Романески - Ален Роб-Грийе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мелочность и слабости великих гениев. Недоверие тех, кто мне ровня. Счастье, что я знал Линдона. «Словарь парижских улиц» и наш «Словарь» с понятиями, употребляемыми могущественными критиками. Слишком многолюдные собрания, бесполезные и бессмысленные дискуссии, полное поражение
«Минюи» — пространство свободы. Взаимодействие? Почему бы и нет? Теория — это постоянный пересмотр позиций. Взаимное признание
Клод Симон и Анри де Коринт на изобилующей ловушками дороге Фландрии. Раненая нога. Слабость во всем теле. Тень араукарии, встреча с Б., ненормальный сон. Два члена вспомогательных отрядов и их мотоциклы. Стоящий ближе к отелю хватает фотографии, предложенные негритянкой, и смотрит на окно апартаментов де Коринта. Номер «Детектива» подсунут под дверь
Читая в иллюстрированном журнале статью об убийстве, я пытаюсь вспомнить, кто такой этот Симон (Жан-Кёр или Пьер?), выступающий в роли обвинителя. Свидетельские показания упомянутого Симона. Смерть первого Анри Робена. Красивые шлюхи, работающие на полицию. Плохо закончившийся сеанс фотосъемки. Мария-Анжелика и острога. Две глубокие ранки на шее режиссера-постановщика. Повторяющееся изображение окровавленной синей туфельки. Нечеткая фотография трупа
Де Коринт спускается по большой лестнице. «Мсье Анри». Третий Анри Робен у телефона. Второй и еще один рассыльный. Де Коринт садится в лимузин, замечает в зеркале заднего вида двух мотоциклистов, отказывается от поездки на встречу с Б. в кафе «Рудольф». Ироничная гримаса водителя. Подумав о Мари-Анж, стоящей на улице в обтягивающем купальнике, держащей в одной руке бальные туфельки и надкусывающей зеленое яблоко, де Коринт инстинктивно поднимает руку к шее под пристальным взглядом водителя, отражающегося в перемещенном зеркале заднего вида
Внезапно налетает порывистый ветер. Мари-Анж пляшет за широкими окнами кафе, продвигаясь к пальмам, растущим вдоль улицы. Седой мужчина за оконным стеклом. На пляже, где она играет в мяч, какой-то художник пытается запечатлеть сцену на полотне, и его кисточка поднята вверх словно палочка дирижера. Болота Флориды, где кишат аллигаторы — пожиратели кукол. Плавание среди островов залива с рулевой-травести. Высадка на топкий, илистый берег, испещренный черными зубами. Изящная женская туфелька, отданная на съедение крабам
Мертвые пеликаны, висящие на ветвях черных мангровых деревьев среди гнезд, где копошатся живые птенцы. Ужасная вонь. Моя мускулистая спутница собирает какие-то перетянутые железными кольцами коробки. Забытая пристань около заброшенных сараев, к которой мы причаливаем. Семь обагренных кровью раздельщиков рыбы застывают с резаками, занесенными над марлином. Выгрузка тяжелых коробок
«Нарративные структуры» в произведениях живописи поп-арта. Путешествие по художественным галереям Сохо в компании с Клодом Симоном. Америка, лежащая в развалинах. Бренные останки кошерной мясной лавки. Выставка произведений Квентина Ритцеля. Ошеломляющая картина: читатель «Глоб» наблюдает за посетителями под прикрытием развернутой газеты
Толпа на Бауэри. Местные завсегдатаи. Упавший с небес белокурый ангел плавает в луже крови. Задравшееся черное кружевное платье и грациозно-небрежная поза. Сопровождающееся громким воем сирен появление полиции. Группа представителей высшего света в вечерних туалетах, к которой, вероятно, принадлежала и умершая девушка. Всеобщее оцепенение
Еще раз термы Сальсомаджоре. Гигантизм ассиро-вавилонских дворцов и храмов. Тишина развалин. Появление застывшей Градивы. На огромном полотне Гюстава Моро ее двойник делает столь же загадочный жест
Голос тишины. Фауст, Елена Прекрасная и бессмертие. Игеа и источник вечной молодости. Три двери: вечность и небытие. Тайна моего происхождения раскрыта. 2450 лет. Статуя моей коварной Ариадны поднимает руку
