Стихия (СИ) - Барминская Марианна

— Смирись, Макс, твоя физиономия уже успела ей опостылеть, — хохотнул Глеб, и я виновато развела руками, обезоруживающе улыбнувшись командиру в качестве извинения. Максим с серьезным и оскорбленным видом покачал головой.

— Даже не пытайся задобрить меня своей ослепительной улыбкой, её скрывает твое чудо-платье.

Я возмущенно фыркнула, уперев руки в бока. Совсем про него забыла! Эх, такая голливудская улыбка истратилась напрасно.

— Ребят, — раздался голос ненадолго притихшей Эрики, — а чего мы такие веселые?

Я замерла и уставилась в одну точку. Слова подруги стряхнули с меня весёлость, и я растерянно посмотрела на любимого командира в поисках ответа на повисший в воздухе вопрос. Увидев на его лице лишь такую же потерянность и печальную полуулыбку, вздохнула и сползла на пол, боком прислонившись к холодным металлическим прутьям.

— Наверное, это нервное, — ответила я. — Сидеть в клетке и ждать смерти не лучшее занятие, да?

— Ник, это больно? Когда отбирают Силу?

Я поперхнулась, не успев высказать очередную ироническую фразу, которую тут же забыла. В голове возникли удушающие воспоминания: пещера с пробирающим до костей холодом, крики, стремительное осознание разрушающейся жизни и чувство вырванного скелета. От реалистичной картины, возникшей перед глазами, меня отвлек шум. Я повернулась и увидела Максима, севшего на пол и закрывшего глаза рукой. Воспоминания атаковали не только меня.

— Нет, — тихо проговорила я, скрывая дрожь в голосе. — Вполне терпимо, просто поначалу очень странные и непривычные ощущения. Это нас не убьет.

— Интересно, как тогда нас собираются убивать? — равнодушно поинтересовался Глеб, чем-то зашуршав: видимо, тоже поудобнее устроился на каменном полу.

— Думаю, с новообретенными Стихиями Эдайла не будет ограничена в выборе методов и способов убийств, — я пожала плечами и стянула ткань с лица, облегченно вздохнув. До сих пор не замечала, как устала от этой плотной маски. Вслед за этим на пол полетели перчатки, и взгляд тут же устремился к многочисленным белым шрамам. Невольно поморщившись и скривив губы, я дотронулась до щеки и грустно вздохнула, ощутив кончиками пальцев тончайшую кожу с множеством крошечных рубцов. Казалось, одно неловкое движение — и нежная кожа разорвется. Погрузившись в переживания по поводу собственного уродства, не сразу заметила, что Макс за мной наблюдает. Меня молниеносно пронзили ужас, отвращение, стыд, и, наконец, их сменило смирение с тем, что уже ничего не изменить. Я схватилась за ворот с намерением вернуть его на место, но Максим меня остановил.

- Не нужно, — попросил командир, наверняка заметив, с каким облегчением я освободилась от раздражающего куска ткани. — Ты все равно прекрасна.

От такой неприкрытой лести я натянуто улыбнулась, но, увидев в глазах Максима искреннюю веру в свои слова, расслабилась и благодарно кивнула. Не знаю, поняли ли брат с сестрой нашу короткую и странную коммуникацию, но они воздержались от каких-либо комментариев и уточнений. Видимо, мы утратили не только истерическую веселость, но и вообще желание говорить, а потому просто сидели в тишине. Она не была ни давящей, ни комфортной: мы словно уснули или мысленно перенеслись куда-то далеко, прочь из этой тюрьмы. У меня создалось ощущение, что мы начали умирать заранее, чтобы потом было не так страшно. Хотя мы ведь уже умирали, может, пора начать к этому привыкать?

— Странно, да? — заговорила Эрика, и я расслышала грустную улыбку в ее голосе. — Мы даже не пытаемся сбежать. Неужели стареем?

— Да ладно, для такого благого дела, как улучшение жизни в мире, можно и умереть, — отозвался её брат, и на пару минут снова воцарилась тишина.

— Надеюсь, ты шутишь, — откликнулся командир, и повелитель Земли шумно вздохнул.

— Я уже сам не знаю, шутка это была или нет.

— А я могу спеть, — предложила я первую возникшую в голове идею, — и когда у всех людей во дворце польется из ушей кровь, нас с радостью отпустят, лишь бы я прекратила.

