Наследники Че Гевары - Андрей Манчук

Трехчасовая программа пионерских ансамблей разворачивалась на фоне постоянно меняющихся декораций, Танцы у точно воспроизведенных домиков родной деревни вождя чередовались с гимнастическими выступлениями, за которыми следовали музыкальные номера. В какой-то момент они слились в единый, целостный образ. Когда отзвучал финальный пионерский хор под огромным портретным изображением Ким Чен Ира, зрители на минуту замерли, завороженные этой феерией. Очень важно, что при всей нечеловеческой слаженности и точности, танцы детей не были механическим повторением заученных движений. Даже на фото вы можете видеть неподдельно живые лица маленьких артистов. В их выступлении была душа — или, вернее, duende Федерико Гарсиа Лорки.

При входе в этот дворец, в великолепном Кванбоке, напоминающем московское Марьино, но с куда более богатой архитектурой и авангардистскими скульптурами на каждом углу, стояла бронзовая колесница. Запряженный в нее конь Чхоллима — дальневосточный аналог античного Пегаса, вывозил на себе гурьбу детишек в пионерских галстуках и скафандрах. «Мы счастливы» — этот пафосный лозунг, который неизменно рисуют в детсадах Пхеньяна, уже не казался нам самовнушением.

На цветущей сопке Моран, с ее классическими пейзажами корейской традиционной живописи, в пригороде Мангендэ — на родине Ким Ир Сена, в других парках Пхеньяна, мы встретили десятки рисующих детей. Положив рядом ранцы и сухие завтраки, они сидели прямо на траве, старательно выписывая пагоды и беседки. В свое время автор участвовал в организации украинских выставок прикладного искусства КНДР, однако даже подготовленный человек не может не удивиться размаху, с которым поставлено здесь художественное творчество. Столкнувшись с целой командой юных графиков, я посчитал, что это урок рисования, и спросил об этом у переводчика Пака (поэта и автора нескольких песен). Как оказалось, они собрались на сопке после школьных занятий. Это было естественным для Пака и пионеров, а я подумал — что еще делать этим бедным жертвам чучхейского тоталитаризма? Чем заниматься в этой скучной стране, где официально нет ни одного наркомана, нет криминальных уличных банд и воскресных школ, которые предоставили бы альтернативу скучным упражнениям в рисовании и музыке?

Искусство Кореи заявляло о себе в самых разных местах. Яркие шелка традиционных вышивок (их разработку тоже курирует специальный институт) то и дело встречались в комнатах учреждений и жилых домов. Мы видели великолепные мозаики, на которых вставали целые заводы, воспроизведенные до мельчайших производственных подробностей. Антивоенные плакаты против войны и империализма — адекватные времени, совсем не в стиле Кукрыниксов, — украшали улицы и проспекты Пхеньяна. Их дополняли образы солдат, рабочих, крестьян и интеллигенции, мужчин и женщин — в реалистично-плакатном духе, который еще успело застать наше поколение. Эти добротные, качественные агитки рисовали вчерашние пионеры, набившие руку на рисовании парковых беседок.

Одним утром мы с кореологом Николаем Полищу-ком зашли в один из пхеньянских дворов. У здания местного ЖЭКа стоял длинный ряд фанерных щитов — на таких у нас нередко рисуют граффити. Художник во френче старательно выводил на дереве предпраздничные рисунки. Фотография передает его трогательно серьезное отношение к своей, в общем, обыденной работе. Кореец рисовал сосредоточенно и без спешки, не обращая никакого внимания на зрителей. Наложив последний мазок, он обнаружил позади себя иностранцев. Этот человек был горд своей работой. Он демонстрировал ее без страха и без заискивающего раболепства. Сотни тысяч работников кисти, — которая входит в чучхейский герб наравне с молотом и серпом, выказывая особое, внимательное отношение к интеллигенции, изначально присущее режиму Кимов, — служат важной составляющей этого общества.

Правила нашего «отечественного журнализма» требуют, чтобы я писал обо всем этом со снисходительной иронией — как о некоем китче или «экзотике соцреализма». Черта с два! Иронизировать над корейским искусством? Какое право на это имеем мы, выходцы из страны, улицы которой замалеваны рекламой кабаков и игровых автоматов? Страны Церетели и Гельмана, Пугачевой и Верки Сердючки. Что более одухотворенное, более актуальное можем мы предложить этой большой и зрелой культуре? Нет, это они имеют полное право смеяться над нашим «искусством» — тогда как нам пристало высмеивать только самих себя.

