Повседневная жизнь Петра Великого и его сподвижников - Виктор Наумов

Наконец 21 июня Петр со свитой в 40 человек прибыл в Спа, где начал пить целебные воды в неумеренных количествах. Каждое утро он отправлялся к источнику в Геронстере, в одном лье от Спа, верхом, в экипаже или легкой повозке, которыми сам управлял на каменистых дорогах. У источника царь выпивал около двадцати стаканов воды подряд, а затем съедал шесть фунтов вишни и дюжину больших плодов инжира в связи с предписанной ему фруктовой диетой. Затем он прогуливался по окрестностям Спа, заходил в крестьянские дворы, заглядывал в амбары и хлева и беседовал с сельчанами по-французски, поскольку к тому времени уже успел неплохо изучить язык. К обеду государь возвращался в Спа и приступал к трапезе в присутствии друзей из своей свиты и десяти — двенадцати гостей из местного общества. Один из них, католический священник Анри ла Найе, красочно описал застолье Петра I: «Почти все тарелки были перевернуты на скатерть, так же как и бутылки с вином, которым не нашлось хорошей пробки. Когда последовала перемена блюд, скатерть вся была испачкана жиром и вином. Последовала вторая перемена блюд. Она состояла из одного блюда, на котором было жаркое из телятины и четыре цыпленка. Его величество приметил самого большого цыпленка из четырех, взял его в руку, провел им под носом и сделал мне знак, что он хорош, а затем оказал мне любезность и бросил его в мою тарелку; блюдо скользило с одного конца стола на другой, не встречая на пути препятствий, потому что было единственным, а скатерть была такой грязной, что облегчала это скольжение. Затем последовал десерт. Принесли тарелку с тремя пирожными. Наконец поднялись из-за стола, и царь, приблизившись к окну, нашел пару жирных и ржавых щипцов для снятия нагара и воспользовался ими, чтобы почистить свои ногти»(136).

Петр пробыл в Спа до 13 июля, затем отправился в путь. Добравшись с остановками до Маастрихта, он отплыл на яхте в Амстердам, где его дожидалась Екатерина. 28 июля царская чета встретилась, а 22 августа в сопровождении многочисленной свиты выехала в юго-восточном направлении, посетила Харлем, Берген-оп-Зом и Неймеген. 31 августа путешественники достигли Клеве, а затем через Эрфурт, Бранденбург и Шпандау явились в Берлин, где пробыли с 8 по 14 сентября(137).

Прусский король Фридрих Вильгельм I и его супруга София Доротея приняли высоких гостей в своем замке Сан-Суси. Дочь коронованных хозяев Вильгельмина, впоследствии маркграфиня Байрейтская, отметила в мемуарах, что ее мать в ожидании беспорядков и погрома в доме приказала «увезти самые хрупкие вещи». При встрече с восьмилетней принцессой Петр подхватил ее на руки и крепко поцеловал в обе щеки. Она запомнила русского царя «очень большим и довольно статным», но «с лицом таким грубым, что становилось страшно». Любившая позлословить графиня не пощадила в своих мемуарах и супругу русского монарха. «Царица, — писала она, — была маленькой и коренастой, очень загорелой и не имела ни внешности, ни грации. Было достаточно одного взгляда на нее, чтобы догадаться о ее низком происхождении. В своем смешном наряде она вполне подошла бы для игры в немецких комедиях». Придворный прусского короля барон Иоганн фон Пёльниц также вспоминал, что в Екатерине, «с лицом, намазанным белилами и румянами, и коренастой фигурой, на которой топорщилось безвкусное платье, не было ничего соблазнительного». Вместе с тем он отметил, что «в ее манерах не было ничего неприятного и можно было бы с натяжкой назвать их хорошими, если вспомнить о происхождении этой принцессы»(138).

В Берлине Петр посетил Кабинет медалей и античных скульптур и попросил Фридриха Вильгельма подарить ему изваяние, представлявшее «языческое божество в очень неприличной позе». Король нехотя расстался с этим редчайшим экспонатом, но вынужден был удовлетворить бесцеремонное желание гостя(139).

Из прусской столицы царь с супругой и сопровождавшими их лицами выехали на восток, чтобы вернуться в Россию. С 18 по 22 сентября они пробыли в Данциге, 25-го приехали в Мемель, 28-го — в Митаву, а на следующий день — в Ригу(140). 10 октября 1717 года Петр возвратился в Санкт-Петербург, пробыв за пределами России в общей сложности 21 месяц. Почти двухлетнее заграничное путешествие обогатило его знаниями и впечатлениями; теперь он лучше понимал, что необходимо доделать для превращения своей столицы в настоящий европейский город и для придания русскому обществу большей цивилизованности.

Глава третья

Люди новой эпохи

Характер и привычки Петра Великого

«Царь очень высок ростом, носит собственные короткие коричневые вьющиеся волосы и довольно большие усы, прост в одеянии и наружных приемах, но весьма проницателен и умен», — отметил в записках датский дипломат Юст Юль(141). «Рост его был два аршина 14 вершков, — уточняет историк XVIII века Иван Иванович Голиков, горячий почитатель Петра I. — Лицо полное и несколько смугловатое, глаза черные, исполненные живости и огня»(142). Следовательно, рост царя составлял два метра пять сантиметров. Целуясь со встречными на Пасху, он постоянно должен был нагибаться до боли в спине.

Он всегда и во всем спешил. Когда он быстро вышагивал своими огромными ногами, спутники с трудом поспевали за ним вприпрыжку. Петр был чрезвычайно темпераментен и активен, ему было трудно усидеть на месте. На продолжительных пирах он часто вскакивал со стула и выбегал в соседнюю комнату, чтобы размяться. Будучи по природе очень нетерпеливым человеком, царь научился это скрывать за счет огромного самообладания. Юст Юль поражался тому, «до какой степени он умеет владеть своим лицом и как ни малейшею миной, ни равно своими приемами он не выдает своего неудовольствия либо скуки»(143). Однако государю порой было невозможно с собой совладать: включались механизмы дремавшего в нем нервно-психического заболевания, о чем речь пойдет ниже.

Петр, по выражению В. О. Ключевского, был гостем у себя дома: «Он вырос и возмужал на дороге и на работе под открытым небом»(144). За годы своего правления он исколесил страну от Архангельска и Невы до Прута, Азова, Астрахани и Дербента. Его отличала потребность в перемене мест и впечатлений. Он постоянно стремился найти себе какое-нибудь занятие. Если он не спал, не находился в дороге, не пировал или не осматривал достопримечательности, то непременно что-нибудь мастерил или строил.

Любимым занятием Петра I была работа на токарном станке. Ю. Юль отмечал, что «царь часто развлекается точением и, путешествуя, возит станок за собою. В этом мастерстве он не уступит искуснейшему токарю и даже достиг того, что умеет вытачивать портреты и фигуры». На станке государь работал «с таким усердием и вниманием, что не слышал, что ему говорят, и не отвечал, а с большим упорством продолжал свое дело, точно работал за деньги и этим трудом снискивал себе пропитание»(145).

Склонность к ремесленным занятиям с годами превратилась у Петра в привычку: он хотел непременно освоить всякое новое дело, прежде чем успевал сообразить, зачем оно ему может понадобиться. Царь приобрел невероятное количество технических познаний. Уже в первую заграничную поездку, в возрасте двадцати пяти лет, он с гордостью сообщил немецким принцессам, что в совершенстве владеет четырнадцатью ремеслами. А во время пребывания за границей круг его технических навыков еще более расширился: он стремился обучиться самым разнообразным профессиям и в Амстердаме даже пытался овладеть гравировальным мастерством под руководством Адриана Шхонебека (см. илл.). После смерти Петра чуть ли не везде, где он бывал, обнаруживались предметы его изготовления: шлюпки, стулья, посуда, табакерки и прочие вещи. Он считал себя способным выполнить любую работу, в том числе хирурга и зубного врача. Люди из его окружения порой скрывали свои недуги из опасения, как бы царь не явился с хирургическими инструментами их оперировать. У него имелся специальный мешочек, где хранились выдернутые им зубы.

В отличие от своих царственных предшественников, Петр был совершенно равнодушен к охоте. И. Г. Корб отмечал, что «царь увлекается другого рода страстью: он предпочитает всем развлечениям и наслаждениям военное искусство, потешные огни, пушечную пальбу, кораблестроение, опасности мореплавания и тяжелые заботы любителей славы»(146).

Но превыше всех своих занятий он ставил мастерство строительства кораблей. В Петербурге он не пропускал ни дня, чтобы хоть на пару часов не зайти в Адмиралтейство и не поработать топором на верфи. Современники не без основания считали его лучшим корабельным мастером в России: при желании он мог бы в одиночку построить корабль от корпуса до мельчайших деталей отделки.