Китайский агент - Майкл Муркок

Короче говоря, Корнеллы были притчей во языцех. Иногда им даже удавалось заработать на этом, продавая охотникам за "гвоздевым" материалом кусок отменной лондонской нищеты. Они настолько свыклись со своим прозябанием, что по-другому жить уже не хотели, да, наверно, и не смогли бы.

От Корнеллов, Бенсонов, Фитцджеральдов была еще одна небольшая, но существенная польза. Когда отцов города, будь они консерваторами или лейбористами, спрашивали, почему те не спешат очистить окраины Лондона от вонючих трущоб, они обычно отвечали: "Эти люди не желают жить иначе".

Корнеллы были знамениты. О них знали все социальные службы. За последние два десятилетия не вышло ни одного социологического труда, ни единой статьи, в которой бы так или иначе не упоминалось их семейство.

Освоившись в темноте, Джерри любопытным взглядом окинул помещение, констатировав, что старые стены наконец-то расстались с остатками обоев. В остальном же здесь практически ничего не изменилось.

Дома были не все члены семейства. В углу, возле телевизора, который, кажется, никогда не работал из-за отсутствия электричества, сидела тетушка Норма. Это была женщина лет сорока, выглядевшая на все шестьдесят, и с умом десятилетнего ребенка. На коленях она держала младенца. То ли своего собственного, то ли последнего внука (у нее было несколько взрослых детей).

Обычно юных Корнеллов отнимала социальная опека, но старшие ухитрялись оставлять себе одного-двух из каждого помета, чтобы потом были основания выклянчивать разные пособия.

Рядом с тетушкой Нормой сидел, потягивая прямо из бутылки дешевое вино, Хьюго Корнелл - сводный брат Джерри. От Бенни он отличался только голубыми глазами и поредевшими на макушке светлыми волосами. На нем был старый, весь в трещинах, пиджак из искусственной кожи, вместо рубашки - пижамная куртка, синие матросские штаны, не иначе как снятые с пьяного моряка.

Справа у стены стоял буфет - старый, уродливый, облупленный, неизвестно как сюда попавший. Вместо одной ножки его подпирала старая пустая банка из-под пива. На полках валялись заплесневелые объедки, жестянка с остатками жареной фасоли, чашки, миски, грязные тряпки, пластиковые фигурки животных, ярмарочные призы, стопка старых газет, битые грампластинки, щербатое зеркало и две пожелтевшие фотографии в источенных жучками рамках. Их тоже подобрали на улице. На них не польстились даже старьевщицы, которые, как крысы, шныряли вдоль Портобелло-стрит и подбирали все, из чего можно было извлечь хоть какую-то пользу. Этот район был последним, где они еще водились. Они выползали из своих нор после того, как последние туристы возвращались в свои отели, прижимая к груди викторианские рукомойники.

Если муниципалитет когда-нибудь все-таки решит покончить со здешними трущобами, он тем самым оставит без будущего Диану - сестру Джерри, которой после того, как ее тело перестанет интересовать даже самого отпетого забулдыгу, придется заняться ремеслом старьевщицы.

Диана отдыхала в старом плетеном кресле, листая журнал, куча которых валялась тут же на полу. На обложке был изображен солдат в сапогах и русской форме, но с нацистской свастикой на гимнастерке. Он хлестал плетью трех пышнотелых девиц в драных бикини. Надпись под картинкой гласила: "Красные садисты и их сексуальные оргии".

Беззвучно шевеля губами, Диана читала пояснительный текст. Ей исполнилось девятнадцать, ростом она была чуть выше пяти футов. Прическа ее напоминала некое подобие "полупажика". На девушке был белый хлопчатобумажный джемпер, синтетическая юбка и голубые босоножки.

Джерри почувствовал себя лучше, когда убедился, что дома больше никого нет. Бары открыты весь вечер, и все, кто в состоянии передвигать ногами, сидят там.

- Привет, Диана, - сказал он. - Как поживаешь?

Диана оторвалась от журнала и удивленно взглянула на брата. На ее лице лежал толстый слой косметики.

- О, Джерри! Привет! А что ты тут поделываешь?

Вопрос уместный. Корнеллы знали, что без крайней нужды никто не рискнет совать нос в их обиталище.

Джерри повторил историю о страховой компании и несчастном малом, которого кто-то сбил на Портобелло-стрит. При этом он намекнул, что фирма могла бы заплатить за любую достоверную информацию об этом происшествии.

Тетушка Норма перестала баюкать младенца, а Хью отставил бутылку и насторожился.

- Жаль... - вздохнула Диана. - Если бы я знала...

Хьюго в сердцах сплюнул на пол.

- Дьявол! Какой шанс накрылся...

- А я нынче никуда не выходила, - сказала тетушка Норма и, переложив младенца на буфет, принесла из темного угла картонную коробку, служившую люлькой. - Весь день дома просидела...

Неужто опять не повезло и снова деньги на ветер?..

Джерри развернулся, собираясь уходить, пока домой не заявились остальные родственники или эти не начали приставать. Но было уже поздно.

- Джерри... - почти хором проговорили все трое.

- ...я долго болела... - сказала Диана.

- ...в одном месте на меня натравили собак... - пожаловался Хью.

- ...малышке хоть немного, не мне... - попросила тетушка Норма.

Мелочи у Джерри больше не было. Он нехотя вытащил из кармана фунтовую купюру и, положив на стол, буркнул:

- Поделите на троих... Все трое подозрительно взглянули друг на друга.

- Я сбегаю в молочную и разменяю, - вызвалась Диана, вставая и одергивая юбку на мальчишеских бедрах.

Хью торопливо отодвинул бутылку.

- Не беспокойся, - возразил он. - Мне все равно надо на улицу...

- А я как раз собираюсь в лавку за сигаретами! - торжествующе заявила тетушка.

Норма, метнулась к столу и схватила деньги. Диана и Хью разочарованно вздохнули.

Диана посмотрела на Джерри, обтянула джемпером плоскую грудь и кокетливо, как ей, наверно, казалось, наклонила голову.

Джерри почувствовал, как желудок его шевельнулся.

- Ты неплохо зарабатываешь, Джерри, - восторженно заметила Диана. Как и все Корнеллы, она тоже считала, что зарабатывать деньги можно, лишь попрошайничая, жульничая по мелочам или выходя на панель.

- Не жалуюсь... - буркнул Джерри и снова повернулся к двери.

- А тебе не хочется угостить меня выпивкой? - спросила Диана.

Джерри готов был бежать отсюда без оглядки, но в дверях столкнулся со своим сводным братом, чудаковатым Френком.

- Тысяча извинений! - глуповато улыбнулся тот.

Из всех Корнеллов Френк был единственным относительно прилично одетым человеком. Кроме Джерри, конечно. На нем был твидовый пиджак и брюки от другого костюма, яркая рубашка и такой же галстук. Волосы были обесцвечены перекисью, а на губах виднелись следы помады. Во всем остальном он был самым настоящим Корнеллом.