Апология математики (сборник статей) - Владимир Андреевич Успенский

5. Премия присуждается Обществом не ранее чем через два года после опубликования мемуара, удостоенного премии.

9. Если премия не будет присуждена до 13 сентября 2007 г., в дальнейшем заявки приему не подлежат.

Слух о более чем внушительной награде вскоре широко распространился и привёл к последствиям, которых никто не ожидал. В первый же год поступила 621 (!) рукопись с «решениями». Ведь в пятой статье положения о премии речь идёт лишь об окончательном решении присудить, а самоё рукопись каждый автор стремился прислать как можно раньше, чтобы застолбить свой приоритет. Ещё в 1997 г. ежемесячно приходило в среднем четыре рукописи. Несчастные аспиранты и ассистенты Института математики должны были читать каждую рукопись, комментировать ошибки (потому что рукописей без ошибок не встречалось) и отвечать автору. Автор не сдавался, писал вновь и вновь, посылал новые варианты, исправления, исправления к исправлениям. Рекорд поставил претендент, отправивший в Гёттинген более 60 заявок.

Так возникла эта особая разновидность людей – ферматисты. Не принадлежа к числу математиков и не обладая должным (а часто вовсе никаким) математическим образованием, они свято убеждены в том, что им удалось доказать теорему Ферма, и навязывают своё ложное доказательство чуть не силой. Спорить с ферматистами бесполезно, разубедить их невозможно. Как правило, они рассылают свои сочинения сразу по нескольким адресам. Например, после 1908 г. значительное число их адресовали свои сочинения Королевскому обществу наук в Берлине, доказав тем самым, что в первую очередь ими руководила не корысть. Премия Вольфскеля призвана была не столько указать новый способ заработать (хотя и это тоже), сколько привлечь внимание к знаменитой проблеме, которая оставалась нерешённой, хотя и имела простую для понимания формулировку. Действительно, проблему Ферма можно объяснить школьнику младших классов. Это вам не проблема Пуанкаре, которую мы попытаемся растолковать в главах 9–11: всякое компактное односвязное трёхмерное многообразие без края гомеоморфно трёхмерной сфере. (Может статься, миру была бы явлена новая общность людей – пуанкаристы, если бы достаточное число вдохновенных любителей не сочли за труд вникнуть в проблему Пуанкаре. Впрочем, это маловероятно. Сумевший до конца выучить и уразуметь все необходимые определения, скорее всего, приобретёт вместе с ними и способность отличать правильные рассуждения от неправильных.) По своей формулировке проблема Ферма ощутимо проще даже тех очень простых нерешённых проблем теории чисел, о которых пойдёт речь в следующей главе (поскольку не использует представления о бесконечности). Внешне она напоминает школьную задачу на решение уравнений. Вот эта обманчивая простота и сделала её привлекательной для широкого круга желающих «срубить деньжат по-лёгкому» да при этом ещё и прославиться.

Феномен ферматизма представляет интерес для специалистов той относительно новой междисциплинарной области исследований, которая зовется социальной психиатрией. Нечто подобное наблюдается сейчас в России: люди, не имеющие лингвистического образования, не осознающие подлинных механизмов развития языка и подлинной сложности связанных с этим проблем, берутся эти проблемы решать и приходят к несокрушимому убеждению, что они их решили. Проводимые при этом лжеобоснования противоречат не только принятым в науке взглядам (которые в отдельных частях, возможно, и неверны), но и просто здравому смыслу. Термина для этого историко-филологического аналога ферматизма пока ещё не придумано.

Что же движет ферматистами? Как уже отмечалось, материальный интерес, по нашему мнению, здесь на вторых ролях (хотя именно 100 тысяч марок Вольфскеля породили само явление ферматизма). На первом плане стоит желание славы, а для начала – хотя бы признания. Признания ферматисты, естественно, не получили. Хуже того, заваленные рукописями математические кафедры ряда крупных западных университетов перешли в глухую оборону – стали заворачивать любые доказательства Великой теоремы Ферма, прилагая к ним стандартное письмо с указанием, что доказательство будет рассмотрено только после получения денежного залога. А известный гёттингенский профессор Эдмунд Ландау (избранный в 1932 г. иностранным почётным членом Академии наук СССР) даже изобрёл специальный бланк, который поручал заполнять аспирантам: «Дорогой сэр (Дорогая мадам)! Мы получили Ваше доказательство Великой теоремы Ферма. Первая ошибка допущена на странице …, строка …».

Мне наблюдать одного из ферматистов довелось в студенческие годы. (Скептически настроенный читатель может попенять автору за то, что слишком далеко отошёл от заявленной темы – места математики в общечеловеческой духовной культуре. И будет неправ. И ферматизм являет собой часть человеческой культуры, но не материальной же, а значит, духовной.) Произошло это в 1950 г. (или около того) в Москве. Я заглянул в редакцию на Большой Калужской улице (сейчас это начало Ленинского проспекта). Следом вошёл другой посетитель и попросил разрешения позвонить по телефону – в те годы вход в офисы ещё не стерегли ни охранники, ни кодовые замки. Посетитель был живописен: худой, длинноволосый, в руках сетчатая авоська, а в ней – скрипка. (Как мне потом расскажут знающие люди, он зарабатывал на жизнь, играя на скрипке на палубе речных теплоходов. А ещё позже я узнал его фамилию – Добрецов. Оказалось, что как ферматист он был довольно известен.) Я стал свидетелем того, как он сделал два звонка. Первый: «Это Московский университет? Попросите, пожалуйста, к телефону ректора. Ах, ректор занят и не может подойти? Дело в том, что я посылал на его имя ценное письмо с решением проблемы Ферма и хотел бы узнать результат. Ну хорошо, я позвоню позже». Второй звонок: «Это Академия наук? Попросите, пожалуйста, к телефону президента. Ах, президент занят и не может подойти? Дело в том, что я посылал на его имя ценное письмо с решением проблемы Ферма и хотел бы узнать результат. Ну хорошо, я позвоню позже». Позвонив, он вежливо благодарит и удаляется.

Отнюдь не все советские ферматисты были столь безобидны. Часто, не найдя поддержки, они писали жалобы в управлявший нашей страной так называемый директивный орган – ЦК КПСС. В жалобе указывалось, что имеется возможность показать Западу кузькину мать и в очередной раз продемонстрировать всему миру приоритет советской науки, предъявив решение знаменитой проблемы, а нехорошие люди чинят этому препятствия. К жалобе прилагалась рукопись. А иной раз всё ограничивалось посылкой рукописи. В любом случае ЦК переправлял её тому же ректору Московского университета или тому же президенту Академии наук. А далее она, украшенная грозными резолюциями, спускалась вниз, на кафедру или в отдел. Теперь уже отмахнуться от неё было невозможно и приходилось разбираться в заведомо ложном доказательстве, отыскивая в нём ошибку. Когда-то я прикинул, сколько времени профессиональные математики вынуждены тратить на переписку с ферматистами (переписку бесплодную, поскольку истинного ферматиста переубедить невозможно), – прикинул и ужаснулся.

Сейчас в ЦК КПРФ не пишут – находят новые адреса. Но общий тон безграмотной и