— Не верю, что ты так плохо поёшь, — раздался где-то в коридоре голос, не принадлежащий никому из нашей четверки. Решетка не позволяла мне выглянуть, но в этом не было необходимости: по наши души пришёл Краймиус. С каждой секундой его шаги становились всё громче, и вскоре он предстал перед нами собственной королевской персоной. Оглядываясь и явно не зная, куда приткнуться, парень последовал всеобщему примеру и уселся на пол, привалившись спиной к моей — кто бы сомневался — решетке. Я на всякий случай отодвинулась подальше, но маленькие размеры камеры не позволили уползти слишком далеко, и при желании я могла, вытянув ногу, ткнуть в Правителя большим пальцем. И через секунду уже пожалела об этой мысли, ибо теперь не могла думать ни о чем другом.

— Какие люди, — протянул наш огненный друг. — С чем пожаловали? С предсмертными напутствиями?

— Что-то вроде того, — тем же тоном отозвался Крайм. — Точнее, с предсмертными извинениями.

— О, тогда можно сразу пропустить эту часть и перейти к предсмертным прощаниям?

- А чего-нибудь не-предсмертного можно? — попросила из-за стенки Эрика. Крайм усмехнулся и покачал головой.

— Вряд ли. Теперь уже слишком поздно. Я хотел вас спасти, но Ника не позволила мне этого.

Ну ничего себе обвинение, черт возьми! Это я в итоге виновата, что мы здесь сидим? Прелестно!

— Офигел?! Ты предлагал спасти от одного до трех человек! Это, по-твоему, спасение, Мистер Логика?

— Почему такое странное количество человек для спасения? — с задумчивым видом спросил командир. Правитель почесал затылок.

— В идеале вы должны умереть все, чтобы Эдайла максимально легко овладела вашими силами. Если вы все останетесь в живых, Стихии никогда не образуют единую ангельскую силу, так как будут тянуться к вам. Если же хотя бы один погибнет, а остальные останутся живы, какая-то Стихия будет подчинена, а с другими просто придется подольше повозиться, но в конечном итоге всё равно Эдайла подчинит их все, привязав к уже подавленной Стихии. Поэтому я предлагал жизнь троим из вас. Это лучше, чем четыре смерти.

— Дурак ты, Крайм, — горько усмехнулась я, и Правитель вперил в меня гневный взгляд, который, правда, тут же перевел с моих глаз на шрамы. Подавив раздражение и желание натянуть воротник до самого лба, я приняла вызов и стала играть в гляделки.

— У тебя что, никогда не было друзей? — спросила повелительница Воздуха, и могущественный Правитель как-то сразу растерялся и насупился, отвернувшись от меня.

— Разумеется, были, — буркнул он, внимательно изучая пол.

— Если бы были, ты бы знал, что невозможно выбрать, кому из друзей жить, а кому умереть. Такое в принципе в голову прийти не может. Мы умрем или будем жить только все вместе. Хотя о чем это я, второго нам уже не дано. Так что давай уже извиняйся за нашу предстоящую смерть.

— Простите меня за вашу предстоящую смерть, — не стал оригинальничать Краймиус. — Я никогда не был фанатом войн и убийств, но слишком поздно сообразил, что Эдайлу уже не остановить. После стольких погибших в обеих Долинах я думал, что ваша смерть меня не заденет, но всё оказалось по-другому. Мне было больно узнавать о каждой новой смерти на войне, хотя я даже никого из погибших не знал, а вы… Даже после нашего недолгого и не самого приятного общения я понял, что совершенно не желаю вашей смерти, но я не в силах противостоять Эдайле, а потому простите. Ника, извини меня за то, что я хотел тебя убить…

— Пф!

— …еще тогда, на Земле, подослав к тебе девушку-наёмницу.

— Ту, что чуть не задушила меня в машине?!

— Ну, если честно, я не знал, как именно она пыталась тебя убить.

— Какого черта ты её ко мне послал? Мы ведь были нужны Эдайле!

— Как раз поэтому и послал. Увидев, как стремительно война стала разрушать наш мир, я хотел её остановить. Если бы я убил кого-нибудь из вас, план Эдайлы потерпел бы крах, и война была бы больше не нужна. Извини, тогда я даже понятия не имел, какую чудесную девушку обрёк на смерть, — Правитель подарил мне свою коронную улыбку милого, но грустного рыбака.