Дикий. Прирученный. Твой (СИ) - Арская Яна

Они сразу разжали челюсти. Зачихали. Глаза их покраснели, лапы начали разъезжаться на мокрой плитке. Какая уж тут драка?

– Успокоились? – дрожащим голосом спросила я, поправляя сползающие с талии штаны. – Или продолжить пенную вечеринку?

Кажется, они злятся. Но и на этот случай у женской половины Лисовских был припасен козырь. Демонстративно всхлипнув, я с громким стуком поставила огнетушитель на край балюстрады и удалилась в библиотеку, не забыв хлопнуть остатками дверной рамы.

Расчет был прост и неоднократно проверен Натиной. Если боишься, что на тебя обидятся – обидься первой!

Я заперлась на ключ, села в выемку эркера на мягкие подушки, взяла книгу и принялась вслушиваться в тишину. Ожидание томило. Сначала издалека доносились споры – мужские голоса гудели, как трубы, – потом невнятная ругань…

Вскоре в дверь вежливо постучали.

– Госпожа, вы в порядке? Умоляю, ответьте мне.

Маркус. Будет знать, как вместо заслуженного отдыха устраивать сцены. Я тихонько взвыла, изображая безутешный плач.

Стук стал обеспокоенней и громче. С той стороны началась возня, звуки борьбы – затем удар. Выбивший ногой дверь Рохан прошел внутрь, оставляя влажные следы на паркете из стального дуба, и взмахнул кистями рук:

– Видишь? Все с ней в порядке. А ты разнылся… Эй, ты тут сныкалась ради чтения, что ли, засранка? – к удивлению примешивалась изрядная доля восторга.

Я попыталась спрятать улику в подушки и сделать оскорбленный вид, но меня выдавали чистые сухие глаза. Маркуса, по всей видимости, мой обман не особо волновал. Он шел, протягивая руки в утешительном жесте… но на половине пути замер. Будто что-то дернуло его назад.

– Мы тебя напугали. С моей стороны такое поведение было опрометчивым и ужасным, я больше не буду вестись на его провокации, обещаю! Только не убегай!

Мне сразу стало стыдно. Какой бы сложной ни была ситуация, Маркус всегда думал в первую очередь обо мне. Я сама обняла его, еще мокрого, через плечо сигналя Рохану, чтобы тот держал свой яд «защечных мешочках». Он ответил туманным закатыванием глаз.

– Я в порядке, – сказала твердо. – Я знаю, что подобные вещи сложно принять, что ты желаешь мне только добра, но… Все хорошо. Правда.

25

Маркус

Улеглась пыль, зажили незначительные раны, нанесенные клыками тошнотворного и так необходимого нам союзника. Я сидел у постели – постриженный заботливой рукой Иеланы, чистый, вымотанный, но счастливый – и глядел на ее спящее лицо. Рохан оставил нас с видом победителя. И нет, в сражении я теперь легко мог задать ему трепку, но вот после него случилось кое-что еще. А именно разговор.

Когда госпожа сбежала в слезах, белый волк обернулся человеком. Сплюнул клочок шерсти, брезгливо вытер рот.

– Ну ты и истеричка. Что мешало сходить сначала в душ, а потом уже врываться к нам? Сам поставил ее в неловкое положение и рад.

– Заткнись, – как приятно было произносить это короткое слово.

Обрубить ядовитое жало, бьющее в самые уязвимые части, затолкать высокомерные речи обратно в пасть.

Он и бровью не повел. Только хмыкнул как-то понимающе – до тошноты раздражая определенные точки моей психики – и потянулся за своей одеждой.

– Чего тебя так волнует, с кем спит твоя хозяйка? Мир изменился, скоро оборотни станут такими же сильными и гордыми, как прежде. Я смогу позаботиться об этой девочке.

– Что ты несешь? Ты искусственный гибрид, а она – человек!

– Жалкие оправдания… Нет, прошу, не умолкай, дитя пропаганды, расскажи, чего каждый из нас достоин! Так цепляться за поводок!.. Ты вызываешь во мне восхищение, еще никто так не гордился рабской участью, правда, – Седовласый подонок выпрямился, изогнул верхнюю губу в злой усмешке. – Должно быть, Лана знатно тебя избаловала, дружок, раз ты позволяешь себе лезть в ее жизнь и пренебрегать ее решениями.

