Франсуа-найденыш - Жорж Санд

Затем он стал просматривать бумаги и быстро понял, на что притязает Севера и чем располагает Мадлена, чтобы удовлетворить эти притязания. Помимо всего, что Севера промотала сама и подбила промотать Каде Бланше, она утверждала еще, что ей должны двести пистолей — сумму почти равную всему теперешнему достоянию Мадлены, включая ее собственное имущество и наследство, доставшееся Жанни от отца и сводившееся к мельнице с угодьями и службами, то есть двором, лугом, строениями, садом, конопляником и деревьями, потому что все остальные поля и участки растаяли как снег в руках у Каде Бланше.

«Слава богу, что у господина кюре из Эгюранда лежат мои четыреста пистолей! — подумал Франсуа. — Даже если я не придумаю ничего путного, у Мадлены все равно останутся жилье, доход с мельницы и уцелевшая часть приданого. Но, сдается мне, можно отделаться и подешевле. Прежде всего выясним, не выманила ли Севера хитростью и обманом те векселя, что подписал ей Бланше; затем займемся проданными участками. Я-то знаю, как такие штуки устраиваются; даю голову на отсечение: судя по именам покупщиков, здесь можно погреть руки».

Суть дела была такова: года за два-три до смерти Бланше, обремененный своим долгом Севере и нуждаясь в деньгах, распродал свои владения по дешевке и кому попало, а векселя покупщиков передал Севере, надеясь таким путем развязаться и с ней и с проходимцами, помогавшими ей разорять его. Но тут получилась история, обычная при продаже мелких участков. Почти ни у кого из тех, кто, слетевшись на запах тучной земли, поспешил ее приобрести, не было за душой ни гроша, и они не только не рассчитались наличными, но проценты по векселям — и те выплачивали с трудом. Так могло тянуться и десять и двадцать лет: в сущности, это был капитал, вложенный на имя Северы и ее пособников, но вложенный плохо, и она, опасаясь, что никогда его не получит, сильно обижалась на Каде Бланше за его поспешность. Так по крайней мере она говорила вслух, хоть все это было просто заурядной спекуляцией. Крестьянин даже в крайней нужде не перестанет вносить проценты — он боится выпустить из рук доставшийся ему надел, который всегда может быть отобран кредитором в случае неуплаты.

Все это нам отлично известно, добрые люди, и мы сами не раз попадали впросак, задешево купив хорошую землю: как она ни дешева, а нам все равно не по карману. Глаза у нас завидущие, зато кошелек тощий, и как мы ни лезем из кожи, возделывая поле, доход с него не покрывает и половины процентов, которых требует продавец; когда же мы прокорпим и пропотеем над этим полем добрую треть нашей убогой жизни, оказывается, что мы разорены и все наши труды и старания пошли на пользу только самой земле. Теперь ей цена вдвое больше, и самое время ее продать. Продав выгодно, мы были бы спасены, но так не бывает. Проценты до того нас высосали, что приходится продавать наспех, за любую цену. Если мы заартачимся, нас заставят подчиниться по суду, и тот, кто продал нам землю, если он еще жив, или его преемники и наследники отбирают у нас участок в его теперешнем виде; словом, получается вот что: они как бы передают на много лет свое достояние в наши руки из восьми — десяти годовых и получают его обратно, когда оно удваивается в цене благодаря нашим усилиям и тщательной обработке, которая не стоит им ни сил, ни затрат, а также благодаря тому, что с годами стоимость любой недвижимости непременно возрастает. Вот так крупные рыбы и охотятся на нас, бедную плотву, попадающую к ним в пасть за свою жадность и глупость.

Таким манером Севера надежно поместила свои деньги в свою же землю, да еще под хорошие проценты. Тем не менее она запустила коготки и в наследство Каде Бланше, которого так ловко обвела вокруг пальца, что он поручился за тех, кто купил у него участки, а значит, и был в ответе за уплату ими долга.

Разобравшись в этих махинациях, Франсуа раскинул умом, как вернуть эти участки задешево и никого не разоряя, а заодно хорошенько проучить Северу и ее пособников, сведя на нет все их уловки.

Задача была не из легких. У Франсуа хватало денег, чтобы выкупить почти все по прежней цене. Ни Севера, ни остальные не могли отмахнуться от подобного предложения: покупщикам было только выгодно поскорее сбыть участки с рук и избежать неминуемого разорения, потому что, повторяю вам это, молодежь и старики, земля, приобретенная в кредит, — порука нищеты под старость. Впрочем, напрасно я вас увещеваю: вы все равно не излечитесь от приобретательства. Кто хоть раз вдохнул пар, дымящийся на солнце над свежей бороздой, тот обязательно лихорадку собственничества подхватит. И Франсуа опасался именно этой болезни крестьянина, который не в силах стряхнуть с себя крепостное ярмо земли.

