Соль под кожей. Том третий (СИ) - Субботина Айя

Она плачет.

Не ревет, не истерит, не пускает носом пузыри.

Просто позволяет слезам течь по ее щекам и подбородку.

Вряд ли даже догадывается, что только что размолотила в хлам все, что во мне еще было способно сопротивляться чувствам к ней. Не так много, если разобраться, но здесь, в этом моменте, я ясно осознаю, что был привязан к ней, кажется… еще с пляжа?

Я всегда был редкой черствой тварью. Через сколько рыдающих тел я переступил, не испытывая ни капли сочувствия? Для меня в аду точно приготовлен отдельный котел и личный Везувий.

На языке крутится банальное: «Лори, не плачь, пожалуйста, я все что угодно сделаю, только не плачь…» Но ей, кажется, уже и дела нет до моего «все, что угодно».

— И я приняла решение, Дим, — уже слегка спокойнее, без надрыва, но так как будто еще хуже. — Это — моя ответственность перед собой, перед Мариной, перед Авдеевым. Мы просто… о разном и о другом. Один хороший секс — не повод вить гнездо.

Она как будто готовится сказать больше, но раздумывает.

Бросает взгляд на кольцо.

Еле заметно шмыгает носом, распрямляет спину. За этой королевской осанкой не угнаться всем Виндзорам вместе взятым.

— Я не хочу вляпаться в отношения с тобой, Шутов. Я их не вывезу. Я слабачка, видишь? — Берет салфетку и размахивает ею как белым флагом капитуляции. — У меня нет против тебя иммунитета. Так что лучше даже не пытаться.

— Кто сказал про отношения, обезьянка? Тебе нужен партнер раз уж ты завязалась воевать с Завольским. Хочешь ты этого или нет, но лучше меня тебе просто не найти.

— Господи, ты реально неисправим! — Она улыбается, на этот раз спокойнее и теплее. И мое сердце тоже потихоньку оттаивает. — Я не знаю ни одного мужика, кто был бы настолько уверен в своей неотразимости.

— Тебе не обязательно отвечать прямо сейчас. — Это должно немного ее успокоить.

— Еще один новый фокус — Шутов, который никуда не торопится и не требует все и сразу? — Снова косится на кольцо своими лисьими глазами. — Этот камень слишком красив, чтобы лежать в урне.

Я беру кольцо, обхожу ее со спины, присаживаюсь на корточки.

Волнуюсь — пиздец.

Тысячу лет не испытывал ничего подобного. В моей реальности не существовало сценария, в котором я слышу «нет». Впору поздравить себя с новым опытом: я жутко ссыкую, что единственная женщина, которая может заменить мне весь этот блядский несовершенный мир, прямо сейчас может от души послать меня на хуй.

Терпеливо жду, отсчитывая секунды по бешено колотящемуся сердцу.

Бля, надеюсь, часы не поднимут переполох.

Лори, видимо решив, что достаточно меня помучила, кладет руку на подлокотник стула.

Осторожно беру ее за запястье.

Нет, блядь, моя девочка все-таки научилась носить маски. Ее совершенно не выдает ни один мускул на лице, но предает тело — вставшие дыбом едва заметные волоски на руках в том месте, где я дотрагиваюсь до ее кожи.

Окольцовываю ее безымянный палец.

Я знал, что кольцо будет в пору еще с той минуты, как только его увидел.

— Красиво, — она растопыривает пальцы и подставляет бриллиант под солнечные лучи.

— Идеально, — говорю дрогнувшим голосом, но вижу только ее.

— Это ничего не значит, Шутов. Я оставляю за собой право его вернуть.

— Договорились.

— Обещаю не думать очень долго.

— Идет.

Она вдруг так резко поворачивает голову в мою сторону, что мы буквально сталкиваемся носами. Я стал очень остро реагировать на ее близость: достаточно просто вдохнуть ее запах — и мозги сразу стекают за пояс, и в голове такая отборная порнуха, что хочется перестать быть хорошим понимающим терпеливым парнем и напомнить моей обезьянке, что я вообще-то тот еще на голову отбитый ёбарь.

Но я запираю свой бунтующий эрос под замок.

Три года терпел — хули там потерпеть еще немного?