Мой друг, большой знаток и ценитель КНДР, говорил — эту страну нужно обнести высоким забором, изолировать от внешнего мира и взять под защиту, чтобы сохранить ее невообразимый культурный мир. Я думал — человечеству куда правильней взять лучшее из корейского опыта, распространив его на всю остальную планету.

Мы видели и другую культуру корейцев — культуру бытового общения этих людей. Они собирались в кружок под цветущими кустами, снимали обувь, доставали продукты, бутылки с настойкой на лепестках все той же чиндалле, а иногда — музыкальные инструменты. Эти люди отдыхали, пели, шутили, а затем аккуратно убирали за собой мусор и уносили его с собой — хотя за этим не следили милиция и КГБ.

В Пхеньяне можно повстречать пионерок в стандартных кепках с эмблемой «Найк». Они ничего не знают о самой фирме и вообще не представляют себе, что такое торговая марка, И потому брэнд теряет свою силу, превращаясь в обычную закорючку. Один характерный эпизод наглядно показывает специфику культурного восприятия граждан КНДР. Как-то мы обедали вместе с товарищем Чо, главным среди курировававших нас кагэбистов. Услышав несколько тактов классической музыки, он просветлел лицом — «Чайковский! «Пикова дама!». Через пять минут мы объясняли этому человеку, кто такой Микки-Маус. Товарищ Чо никогда не слышал про империалистического грызуна.

Гробализм. Изучая чучхе. Трудармии Сонгуга. Цветы и солдаты. Чхоллима, как феникс. «Пуэбло» — путь на реку Тэдон.

Буквы «л» и «р» одинаково пишутся в корейском языке, создавая некоторую путаницу при переводе. Преподаватель, который проводил с нами занятия по идеологии Чучхе и политике Сонгун, частенько произносил великолепное слово «гробализм». Очень точное определение политических и экономических процессов, происходящих в нынешнем мире. Суть лекций преимущественно сводилась к тому, что Северная Корея не хочет ложиться в могилу, давно уготованную ей этим миропорядком.

«Политика Сонгун» означает приоритет армии во всех сферах общественной жизни КНДР. Это первенство военных логично начинается с экономики. Настоящие «трудовые армии», по образцу тех, над созданием которых некогда работал Троцкий, являются основным резервом рабочей силы в строительстве, сельском хозяйстве и некоторых производственных отраслях страны. Именно они чаще всего работают на ударных стройках, вроде строительства дамб, дорог и электростанций. Один из таких военных стройотрядов на наших глазах укладывал асфальт возле железнодорожного вокзала Пхеньяна. Работы были выполнены за несколько дней — достаточно аккуратно, учитывая их авральный темп. Дорожным ремонтом руководили не офицеры, а штатские инженеры, но за рулем асфальтовых катков сидели солдаты — что делало их похожими на боевые машины. Они же засыпали лопатами гравий и выполняли весь прочий комплекс строительных работ. Возле котлов с кипящим асфальтом стояла полевая кухня, где варили кашу для этих «армейских» рабочих. Петлицы-«ромбы» на их гимнастерках заставляли вспомнить советское обмундирование — даже не пятидесятых, а тридцатых годов.

Армейские казармы, которые мы видели в Пхеньяне, представляли собой небольшие автономные хозяйства с собственными огородами и пахучими свинарниками — «в духе опоры на собственные силы». Лично я без колебаний отдал бы им предпочтение перед полуразрушенными военными городками России и Украины.

Основная роль армии КНДР вообще сводится не столько к военной, сколько к общественной функции. Через нее проходит подавляющее большинство жителей страны — многие из них на всю жизнь сохраняют привычку ходить, заложив руки за спину, или вытянув их по швам. В настоящий момент срок обязательной военной службы составляет четыре года. Зачастую ее можно проходить, не отрываясь от прежней работы или учебы — как это делает большинство женщин. Военнослужащие имеют целый пакет льгот, включая особый продовольственный паек, преимущества в получении жилья и поступлении в вузы. Служба в армии традиционно служит социальным трамплином для продвижения по административной лестнице КНДР. Бывшие кадровые офицеры часто становятся партийным начальством в поселках и уездах. Ведущая роль армии подчеркивается в наглядной агитации, где образ солдата нередко предшествует фигурам рабочего, крестьянина и интеллигента. Старенькие ветераны пользуются подчеркнутыми знаками внимания, о которых давно забыли их постсоветские коллеги. Мы видели, как пожилой, немного подгулявший народоармеец, небрежно перекинув через плечо «Калашников», спокойно шествовал по улицам, не встречая никаких замечаний в свой адрес.