Лучшая зарубежная научная фантастика - Стивен Бакстер

Сестра моя, дочь моя, надень это красное платье. Я найду под ним твои груди, позволь мне целовать их через скользкий атлас. Раздень меня, возьми меня своими губами и руками, забудь прошлое, забудь, кем мы были и почему здесь оказались. Мы девственницы друг для друга, обе девственницы. Прямо сейчас, на этом узком ложе, мы создадим себе новые небеса и новую землю…

Вернувшись к себе в каюту, я увидела на мониторе панели управления сообщение. Оно было от Карпазяна.

Дорогая капитан Руфь!

Что-то мне подсказывает, что время нашего отдыха подходит к концу. Когда мы, мертвецы, пробудимся, — если пробудимся — могу ли я со всем уважением просить Вас рассмотреть возможность оказать мне честь стать отцом Вашего первого ребенка.

Я смеялась, пока смех не перешел в слезы.

Койка Хильды стала для нас раем, садом наслаждений, огороженным высокой стеной. Мы с ней вытворяли все, что могут вытворять друг с другом две женщины, и яркие ночные рубашки играли здесь выдающуюся, до нелепости важную роль. Мне было все равно, откуда они взялись, и я не понимала, что пытается донести до меня Хильда.

Команда узнала о нас сразу же: должно быть, они следили за тем, куда я хожу. Я оказалась так же до нелепости важна для них, как для нас с Хильдой — эти куски атласа. Ко мне зашли Джи с Майком. Я решила, что они хотят обсудить тему беременности. Это была настоящая проблема, учитывая невиданную сексуальную активность членов нашей команды. Мы не имели представления, давали ли нам до сих пор контрацептивы, которые по тюремной традиции добавлялись в питьевую воду. Ни у кого из нас, женщин, не было месячных, но это еще особо ни о чем не говорило. Они хотели принести мне протест или, если угодно, сделать предупреждение. Они заявили, что «люди» считают — мне следовало бы быть поосторожнее с Хильдой.

Я ответила, что моя личная жизнь их не касается.

— На нас лежит заклятье, — хмуро пробурчал Майк. — Кто его накладывает?

— Ты имеешь в виду эти странные явления? Каким образом кто-то из нас может их вызывать? Это все тороид Буонаротти. Или системы станции намеренно выводят нас из равновесия, чтобы сделать более послушными.

В замечании Джи смысла было больше.

— Она еще не полностью вышла из-под влияния наркотиков, Капитан, поверьте. Наверняка были веские причины давать ей такие огромные дозы.

Волоски у меня на шее встали дыбом — запахло самосудом.

— Да, конечно. Мы все преступники, вы двое не исключение. Но это дело прошлое.

После того как депутация удалилась, я послала сообщение Карпазяну, принимая его благородное предложение (оговорившись, что этот момент может и не наступить, если мы не оживем на планете). При этом я удостоверилась, что сообщение прошло по общему каналу. Возможно, это было ошибкой, но я чувствовала себя слегка не в своей тарелке. Если уже подтягивались боевые порядки, команде нелишне было знать, что мы с Хильдой не одиноки, у нас есть союзники.

После этого у нас была пара довольно суровых тренировок на симуляторе, но мы неплохо справились. Я чувствовала, что система, мой тайный союзник, дает мне понять — я могу доверять своей девочке.

Ни на что не реагировавшая женщина-зомби наконец пришла в себя и оказалась японкой крайне традиционного склада (до сих пор мы знали о ней только то, что она выглядит как японка). Она с трудом говорила по-английски, но сумела быстро убедить нас завести кучу изысканных ритуалов. Что бы вы ни делали, это должно быть сделано строго определенным образом. Сам по себе процесс усаживания на стул в комнате отдыха превращался в целую чайную церемонию. Это очень успокаивало.

Энджи сказала мне: «Странное еще не значит неправильное, Руфь».

Ко мне в каюту как-то зашла Микал, иранка. Многие из них время от времени тайком приходили ко мне. Она призналась, что боится самого процесса переноса. Микал слышала, что человеку, лежащему в капсуле Буонаротти, снятся ужасные, просто ужасные сны. Перед глазами проходят все твои грехи, и возвращаются все преданные тобой люди. Монотонное гудение действующих на подсознание установок тороида наполнило мою голову, все вокруг исчезло. Я вновь брела по изгибающемуся коридору, в точке схода линий перспективы двигался мой двойник, только коридор висел в усеянной звездами пустоте. Холод был дикий, легкие разрывались, тело рассыпалось на части. Я видела перед собой только глаза Микал, в них отражался мой страх…

Женщина в хиджабе в ужасе цеплялась за меня, я тоже ухватилась за нее изо всех сил.

— С тобой то же самое? — бормотали мы в унисон. — С тобой то же самое?..

— Никому об этом не рассказывай, — велела я, как только мы решились отпустить друг друга.

Карпазян оказался прав, отсрочка приговора истекала, и это обстоятельство было страшнее всех призраков вместе взятых. Мы жили под дамокловым мечом, считая минуты.

H15705, N310, O6500, C2250, Ca63, P48, K15, S15, Na10, Cl6, Mg3, Fe1,

Этой химической формулой описывается весь человек, со всеми его тайнами и мечтами. Крошечные, незаметные различия в расположении элементов строго индивидуальны. Процесс Буонаротти трансформирует эту тонкую сущность в некий необъяснимый алгоритм, в поток чистой информации…

— У нас с собой будут только те вещи, что нам удалось получить, — сказала я. — И нет причин, почему нам нельзя есть мясо и овощи, раз уж наши тела станут родственны планете.

— Мы можем материализоваться в тысячах миль друг от друга, — предположила Хильда.

— Китти говорит, что аппараты Буонаротти этого не допускают.

Китти по кличке «Флик» рассказала нам, кто она такая. Я-то всегда это знала, но помалкивала. Она была нейробиохимиком очень высокой квалификации. Попробуйте с трех раз догадаться о ее криминальной специализации. Мне приходилось преодолевать непроизвольное отвращение, которое она у меня вызывала, я слишком хорошо представляла, к чему приводит применение тяжелых наркотиков. Они с Ахмедом знали о процессе Буонаротти больше, чем все остальные, вместе взятые. Ахмед после своего первого и последнего высказывания вообще отказывался разговаривать на эту тему, Китти же сообщила нам кое-какую информацию. По ее словам выходило, что группы, подобные нашей, будут «приземляться» кучно, в одном районе, поскольку между их членами вырабатываются прочные психические связи.

Мы были в каюте у Хильды. Она лежала на мне — одна из немногих удобных позиций на этой узкой койке. Шла шестая «ночь», а может, седьмая. Улыбаясь, она погладила меня по носу.