Знаете ли вы, что такое это ярмо, дети мои? Было время, в наших приходах шло немало разговоров о нем. Люди твердили, что прежние сеньёры прикрепили нас к земле, чтобы мы потели и подыхали на ней, но революция перерезала наши путы, и мы перестали быть волами, впряженными в господский плуг; однако, по правде сказать, теперь мы сами впряглись в ярмо и так же потеем, так же подыхаем, как раньше.

Наши буржуа уверяют, что от этой беды одно лекарство — отказ от всех потребностей и желаний. Не дальше, как в воскресенье, я славно отбрил одного такого проповедника. «Если бы вы, маленькие люди, — разглагольствовал он, — были настолько благоразумны, чтобы не есть, не спать, работать без передышки и пить сырую воду, да еще не обижая при этом лягушек, вы бы все давным-давно скопили по кругленькой сумме, прослыли паиньками и удостоились всяческих похвал».

Рассуждая точь-в-точь как мы с вами, Франсуа-найденыш ломал себе голову в поисках способа, который помог бы ему уговорить покупщиков продать землю обратно. В конце концов он додумался распустить слушок, будто Севера прикидывается более богатой, чем на самом деле, хотя долгов у ней, что дыр в решете, и не за горами день, когда кредиторы опишут все ее добро, а заодно имущество ее должников. Он шепнет все это на ушко покупщикам, а когда те струхнут, напустит на них Мадлену Бланше, которая на его деньги выкупит участки по первоначальной цене.

Однако совесть стала грызть его за эту ложь, и он решил дать бедным покупщикам надбавку, которая возместит им уже выплаченные проценты. Таким манером он поможет Мадлене вернуть свои права и достояние, а покупщиков избавит от разорения и убытков. Что же до Северы, кредит которой будет подорван таким слухом, то на этот счет совесть найденыша не беспокоила. Курица вправе выдернуть перо у коршуна, ощипавшего ее цыплят.

Тут проснулся Жанни и осторожно, чтобы не разбудить мать, поднялся с постели; он поздоровался с Франсуа и, не теряя времени, побежал извещать остальных помольщиков, что беспорядок на мельнице кончился и у жернова стоит надежный мельник.

XX

Было уже совсем светло, когда Мариэтта Бланше выпорхнула из своего гнездышка в таком нарядном трауре, что красивое черное с белым платье придавало ей сходство с сорокой. У бедняжки хватало забот. Дело в том, что траур не позволял ей некоторое время ходить на танцы, и это, без сомнения, огорчало ее поклонников, а она их сильно жалела — такое уж было у нее доброе сердце.

— Как! — удивилась она, застав Франсуа за разборкой бумаг в комнате Мадлены. — Чем вы тут только не занимаетесь, господин мельник! И муку мелете, и дела ведете, и питье для больной готовите. Скоро, пожалуй, за шитье и прялку сядете…

— А вот вас, барышня, — ответил Франсуа, прекрасно заметивший, как нежно она на него поглядывает, хоть и поддразнивает на словах, — я еще ни за прялкой, ни за шитьем не видел; сдается мне, скоро вы до полудня спать будете, и правильно сделаете. Это сохраняет цвет лица.

— Ого, господин Франсуа, мы уже друг друга поучаем!.. Смотрите, это опасная игра; я ведь тоже найду, что сказать.

— С удовольствием послушаю, барышня.

— Не бойтесь, прекрасный мельник, за мной остановки не будет. Но, видно, Катрина куда-то запропастилась, коли вы сами сиделкой стали. Не дать ли вам чепец и юбку?

— А вы, конечно, потребуете себе колпак да блузу и отправитесь на мельницу. Раз женское занятие не по вам и вы не можете малость посидеть с невесткой, значит, вам больше нравится солому убирать да жернов ворочать. Что ж, воля ваша! Поменяемся платьем.

— Вы вроде как наставление мне читаете?

— Нет, это вы мне его прочли, а я человек честный — что получил, тем и плачу.

— Ладно, ладно, я вижу, вы не прочь посмеяться да пошутить. Только вот время выбрали неподходящее — нам не до веселья. Мы совсем недавно с похорон вернулись, и если вы не уйметесь, ваша болтовня не даст моей невестке покоя, а он ей очень нужен.

— Потому вам и не след повышать голос, барышня. Я-то говорю тихо, а вот вы — не так, как полагалось бы в комнате, где больная.

— Однако довольно, господин Франсуа, — бросила Мариэтта, понизив тон, но заливаясь краской от досады. — Потрудитесь-ка посмотреть, где Катрина, и узнать, почему она бросила на вас мою невестку.