Королева Брунгильда - Брюно Дюмезиль

Мимоходом отметим: если длинные волосы как атрибут обеспечили Меровингам долгий успех в коллективной памяти, практичность этого атрибута вызывает сомнения. Так, развевающаяся грива делала короля особо заметным на поле боя, что было не всегда удобным, когда столкновение оборачивалось плохо и менее выразительный вид позволил бы втихомолку ускользнуть. Некоторые государи расстались с жизнью из-за своих длинных волос. Хуже того, самому мелкому аристократу было достаточно несколько месяцев не попадать в руки парикмахера, чтобы приобрести царственный облик. Некоторые узурпаторы превосходно умели использовать меровингский look [стиль, внешний вид] к своей выгоде.

В плане поведения меровингские государи почти не отличались от остальных франков и были не более и не менее жестокими, чем римские руководители последних веков. Тем не менее, поскольку их королевская власть еще оставалась непрочной, им приходилось ее укреплять сильными жестами. Антропологи давно показали, что вождь должен иногда нарушать нормы своего общества, чтобы продемонстрировать право на власть. Поэтому Меровинги позволяли себе некоторые излишества как в жестокости, так и в милосердии. Точно так же в варварском мире, где сексуальная мораль, похоже, была довольно строгой — даже в языческие времена, — франкские короли отличались своей распущенностью. Иногда это называют полигамией, хотя, вероятно, стоило бы предпочесть выражение «серийная моногамия». Действительно, у большинства государей всегда была только одна официальная супруга, даже если они охотно разводились и женились снова по несколько раз. Иногда они содержали и наложниц, и особо щепетильные люди, как Григорий Турский, негодовали, если видели, что эти любовницы занимают признанное место во дворце. Но, в конце концов, то же будет в Версале в Великий век. Проступки короля напрямую не связаны с эффективностью режима.

Запутанные правила наследования

Лишь после того, как Хлодвиг в течение первого десятилетия V в. умертвил всех остальных франкских королей, у франков по-настоящему сформировался последовательный династический принцип. Отныне Меровингами считались только потомки Хлодвига по мужской линии.

Это предпочтение мужской линии порой неверно толковали как легисты времен Столетней войны, так и некоторые современные ученые, подхваченные волной gender studies [гендерных исследований (англ.)]. Эта практика отнюдь не имела нормативного характера. Салический закон никогда не запрещал допускать к власти женщин или потомков по женской линии по той простой причине, что правила наследования франкского престола никогда не были записаны. Все происходило по умолчанию. К тому же не станем искать чрезмерного мачизма в том, что было не более чем прагматизмом. Очевидно, что династия, в которой достаточно юношей, не пожелает учитывать притязания девушек из опасения, что придется иметь дело с притязаниями зятьев. Иначе себя не вели и древние римские императоры. Однако, когда припирала нужда, то, что казалось абсолютным принципом, уступало место исключениям. Так, в Византии женщины теоретически были исключены из наследования; однако это не помешало двум из них взойти на престол, когда в Исаврской и Македонской императорских династиях не осталось ни одного потомка мужского пола. Как и их соседи, франки не питали никакой особой ненависти к женской власти, даже если по возможности предпочитали с ней не связываться.

Таким образом, кроме исключительных случаев, у Меровингов королевская власть передавалась от отца к сыну. Точнее, на титул и власть монарха мог претендовать каждый юноша. Достаточно было доказать происхождение от Хлодвига и получить одобрение со стороны аристократии в ходе ритуального избрания. В случае, когда у меровингского государя было несколько сыновей, существовал обычай делить королевство{61}. А если у покойного не было потомков, его земли переходили к братьям или, в отсутствие таковых, к дядьям по отцовской линии. Так что в результате наследований или переделов любой Меровинг мужского пола правил набором земель, не обязательно составляющих компактную территорию. Для области, на которой осуществлялась власть каждого из франкских королей, обычно используют немецкий термин Teilreich [частичное королевство]{62}.

Великие меровингские разделы производили сильное впечатление на современников. Они также побудили историков XIX в. выдвинуть идею «вотчинного характера власти», якобы свойственного варварскому миру. Согласно этой интерпретации, у франков не было чувства государства, и публичную власть делили при каждом наследовании точно так же, как частные земли, мебель или мелкие наделы.

