. – Он, говорят, един в трёх лицах. Вроде оборотня. Сегодня одно лицо, завтра другое.

За свою жизнь Балабанов многих дураков повидал и даже на ответственных постах, но сержант Гонолупенко явно тянул на нечто совершенно особенное. Минут пять капитан разглядывал его е интересом. Если бы не коричневая кожа мулата, то Гонолупенко вполне мог бы сойти и за хохла и за кацапа одновременно. И откровенно нагло-курносой физиономией и обширным животом, выпирающим из тесноватой рубахи. Роста он был среднего и в плечах неслабый, а глаза имел вроде бы смышлёные. Балабанов не исключал, что Гонолупенко просто перегрелся на солнце. Или принял вчера через меру и к утру не успел протрезветь. А скорее и то, и другое вместе: и жара, и похмелье.

– Веди к начальству, – коротко распорядился Балабанов, на которого столичная жара тоже действовала отупляюще.

Видимо от жары и усталости капитану стали мерещиться совсем уж несерьёзные вещи. Куда-то вдруг пропал солидных размеров гражданин, который вот только что, секунду назад, маячил у Балабанова перед глазами. Капитан решил, что провалился он в канализационный колодец, на котором, кстати говоря, отсутствовала крышка, но у Гонолупенко по поводу пропавшего гражданина с зелёной папкой в руках было своё мнение. – На Лысую гору с докладом, – пояснил со знанием дела Гонолупенко. – Там, говорят, эскалатор. Встал и поехал.

– Несёшь чёрт-те что, – не выдержал Балабанов. – Человек, может, руки-ноги поломал. – Ничего он не поломал, – возмутился Гонолупенко. – Видишь, возле лавки охрана осталась. Им на Лысую гору хода нет.

Балабанову очень хотелось обругать сержанта, но, к сожалению, его идиотский комментарий вполне соответствовал действительности. Трое охранников важного лица, только что угодившего в колодец, спокойно покуривали в двух шагах от места происшествия, не выказывая признаков беспокойства. На глазах ошалевшего Балабанова в люк провалился ещё один пижонистого вида мужчина в тёмных очках и с чёрным чемоданчиком в руке.

– Совещание, наверное, у Сосновского, – прокомментировал Гонолупенко. – А может и у Самого. Хотя Сам-то, говорят, совещаний не любит, всё больше с документами работает

– Бред, – вслух сказал Балабанов.

Однако исчезновение в канализационном люке двух людей непролетарской наружности не произвело на многочисленных прохожих никакого впечатления. Густо заполнив тротуар, они бесцеремонно толкали Балабанова локтями и плечами, не давая себе труда извиниться за причиняемое оперу беспокойство. Балабанов не утерпел и заглянул в пропахший застарелой мочой зев колодца. Никакого эскалатора он там не увидел. Колодец как колодец.

– Секретные проходы, – пояснил Гонолупенко. – Неосведомлённый человек ничего кроме дерьма там не найдёт, а знающие люди по ковровым дорожкам гуляют.

В колодец Балабанов не полез, ему и без того хватало впечатлений. Да и вопросов он Гонолупенко больше не задавал до самого Управления.

– Балабанов, – крикнули ему с порога, не дав опомниться, – быстро к Инструктору. – К какому ещё инструктору? – не понял капитан.

Но никто ничего ему объяснять не стал. Все сновали вокруг с озабоченными и деловыми лицами и на Балабановские вопросы лишь неопределённо махали рукой куда-то вверх по лестнице. Пользуясь этими указаниями, Балабанов очень быстро заблудился в огромном здании. Забрёл уже в совсем невероятный лабиринт, где обитые кожей двери вели в места ещё более тайные и необитаемые. Балабанов запаниковал, ускорил шаги, пару раз даже крикнул придушенным голосом «эй, кто-нибудь»! Но никто на его зов не откликнулся, промолчало даже эхо. Ситуация страшила своим невероятным идиотизмом. Человек заблудился в многолюдном здании, в центре огромного города и мало того, что заблудился, так в какой-то момент потерял душевное равновесие.

Эту дверь он толкнул просто от отчаяния, но в отличие от многих других, она поддалась, однако открывшееся зрелище радости Балабанову, мягко говоря, не доставило. За пятнадцать лет работы в правоохранительных органах он навидался трупов, но этот выплыл ему навстречу как-то уж слишком неожиданно. Балабанов не удержался от крика и шарахнулся назад, едва не столкнувшись при этом с человеком в полковничьем мундире, небольшого роста и спортивного телосложения. – Вы Балабанов? – спросил незнакомец, указывая посетителю жестом на стул. – Так точно, – подтвердил капитан, обретая себя под строгим взглядом небольших острых глаз.

– Рад вас видеть, – мягко сказал полковник, присаживаясь к столу напротив Балабанова. – Я – Инструктор. Так что у нас с трупом?

– Висит, – неожиданно даже для себя брякнул капитан.

В глазах полковника, назвавшегося Инструктором, промелькнуло удивление. Выпуклый широкий лоб сморщился, напряжённо переваривая полученную информацию. Наконец сухое лицо его осветилось понимающей улыбкой: