Седой Кавказ - Канта Ибрагимов

– А председатель колхоза не погорит?

– Нет, поставляются материалы, их достать сегодня не легко, а мы играем на ценах, ну и немного на объемах.

– Да-а, – потянул Яков Исаевич, теперь его интересует акт, как формальность, – Такого развернутого, грамотного документа я еще не встречал. Вы автор?

– Исполнитель, – скромен Арзо.

– Больно уж сумма внушительна.

– А зачем мелочиться? К тому же, вы-то чем рискуете? Вот справка, печать, подпись; местный райстрах все утвердил, это законно.

– Вот алкаш! – впервые весел голос начальника. – Дурень! Ну ладно, дайте я ознакомлюсь повнимательней с актом, а через недельку встретимся вновь.

– Пожалуйста, – на все готов Самбиев, – а может, для личного знакомства отобедаем сегодня вместе, тем более сам председатель нас приглашает, Кузьиванов очень хлебосольный человек.

– Ну, что ж! Не откажусь! – Вновь хрипловатость от излишеств появилась в голосе начальника госстраха.

Провожая посетителя, Яков Исаевич встал, и Самбиев поразился маленькому росту начальника и его внушительному животу. У самых дверей они пожали руки.

– Да, вот что, – вдруг озадачилось лицо агента, – учитывая, что вы гости издалека, я на предложение вместе отобедать согласен, а что касается остального, так это, предупреждаю сразу, вряд ли получится.

– Почему? Ведь все законно?

– Я понимаю. Однако у нас масса таких пострадавших, а бюджет мал. К тому же все в компетенции комиссии, и если она даже даст добро, вы получите в лучшем случае десять процентов от суммы: таково положение.

Самбиев был крайне разочарован; тем не менее, не теряя надежды, взбадривал сам себя. Готовясь к повторной атаке, он стал припоминать манеру поведения, саму речь и даже заказываемые Баскиным блюда в ресторане «Россия» в Москве, и до того вошел в роль, что во время обеда в ресторане «Москва», именно его рекомендовал Яков Исаевич как более-менее сносный в Свердловске, упомянул вслух «великого друга», а потом «слово не воробей», и он стал этой дружбой козырять, вплоть до того, что предлагал любые услуги в Москве под патронажем работника ЦК КПСС.

К досаде Арзо, обед тоже не удался, и по его мнению, тому виной колхозник Кузьиванов с его отрыжкой, репликами невпопад, и хлестанием водки фужерами.

После обеда начальник госстраха выглядел утомленным, уставшим от этой компании, и как избавление, он предлагал в дальнейшем консультироваться с его замом, дал его телефон и пообещал выбить до десяти процентов при условии, что дополнительно будет оформлено около четырнадцати обязательных справок и решение комиссии.

Вечером у тети Кузьиванова пили, вновь все стало на свои места, и председатель, с той же преследуемой его весь день с ресторана отрыжкой называл Самбиева пижоном, горе-мафиозо, и еще хуже. От этих оскорблений Самбиев много пил, абсолютно не пьянел и все равно наутро проснулся поздно, с разбитой головой, с никакой перспективой.

После завтрака просто так, не по делу, а чтобы поговорить по позабытому телефонному аппарату и хоть как-то нагнать мишуру на глаза Кузьиванова, для частичной реабилитации, Самбиев набрал номер заместителя начальника облгосстраха.

– Товарищ Самбиев? – очень вежливый тон в трубке. – Яков Исаевич срочно просил вас заехать.

– Когда Вы вчера заговорили о Баскине, то я подумал, что это позерство, – у самых дверей встретил Самбиева начальник, – ведь все знают, что Баскин в Израиле или даже в США.

– Насколько мне известно, недавно был в… э-э Швейцарии, – моментально сориентировался Самбиев.

– Может быть, может быть… Оля, два кофе и остальное, – в прикрываемую дверь. – А вечером в Москву позвонил,… э-э-э.

– Я думаю, лучше без фамилий, – выручил Арзо.

– Да. Так вот. Проходите, пожалуйста… – садятся на кресла у письменного стола, как равные. – Спросил, Самбиев? – не помнят, сказал: «Арзо», аж закричала… Кстати, очень просила вас позвонить.

Подпрыгивая на ходу, с лучезарной улыбкой вылетел Арзо из здания облгосстраха и, подойдя к курящим у машины председателю и водителю, он неожиданно с размаху, с шальной улыбкой на лице влепил по голове низкому Кузьиванову смачный, с треском щелчок.

– У мафии за базар отвечать надо, – запахом хорошего коньяка дохнул он. – Понял? Благодари судьбу, что легко отделался… Поехали.

Всю обратную дорогу Арзо напрягал память, но все было напрасно. Он прекрасно понимал, что знакомой могла быть только Клара, ее телефон, как и записная книжка, исчезли во время ареста, а ныне он даже ее фамилии не помнит, точнее, никогда и не знал.

Несколько дней шли усиленные консультации по телефону между Вязовкой и Свердловском. Дабы особо не выпячиваться, Арзо сидел в кабинете Смирновой Светы, контролируя ход оформления многочисленных справок.

Через неделю целая делегация отправилась в Свердловск. По связям Якова Исаевича быстро зарегистрировали малое предприятие «Надежда», где директором стал доверенный начальника облгосстраха, а главным бухгалтером сестра Нины – Надежда, бухгалтер по специальности (окончила двухмесячные курсы). Также на паритетной основе должна была поделиться прибыль от сделки, только на это, после долгих перетягиваний согласился Яков Исаевич, и для гарантии сунул в сделку своего человека на ключевой пост, – владельца печати и первой подписи. Основная нагрузка сделки должна была лечь на плечи Ансара – официально заместителя директора, а точнее экспедитора.

Пока велись организационные процедуры, Самбиев, не имеющий паспорта, и Кузьиванов жили, как и прежде, у тети председателя. Каждый вечер от нечего делать пили. От спиртного и так разговорчивая хозяйка становилась совсем неугомонной, а поскольку жизнь у нее была блеклой – работа – дом – работа, то вокруг этого и шли уже не раз слышанные пересуды.

– Так значит, вы в отделе животноводства работаете? – однажды перебил ее Самбиев. – Можете нас свести с вашим начальником?

– Да я и домой его могу привести, – засмущалась тетя председателя.

– Веди! – приказал Арзо.

Начальник отдела животноводства – человек сугубо гражданский, но повадками напоминает отставного военного – очень громко, четко, говорит в основном лозунгами, много пьет, больше курит, нежели закусывает. На лацкане пиджака позабытый знак о высшем образовании, ниже, по необходимости снимаемая, так же легко пристегиваемая медаль «За трудовую доблесть». Все же медаль чаще носится, это заметил Арзо, когда главный животновод доказывал подлинность значка: ткань под ним меньше выцвела.

Конечно, это не Яков Исаевич, с ним говорить тяжелее, «не соображает», считает Арзо, однако гость законник, государственник и справедливость восстановить поможет. Так, погибшие от стихии сто двадцать три свиньи (фактически только двадцать три) пойдут в зачет плана сдачи государству мяса, а в последующие три года снижается план (для восстановления поголовья). Разумеется, эта операция прошла не сразу, а после долгих мытарств, изучения начальником инструкций, положений, консультации с вышестоящими начальниками.

Самбиев абсолютно не рад, что это дело затеял, ибо он от этого ничего не имеет, впрочем как и «отставник», зато Кузьиванов сверхсчастлив.

– Арзо – ты гений, ты великий комбинатор! – восклицает он.

… Ближайший железнодорожный тупик только в далеком райцентре Байкалово, и Ансар будучи экспедитором постоянно сидит там на приемке продукции. Ровно треть стройматериалов, а это все – начиная от металла и леса до цемента и кирпича, поступает в колхоз, остальное на месте перепродается: таков уговор.

В отсутствие Ансара его функции бригадира выполняет Арзо, в строительстве он ничего не соображает, поэтому не во что не лезет, зато теперь живет в отдельном доме, когда хочет ест, когда хочет спит, и чеченки-поварихи для него готовят отдельные диетические блюда.

К сентябрю операция с госстрахом завершена, после возмещения расходов подвели итог, получилось, что Самбиев, как и два партнера с этой стороны получил восемь с половиной тысяч. Хотя деньги и большие, Арзо понимает, что его облапошили, в подтверждение этого Ансар и Кузьиванов покупают в Свердловске с базара по «Волге», что стоит 25-30 тысяч, и следом, у Нины новая квартира с новой мебелью. А по Вязовке пошел слух, что то же самое сделал и Кузьиванов для сына.

Вязовка – не Грозный – здесь народ себя дурить не даст, богато жить – тоже. Начались перетолки, сплетни, потом возмущение и открытое обвинение председателя в воровстве. Кузьиванов, испугавшись, слег в больницу в райцентре, через месяц выяснилось, что он уволился из колхоза и устроился в районном агропроме каким-то маленьким начальником.

А Ансар с первым снегом законсервировал незаконченные стройки (они ему ныне не интересны), наспех рассчитался с колхозом и бригадой, и уехал, оставив Нину с сыном в новой обустроенной квартире. С Арзо он вел себя в последнее время отчужденно, видимо, стыдился в глаза смотреть и вместо положенных по расчету за строительство пяти тысяч отдал семь, и то вручил их не сам, а через посредника-земляка. Так и не попрощавшись, через Нину извинившись, «в связи с проблемами на Кавказе» Ансар неожиданно исчез. Зато остальные земляки – члены бригады шабашников, закончив сезон, преобразились; они благодарили Арзо. Сочувствовали, что не может с ними уехать, даже плакали.