Опять-таки здесь проявлялась лишь осмотрительность. Прежде всего, нет никаких оснований искать германские корни меровингских Teilreiche. Ведь подобную же логику знала и Римская империя, а именно когда вопреки правилам Тетрархии в начале IV в. пурпуром завладели Максенций и Константин: они считали, что как сыновья императора имеют право на императорский титул. Точно так же в 364 г. империю разделили два брата Валентиниан I и Валент, а в 395 г. оба сына Феодосия I получили по половине римского мира. Нам возразят, что это другое дело, потому что разделы империи были в принципе чисто административными. Но разве у Меровингов было иначе? Достаточно посмотреть на разделы с точки зрения защиты границ, чтобы понять: политическое значение Teilreiche было относительным. Кстати, франки, как и римляне, считали, что территории делятся только на время. Действительно, сколько бы королей и королевств ни было, всегда сохранялась фикция единого государства, Regnum Francorum (королевства франков), которое мечтал воссоздать каждый Меровинг.

Конечно, в варварской Галлии передача власти всегда была поводом для смут. Меровингские принцы делили владения отца, следуя сложной логике, в которой справедливость или последняя воля покойного играли лишь незначительную роль. Во внимание больше принимались соотношение сил, географические реалии и военные требования. Свое влияние могли оказать также переговоры и убийство. К тому же факты показывают, что единство Regnum Francorum было скорее исключением, чем нормой. Хлодвигу удалось его добиться, методически убивая других франкских королей, но с его смертью в 511 г. вновь восторжествовал принцип раздела.

Скажем несколько слов об этом первом разделе, предвестившем большие разделы франкского мира, случившиеся при жизни Брунгильды. В 511 г. четыре сына Хлодвига поделили королевство на относительно неравные уделы. Теодорих I, старший сын Хлодвига, получил несомненно лучшую часть, включавшую Рейнскую область, Шампань и Овернь. Он сделал своей столицей Реймс, город, где был крещен его отец. Хлодомер, второй сын Хлодвига, унаследовал важные земли на обоих берегах Луары с Орлеаном в качестве столицы, Туром, Буржем и Пуатье в качестве опорных баз. Центр и запад королевства Хлодвига перешли к его третьему сыну, Хильдеберту I. Как властитель земель между Соммой и Арморикой он выбрал своей резиденцией Париж, где погребли его родителя. Что касается младшего из сыновей Хлодвига, Хлотаря I, то ему пришлось довольствоваться небольшой территорией между Суассоном и Турне.

После этого момента, взятого за точку отсчета, судьбу различных Teilreiche решили войны и биологические случайности. Восточное королевство оказалось самым стабильным из всех. Со смертью Теодориха I в 534 г. ему до 548 г. наследовал его сын Теодоберт I, а его наследство в свою очередь получил его внук Теодобальд. Но другие Teilreiche просуществовали меньше. Так, когда в 524 г. умер Хлодомер, его братья Хильдеберт I и Хлотарь I убили его сыновей и расчленили его государство. Однако единство Regnum Francorum под вопрос никто не поставил, и когда Хильдеберт I и Теодобальд умерли естественной смертью, их Teilreiche без труда унаследовал Хлотарь I. Таким образом, с 558 по 561 гг. королевство Хлодвига оказалось воссоединенным в его руках.

Расширение королевства

Проблемы с наследованием несомненно не могли ничем удивить Брунгильду, прибывшую из королевства, где завоевание трона неизменно сопровождалось насилием. Конечно, во франкском мире правила передачи власти соблюдались не всегда; но по крайней мере существовали правила и, значит, определенный порядок. К тому же междоусобные войны Меровингов всегда отличались сдержанностью. Так, византийский хронист Агафий утверждает, что, когда два франкских короля собирались сойтись в бою, им всегда в последний момент удавалось договориться, не проливая крови{63}. Это был довольно оптимистичный взгляд, но, безусловно, междоусобная война Галлию не парализовала. Даже если Меровинги ссорились между собой, они всегда умели выделить достаточно сил, чтобы напасть на соседние народы и расширить свои границы.