Хоть с каждой нашей встречей эта задача становится почти невыполнимой.

Особенно если мы так близко, как сейчас, и ее немного нервное дыхание щекочет воспаленную от желания кожу на моих губах.

— Шутов, я тут подумала, — она говорит шепотом, чуть с придыханием, как будто собирается признаться в чем-то сокровенном. — Помнишь, мы отдыхали на островах, и ты уронил меня в воду?

— Да, и ты шипела громче чем кошка.

— Хорошо. Хотела убедиться, что тебя не подменили. А то этот новый Данте выглядит каким-то подозрительно милым.

— Ты мне сейчас яйца отдавила, обезьянка.

Она смешно надувает щеки, чтобы не рассмеяться, но все-таки прыскает от смеха, и я снова напоминаю себе, что мужик, у меня стальные канаты вместо нервов и всю прочую лабуду, лишь бы не схватить ее в охапку и не зацеловать до смерти. Вместо этого осторожно смазываю большими пальцами влажные дорожки слез с ее щек, обещая себе, что она больше никогда не заплачет.

— Все будет хорошо, Лори. — Подмигиваю и, скрепя сердце, выпускаю ее из своих рук. — Только милым меня больше не называй, ладно?

Глава одиннадцатая: Лори

«Известный бизнесмен и владелец банковской сети «ТехноФинанс» Юрий Завольский был задержан сотрудниками правоохранительных органов при попытке пройти регистрационный контроль в аэропорту…»

Я сижу в своем любимом кафе на противоположной стороне улицы, где расположен офис и с аппетитом уплетаю самый обычный, вредный, но адски вкусный бургер, закусывая все это ломтиками картофельных дипов, посыпанных хрустящими хлопьями поджаренного пармезана. Все это настолько вкусно, а у меня уже второй день настолько зверский аппетит, что рот не поворачивается выплюнуть еду обратно в тарелку, когда в мои уши врезается эта «волшебная» новость.

Механически работаю челюстями, чтобы перемолоть еду до формата «можно проглотить», а потом с трудом запиваю этот комок прохладным ромашковым чаем.

— Девушка, можно… — Жестами даю понять официантке, чтобы она сделала телевизор погромче.

Кроме меня в кафе сидит только пожилой мужчину с газетой наперевес и не похоже, чтобы его интересовало происходящее за пределами печатных заголовков.

На экране вокруг сгорбленной и порядком похудевшей туши Завольского-старшего целая армия сотрудников в характерной черной форме. Рядом, пытаясь соблюсти видимость бурной деятельности, прыгают двое мужчина с типичными адвокатскими рожами очень похожими на Копытина. Я давно обратила внимание, что у жирного борова есть определенные пристрастия в выборе дерьма, которое должно стирать грязь и пыль с его внешнего «сверкающего образа».

Впрочем, на экране больше не происходит ничего интересного. Диктор за кадром рассказывает, что Юрий Завольский проходит свидетелем по делу о банковских финансовых махинациях и что сотрудники налоговой инспекции отказалась давать какие-либо комментарии о причинах его задержания. Потом репортаж перепрыгивает на сюжет об уборке городского парка, и я снова прошу девушку прикрутить звук. Она улыбается и переключает на какой-то музыкальный канал.

Я знала, что Завольский вернется.

Он костьми ляжет, чтобы прийти на похороны сына. Ну, вернее, он явно планировал это сделать, но церемония уже завтра и что-то мне подсказывает, что даже если все его адвокаты совершат ритуальное самосожжение — это все равно не поможет ему выбраться из лап правосудия еще как минимум несколько дней.

Это не моих рук дело, но он сто процентов уверен, что теплую встречу ему организовала именно я.

Вариантов, кто мог так постараться, всего два. Точнее, один, потому что на Шутова в данном случае вообще ничего не указывает. Это не в его стиле. Вот если завтра выяснится, что у Завольского тромб оторвался прямо на полпути к освобождению — тут без вариантов.

Я заглядываю в телефон, открываю нашу с Авдеевым весьма скудную переписку и сразу натыкаюсь взглядом на его короткое «ок», который он как будто запечатал любую попытку снова его побеспокоить. Но ведь нет ничего страшного в том, чтобы узнать, откуда дует ветер?