– Верно. Я рос в любви, чему ты, очевидно, завидуешь. Еще бы, – Я не хотел отставать, – такой элитный экземпляр – и вдруг стал гладиатором. Не расскажешь, почему тебя выкинули?

И случайно, не знаю как, но попал в цель.

Рохан дернулся. Едва заметно, но ощутимо сжался. Он был представителем элитной генетической линейки, и должно быть что-то в его поведении (возможно, свободолюбие и гордыня) вызвало серьезные опасения, раз он оказался в Колизее.

– А вот мне кажется, что завистью страдает кое-кто другой в этой комнате. Точь-в-точь пудель, выкинутый из хозяйской кровати. На меня все смотрят со страхом и уважением, а Лана даже с обожанием. Ее все устраивает, смирись. Лучше подумай о собственном будущем, вместо бесчисленных попыток уцепиться за хозяйскую юбку.

Снисходительность, которой сочилось каждое его слово, раздражала все больше и больше. Какой-то бешенный зверь будет учить меня жизни? Рассуждать о том, что чувствует и думает госпожа? Омерзительно.

– У тебя слишком длинный язык.

– Зато он отлично удовлетворяет женские нужды, уж поверь, – хохотнул Рохан, продолжая смотреть на меня сверху вниз.

Вызывающая вульгарность его намека оказалась хуже кнута. Я взвился. Мгновенно вспыхнул, как никогда ранее, и вновь бросился на беловласого, желая придушить.

Он смел шутить о подобном!

Говорить, что делал с ней!

– Похоже, я угадал, – Рохан увернулся, смачно ударяя открытой ладонью по моему затылку. – Стирх, да ведь ты такой же! Я-то думал, что тобой движут исключительно бескорыстные мотивы слуги, а ты просто ревнуешь!

– Ты бредишь.

– А ты трус, – Он резко помрачнел, – прикрывающийся красивыми словами. И все ради собственной шкуры! Бубнишь о правилах и ролях, словно заведённый, потому что не хочешь признавать очевидное!

– Ты ничего не знаешь, не имеешь и малейшего понятия о наших отношениях… ты…

– Хватит. Поговорим, когда у тебя появится смелость для открытой конкуренции, пока же – соберись и иди успокаивать Лану. Выполняй свой прямой долг, пес!

Его слова засели в голове, повторяясь, точно заевшая пластинка. Они не хотели уходить, как бы далеко я не гнал их от себя. Бредовые фантазии и только. Грязный гладиатор мог помыслить надругаться над честью благородной особы, но не я. Мои помыслы чисты.

А тот сон… Наваждение, болезненная галлюцинация…

Я не могу. Не должен. Мои мысли чисты и разум хранит выученные установки, я должен служить. Мой долг…

Лана всхлипнула во сне, теперь уже не наигранно. Горько. Что за жизнь ждет девушку, всю жизнь жившую в роскоши и принявшую похоть за любовь? Я слышал, что говорили другие члены стаи, когда женщин не было рядом. Каждый из них желал секса, прекрасно понимая – когда все закончится, они уйдут, а их человеческие избранницы останутся с клеймом блудниц и предательниц.

Оборотни надеялись обрести пару среди волчиц, способных подарить наследников, иные были для них лишь удобной заменой.

– Я позабочусь о том, чтобы никто не причинил тебе боли, – прошептал, убирая мягкую темную прядку от нежного лица. Решимость крепла. – Больше никогда...

Чертов альфа хотел конкуренции? Он ее получит.

26

Маркус

Следующие дни мы были заняты «прощупыванием» обороны у последнего недоступного для стаи места. Была еще, конечно, земля Хальцифера, альфы, о котором еще говорили, что это зверь-убийца, обученный выслеживать врагов самого президента, но там скрижалей быть не могло. Вожак вражеской стаи не утерпел бы и показал их остальным, хотя бы из желания напакостить Ангмару.

Но ни он, ни его волки ничего не знали. Они только громили музеи и похищали неосторожных женщин, выходивших за пределы безопасных зон.

Даже доверенное лицо Долорецких, так истово убеждавший всех начать поиски моей госпожи, казалось, знал лишь размытые слухи.

Древнейший артефакт волчьего народа находился где-то между выездом с центрального шоссе и небольшим военным полигоном. Остатки солдат, оборонявших его, успешно избегали контактов с феромонами страха благодаря специальным противогазам. Интуиция подсказывала мне, что наличие подобных разработок в армии вполне можно объяснить тем, что люди знали о скрытых способностях оборотней. Знали и готовились к внезапностям.