Первая дверь мягко притягивает меня к себе. Огромный амфитеатр из белого мрамора. Немногочисленные зрители в тогах и их тени. В самом низу несколько скульпторов наносят узоры раскаленным золотом прямо на плоть двенадцати блаженно улыбающихся обнаженных девочек. Я опять в коридоре. Вторая дверь мне не поддается. Молодая голубоглазая медсестра и множество ее двойников, сидящих рядами на больничных стульях перед Аполлоном, пребывающем в состоянии сверхмощной эрекции
Что это за трибунал? Игеа открывает мне третью дверь. В густом, словно в бане, пару, на таких же белых больничных стульях сидят порознь старики, созерцающие пустоту. Они смотрят невидимый немой фильм «В прошлом году в Мариенбаде» и слушают звук моего собственного голоса
Развалины старой Европы и влияние эпохи Просвещения. Внезапное позднее осознание призвания романиста. Моя застигнутая бурей эфемерная цитадель. Де Коринт упорствует, сопротивляясь нашествию роя разбушевавшихся джиннов. Где я? Последний рассказ. Психика как кружение непрочных частиц. Новая жизненная энергия постоянно проецирует меня во вне. Современный роман (постмодернистский?) как противостояние подвижного пространства и мгновенно возникающих и исчезающих стойких материальных частиц
Де Коринт скачет на лошади среди обугленных руин городка, разрушенного бомбежками. Недавно выпавший снег покрыл пожарище. Черно-белая картина. Фрагменты архитектурных сооружений в неоклассическом стиле. Вороная лошадь наклонилась над телом лейтенанта из армии неприятеля, одетого в черный мундир, очень похожий на мундир самого графа Анри. Нацистский романист Курт фон Корринт. Родовое имя и смущающая графа фотография на удостоверении личности убитого немца. Мгновенная фотография, на которой то ли заснята застигнутая врасплох Мари-Анж, одевающаяся после занятий любовью, то ли запечатлена ужасающая в своей непристойности сцена казни. Кладбище удостоверений личности и мундиров, созданное Марком Танси
«Дороги Фландрии», «Любовник и фотоаппарат», «Логика смысла». Не имел ли при себе мнимый Курт фон Коринт, как «Анри Робен», фальшивого военного билета? Не скрывалась ли под черным мундиром сама Мари-Анж? Снимок, сделанный де Коринтом. Андрогин, укрытый неосязаемым саваном. «Черный нарцисс» Карона и «Негр с „Нарцисса“» Конрада. Мой черный двойник дарит мне поцелуй смерти
Огромный дикий кабан в занесенном снегом зимнем парке. Еще одна разрушенная изгородь. Пасхальная неделя, снежная буря и звон призрачных колоколов. Наши ошеломленные друзья. Набат или проклятая месса, которую служит аббат Лакруа-Жюган? Скромная церковь в Мениле
Де Коринт, родственник Барбе дʼОревильи, слышит глухие удары где-то в толще скалы, под крепостью. Исследуя подземелье, он обнаруживает проход, ведущий в недавно построенные помещения, служившие для каких-то целей (каких?) во время последней войны. Загадочные знаки на бетонных стенах. Возможно, это тюремная камера? Естественная пещера и выход к морю
Цветные галлюцинации у подножия утеса: шарообразные сгустки ветра, умирающие на скалах. Три неподвижных жеребца смотрят на меня. Как они сюда попали? Лошади святого Коронтена на островках около побережья Бретани
Де Коринт просыпается в отеле «Лютеция». Два мотоциклиста из вспомогательных частей по-прежнему стоят под араукарией. Испачканные свежей кровью простыни. Оказавшийся во власти вампира повествователь. Внезапное вторжение трех следователей-фотографов. Их четкая работа в полном молчании
Оптическая иллюзия на картине Квентина Ритцеля в Сохо. Очарованный критик. Машина «Скорой помощи»
По направлению к Ист-Ривер. Спокойный, но подозрительный квартал. Невзрачный городской пейзаж, погрязший в существовании. Мужчина, неподвижно застывший
